Любовная косточка (СИ) - Лакомка Ната. Страница 13

— Воры и обманщики — вот вы кто! Вы не имеете права называться поварами!

— Какая ужасная сцена, — вздохнула Агнес, прижимаясь к Рену. — Эта крикливая девица по-настоящему опасна. Я пожалуюсь мэру.

Рен Рейв, прищурившись, смотрел вслед сестре и брату Леферам, пока они не скрылись за дверями своего дома, а потом подозвал главного повара и сказал совершенно будничным тоном:

— Ты уволен, Бонбон. Забирай свои ножи и уходи из моей кухни.

— Что?! — повар уронил платок. — Вы поверили этой…

— Ты уволен, — повторил Рен раздельно и пошел в дом.

Агнес побежала за ним.

Они прошли зал, причем Рен даже не взглянул на посетителей, которые очень оживленно обсуждали происшествие. Агнес раскланялась и разулыбалась, пытаясь скрыть неловкость, а потом взлетела на второй этаж за женихом, который зашел в свой рабочий кабинет.

— Ты не можешь уволить Бонбона, Рен! — начала она с порога.

— Я его уже уволил, — ответил Рен, усаживаясь в кресло и пододвигая чернильницу и перо. — Сейчас выпишу ему чек, чтобы получил двенадцать серебряников… в качестве оплаты за усердие.

— Какой грубый намек! — ахнула Агнес. — Ты оскорбишь его до глубины души! А Бонбон — напоминаю тебе, если забыл — лучший повар в стране!

— Не настолько он хорош, если ворует чужие рецепты.

— Ты поверил этой вульгарной девице?! — Агнес схватилась за сердце и прижала руку ко лбу. — Мне дурно…

— Выпей воды, — спокойно посоветовал Рен, затачивая перо.

— Но ведь ясно, что она лжет, — Агнес передумала падать в обморок и подошла к столу Рена, нависнув над ним, как укор совести. — Она бесится оттого, что ее забегаловка доживает последние дни — и решила устроить скандал, чтобы еще хоть немного остаться на плаву. Ты же знаешь, ничто так не подпитывает интерес, как пикантные скандальчики!

— В чем ты пытаешься меня убедить? — Рен открыл чековую книжку и обмакнул перо в чернила. — В том, что Бонбон, который все блюда готовит исключительно по рецептам Эскофье, вдруг придумал два потрясающих новых блюда? Мне это сразу показалось подозрительным, так что появление мадемуазель Лефер лишний раз убедило меня, что повара-воры нам не нужны.

— Ты не изменишь решения? — спросила Агнес, и в голосе ее послышались угрожающие нотки.

— Нет.

— Ты мог хотя бы посоветоваться со мной, прежде чем решать — кого выгонять. Мой отец спонсирует этот ресторан, и я хотела бы, чтобы впредь…

— Вообще-то, мы сразу оговаривали, что в дела кухни никто из вас не вмешивается, — сказал Рен, заполняя бланк на двенадцать серебряников, — ни ты, ни твой отец. Но спасибо, что напомнила. Я ведь стал забывать, что всем обязан тебе и твоему отцу.

Гневная краска сбежала с лица Агнес.

— О! Рен! — прошептала она, округляя рот, как обиженный ребенок. — Я не хотела сказать ничего подобного…

— Но сказала, — Рен вырвал страницу из чековой книжки и поднялся.

— Ну не сердись, милый, — Агнес обняла его за шею, ластясь и мурлыкая. — Твоя глупая девочка не хотела ничего дурного… Поцелуй меня.

— Оставим поцелуи на потом, — сказал Рен и мягко, но непреклонно отстранил невесту. — Прости, я должен передать Бонбону чек.

Он ушел, и Агнес проводила его темным взглядом, поджав губы.

Прийти в бушон, поесть машон

— Вы читали утреннюю газету, мамзель? — спросил месье Пражен после утреннего кофе.

— Что пишут? — улыбнулась Клер, подавая ему на блюдце кусок яблочного пирога, политый ванильным соусом.

— Занятные вещи, — Пражен сделал глоток кофе и посмотрел на Клер внимательно и испытующе. — В интервью газете «Утро понедельника» артист королевского театра месье Эмильен Вален рассказал, что во время гастролей в городке Вьенне ему пришлось позавтракать в бушоне «У Лефера», и там он отравился несвежей рыбой и потом долго болел, в связи с чем ему пришлось прервать выступления.

