Болтливой избы хозяйка 2 (СИ) - Шкот НатАша. Страница 41

Огневик заглянул в глаза долгим, проникающим взглядом, от которого стало жарко и… отшвырнул от себя. Она рухнула на кровать, ударившись спиной. Приподнялась, вцепившись в ворот сорочки, а мужчины тут же загородили ее от него.

Но она все равно увидела… Увидела, как Николай закашлялся, давясь дымом, а затем его объяло оранжевым пламенем. Его личная стихия лизнула одежду, волосы, лицо, разгораясь, слепя. И как он, всего в три взмаха веками, осыпался на пол пеплом.

Повисла гнетущая тишина. Степка замерла, застыла, превратилась в каменное изваяние, не в силах осмыслить произошедшее. Из ступора ее вывел голос Антона:

— Бл*** он что, сгорел???

Тогда она закричала. Пронзительно, до боли в горле, срывая голосовые связи. Как дикий зверь. Кричала, хрипела, срываясь то на визг, то на рев. А мужчины растеряно смотрели на оставшийся от огневика пепел и не могли взять себя в руки. Это было слишком ужасно.

«На правду да на смерть, что на солнце: во все глаза не взглянешь»

Три последующие дня Степанида провела в полубреду. Приходила несколько раз в себя, но стоило вспомнить о произошедшем, как с ней вновь случалась истерика. Растерянные женихи ничего не могли сделать, чтоб привести ее в сознание и хотя бы нормально поговорить. Оказался беспомощным даже примчавшийся Митя. Она не реагировала ни на кого. Плакала, свернувшись в клубочек или впадала в прострацию. Никита замотал ее в одеяло и отнес в одну из пустующих комнат. Они решили, что лучше не оставлять ее в спальне, где случился тот кошмарный случай самовозгорания.

К вечеру кое-как до ее дома доковылял Гор в компании Матильды. Выглядел он плохо, как человек в разгаре разрушающей болезни. Но со слов матери, категорически отказался сидеть дома. Итак, все были в сборе…

Матильда по собственному рецепту сварила успокаивающий отвар мега-сильного действия, которым и напоили Слагалицу и она, наконец, крепко заснула, лишь иногда, во сне, всхлипывала и стонала.

Собравшись на совет в кухне за чарочкой беленькой, женихи и ведьма-Матильда обсуждали произошедшее.

— В голове не укладывается, как огневик мог сгореть? — промолвил Гор. Ему было тяжело, он сидел, нависнув над столом, но уходить не собирался.

— Ты сам-то как, отец? — с тревогой спросил мэр, — словно наполовину усох.

— Да нормально, пройдет, — отмахнулся он, — вирус, наверное.

— Чушь! — фыркнула ведьма, — ты и в детстве-то вирусами не хворал.

— Может в больничку?

— Не хочу, отстань, — отмахнулся лесник, — не по моему поводу собрались. Что здесь произошло? Ну бред же, сгоревший огневик.

— Теоретически бред, — согласился сосед, — если бы своими глазами не видел, не поверил…

— Еще раз расскажите подробнее, — попросил Митя, — а то и вправду, странная история.

— Скажи, Митяй, бред? — ухмыльнулся Гор, — это, как утонувший водяник, да?

— Или задохнувшийся воздушник? — спросил Никита.

— Или похороненный заживо лесник? Или чем вы там, лесники, владеете? — поинтересовался Антон.

— Угу, типа того. И все же…

— Согласен с Гором. С чего вы взяли, что он умер? Сбежал, сообразив, что правду сказать придется, да и все! — это Митя заявил.

— Да просто вас двоих там не было! — покачал головой участковый, — это… просто понятно, что смерть, вот и все… Он… посмотрел так, черт… не хотел бы еще когда-то такое увидеть! — участковый поднялся на ноги и отошел к окну, скрывая выражение лица.

— Да, отец. Он… со Степой… взглядом попрощался. А когда на нас посмотрел… столько всего было сказано молча, — и Никита развел руками, словно не мог подобрать подходящих слов.

Матильда зажала рот рукой и беззвучно заплакала.

— А может он… феникс? Через пару дней воскреснет обновленным? — вновь предположил водяник, — я два раза ту воду пил, жив, как видите.

— А чего это ты ее пил? — вскинулся лесник.

— И я два раза пил и даже поправился, — перебил его Антон, — почему вода именно на него подействовала смертоносно?