— Что за ужасы вы рассказываете? — удивилась Клер. — Никто никогда не жаловался на нашу еду, да и месье Вален никогда не бывал у нас…

— Это вы будете объяснять толпам поклонниц Валена, — месье Пражен отправил в рот ломтик засахаренного яблока. — Редактор — мой давний знакомый, мы вместе учились, он сообщил мне, что каждый день получает горы писем от разгневанных женщин. Они требуют провести расследование и прикрыть заведение, лишь по недоразумению называющееся бушоном.

— Но это неправда! — чуть не плакала Клер.

— Хотел бы я с вами согласиться, — проворчал Пражен, допивая кофе. — Кстати, это мой последний визит к вам.

— Что?! Вы поверили этим нелепым слухам?!

— Мне нет дела до слухов, — высокомерно сказал писатель. — Но завтра я отбываю в кругосветное путешествие. Мне нужнаы смена обстановки, новые впечатления. Я думал, что навсегда оставил писательство, но перо зовет, и я не могу не откликнуться на его зов. Возможно, меня не будет года два-три. А возможно, я никогда не вернусь во Вьенн… если найду более приятное место.

— Два-три года?.. — пролепетала Клер, чувствуя, как пол закачался под ногами.

— Можете пожелать мне удачи, а не смотреть, как на мертвеца, — рассердился Пражен. — А я в ответ пожелаю удачи вам и вашему бушону. Удача вам придется сейчас весьма кстати.

Писатель оказался прав. Не прошло и недели, как на имя Жюля стали приходить горы писем от почитательниц невинно отравленного месье Валена. Женщины поливали Жюля такой ненавистью, что он перестал читать письма и прятался всякий раз, когда видел почтальона.

Дальше стало еще хуже — женщины принялись съезжаться во Вьенн со всех уголков королевства, и каждая считала своим долгом посетить то место, где едва не погиб кумир. Однажды бушон даже не смогли открыть, потому что вход в него перекрыли разгневанные поклонницы, скандирующие на разные лады требования закрыть опасное заведение, в котором травят людей.

Толпу разгоняли полицейские, а Клер пришлось заплатить штраф, потому что Жюля признали виновником беспорядка.

Все это не способствовало притоку клиентов, и, несмотря на все ухищрения Клер, посетителей становилось все меньше и меньше.

Жюль относился к несчастьям, постигшим бушон, философски и почти каждый вечер пропадал в центре города, в компании друзей. Дельфина приходила на работу исправно и четко выполняла все поручения, но и у нее лицо становилось все более унылым.

По ночам Клер не могла спать, обеспокоенная судьбой дедушкиного бушона. Неужели, его придется закрыть?! Она в гневе падала на подушку, испытывая жгучее желание прибить Рена Рейва. Конечно же, история с отравлением месье Валена — это не просто случайность. Кто-то все подстроил, и этот кто-то — несомненно, Рен Рейв.

Однажды вечером, после того, как Жюль и Дельфина уже ушли, Клер гасила свечи, готовясь закрыть бушон на ночь. Тихо постучали, и она испуганно оглянулась — кого привело так поздно?

— Можно войти? — на пороге стоял Рен Рейв и держал корзину, которую Клер когда-то позабыла под каштанами. — Вот, нашел, наконец, время вернуть твою корзину.

Клер смотрела на него, не в силах пошевелиться или вымолвить слово.

Зачем он появился? Пришел позлорадствовать? Посмеяться над ее неудачами?

— Я уволил Бонбона, — сказал Рен, поставив корзину на стол. — Ты права, ворам не место в нашем деле.

— О! Какой жест доброй воли! — Клер удалось справиться с изумлением, и она мысленно пожелала себе удачи в предстоящей схватке. А то, что сейчас произойдет именно она, девушка ни капли не сомневалась. — Испугался за репутацию своего заведения? И именно поэтому поспешил избавиться от проштрафившегося и пустить гнилой слушок про мой бушон?

— Гнилой слушок? — любезно переспросил Рен.

— Не делай вид, что не знаешь!

— Ты про Валена? — он усмехнулся и как ни в чем не бывало сел за стол. — А это неправда?

— Конечно, неправда! — возмутилась Клер. — И вообще-то, тебя не приглашали. Изволь убраться.

— Почему ты меня гонишь? — он пожал плечами. — Я ни при чем в истории с Валеном.