— Гадский огневик, даже подохнуть не смог нормально, чтоб головной боли не добавить, да не реви ты, мать, — повысил голос Гор, растирая лоб. Матильда вскочила с места и убежала в ванную.

— Не ори на бабулю. Она с ним дружила в молодости! — вступился Никита, — переживает…

— Было бы о ком! Вы пепел над рекой не развеяли? Святой водичкой не сбрызнули? Еще воскреснет!

— Добрый ты! — хмыкнул Антон.

Вот так, не до чего толком не договорясь, женихи решили остаться у Степки. Уйти в такой момент никто не решился. Мужчины заняли пустующие комнаты, а Матильда отправилась отдыхать в спальню Степаниды, в которой уже убрали все следы трагического случая. Возле Степки остался дежурить сосед.

Степка пришла в себя среди ночи. И то, что подняло ее на ноги, было чем-то сильным, гораздо сильнее ее боли. Она села на кровати и осмотрелась. В свете приглушенного ночника разглядела задремавшего в кресле Петра Ильича и рыкоя у своих ног, свернувшегося калачиком. Тот тут же навострил ушки, стоило ей шелохнуться. Она протянула ладонь, погладила его по мордочке и тихонько сползла с кушетки. Так же тихонько вышла за двери и прокралась в ванную. Умылась, долго терла лицо и пошла к входной двери. Рыкой беззвучно следовал по пятам. Распахнула дверь и прошептала в темноту: «Входи…»

Мишка, несмотря на свой внушительный размер, вошел тихо. Степка обняла его за шею, встав на цыпочки. Уткнулась носом в шерсть и почувствовала, как леденящий ужас слегка расслабил свои когти. Словно именно его ей не хватало, чтоб стало немного легче. Медведь обнял лапами, согревая, закрывая от морозного воздуха, приникающего через открытую дверь. Они постояли так какое-то время, а затем Степка потянула его за собой.

— Егорыч, зажги камин, пожалуйста… — попросила шепотом, — мне надо видеть огонь.

— Мигом сделаю, барышня.

— Спасибо…

— Как ты, хозяюшка? — голос Лукерьи звучал до непривычного тихо и… жалостливо.

— Потом, прости, не могу сейчас…

— Тебе письмо. Егорыч нашел на крыльце на рассвете…

— От кого?

— Не ведаю, без подписи…

Они легли прямо на пол у камина. Степка подлезла под бок своему медведя, утонув в густом длинном мехе. Ей это так было надо сейчас…

Долго глядела на огонь и плакала. Тихо, чтоб никого не разбудить. Не понятно как, но она знала, что они все сейчас в доме и была благодарна за поддержку, но в данный момент ей хотелось прижиматься к медведю, чувствовать его горячее тело и слушать стук звериного сердца. Она… просто не могла сейчас находиться среди людей…

Не понимала, как теперь жить в ладу с собой, с огнем и с… живыми. Ведь все они остались, а он… умер… Сгорел прямо на глазах. Чужой, полный секретов и по сути незнакомый человек, с которым она прожила одиннадцать лет бок о бок. А теперь он пепел, рассыпавшийся по ковру ее спальни. Господи, какой ужас. Она убийца.

Когда, спустя несчетное количество минут слезы высохли, вспомнила о письме, которое все это время сжимала в ладони. Разорвала белый конверт и повернула к огню. И… вздрогнула, разглядев почерк.

«Здравствуй, Нида!

Если это письмо попало к тебе в руки, это означает одно — мой план удался! И прежде, чем я все объясню, позволь сказать «спасибо»! Самое искреннее из всех, когда-либо сказанных мной. Так вот… спасибо! Спасибо тебе!

Прошу, не ненавидь меня слишком сильно и более того, прости себя! Представляю, чего ты напридумывала, считая себя убийцей. Все не так. Совершенно не так. Ты меня не убивала, я все сделал сам, чтоб этого добиться. Итак, по порядку…

Это письмо не исповедь и не история моего бытия. Я не считаю себя обязанным объясняться, или давить на жалость, рассказывая о том, что к этому привело. Моя жизнь и ошибки касаются только меня и тех, кто уже давно покинул мир живых. Но для того, что б кое-что прояснить, все же пишу эти строки.

Для тебя эта цифра покажется нереальной, но много сотен лет назад я кое-что совершил. Нечто очень плохое и понес за это достойное наказание. Суровое, справедливое и ужасное…