Любовная косточка (СИ) - Лакомка Ната. Страница 21

— Сожалею, но правила есть правила, — добавил месье Ансельм. — Вам придется обойтись тем, что есть.

Клер в отчаянье обвела взглядом бушующую толпу — кто-то требовал принести масла, кто-то ругал Жюля за неловкость. Взгляд девушки выхватил знакомое лицо — месье репортер грызет кончик карандаша и посмеивается. А рядом с репортером… стоит мадемуазель Агнес — на сей раз в нежно-розовом платье, прикрываясь кружевным зонтиком. Заметив, что Клер смотрит на нее, Агнес подняла тонкую руку, затянутую в перчатку, и помахала ей, как старой знакомице.

— Это она! — Клер не могла больше сдерживаться. — Это ваша дочь устроила этот спектакль!

— Моя дочь? — месье Форсетти смерил девушку возмущенным взглядом. — Поостерегитесь бросаться такими словами, уважаемая. Иначе я вас дисквалифицирую еще до дегустации. За недостойное поведение.

— Клер, — Жюль приобнял сестру за плечи, призывая успокоиться.

Клер так и трясло, но она заставила себя промолчать. Скандалом здесь ничего не добьешься. Они не остановятся ни перед чем, идут на любую подлость. Она перехватила взгляд Ренье — тот смотрел сочувственно и, указав на стол, покачал головой. Среди его ингредиентов не было масла.

Как будто они позволили бы поделиться! Клер была вне себя от гнева. Отстранив Жюля, она уставилась невидящими глазами на подготовленного цыпленка, которого полагалось смазать масляной глазурью, чтобы при жарке получилась хрустящая золотистая корочка.

Неужели, все пропало? Неужели — все?..

Цыпленка можно потушить, но тогда внешний вид будет проигран. Цыпленок «Монморанси» должен быть золотистым, как солнце, коричневатым, как карамель, чтобы насыщенным цветом гармонировать с вишневым соусом. Карамель и вишневый цвет — это нельзя изменить…

Карамель…

Клер поправила головной платок и отряхнула фартук. К ней вернулась ее прежняя деловитость.

— Жюль, мы сделаем иначе, — она схватила маленькую кастрюльку и поставила ее на жаровню. — У нас есть соль и…

— Хватит, Клер, — сказал брат очень спокойно. — Пора покончить с этим.

— Покончить с чем? Не тяни время, мы можем не успеть!

— Очнись, мы уже проиграли! — он взял ее за плечи и ощутимо встряхнул. — Не надо продлевать агонию.

— Какую агонию? — залепетала Клер, понимая, что то, что происходит сейчас — это страшнее, чем разбитая бутылка с оливковым маслом.

— Я сейчас же иду к судьям и говорю, что мы не можем готовить без масла, — Жюль смотрел ей прямо в глаза, и Клер казалось, что она впервые увидела своего брата — таким незнакомым было его лицо. — Прекрасный повод выйти из конкурса с честью. Досадная случайность — это не проигрыш. Неприятно, но не унизительно.

— О чем ты, Жюль?! Мы еще не проиграли!!

— Надо остановиться, — повторил он тихо, но со значением.

— Никогда, — также тихо ответила Клер.

— Ты не сдашься? — вздохнул Жюль.

— Никогда!

— Я знал, что все так будет, — снова вздохнул он. — Что ж. Я хотел, как лучше, Клер. Извини, ты не оставила мне выхода.

И он направился прямо к судьям.

— Жюль! — крикнула Клер, бросаясь за ним. — Не делай глупостей!

— Это ты занимаешься глупостями, — сказал он. — Но я больше в них не участвую.

— Что происходит, шеф Лефер? — спросил Форсетти.

— Не делай этого! — Клер хотела крикнуть, но горло перехватило.

— Я хочу отказаться от участия в конкурсе, — спокойно сказал Жюль, не обращая внимания на сестру, которая цеплялась за него, как утопающая. — На самом деле, шефом в нашем бушоне был не я, а моя сестра. Это противоречит правилам состязания, поэтому прошу снять мою кандидатуру.

Клер замерла, как громом пораженная этим предательством.

Что касается судей — все трое, включая месье Форсетти, попросту онемели. Месье Винсент покраснел, как рак, он вынул из кармана ужасный лиловый платок в желтую клетку и вытер вспотевший лоб.

— Что за дурацкие шутки вы вздумали устроить на финале? — обрел, наконец, дар речи месье Форсетти.

— Это не шутки, — произнес Жюль, опустив глаза. — На самом деле, я — совершенно никчемный повар, а бушон прославился только благодаря моей сестре. Она выучила все рецепты нашего деда и была шефом.

— Немыслимо! — только и произнес месье Бертран. — Немыслимо!

— Что происходит? — спросил король из своей ложи. — Какие-то проблемы, шеф Лефер?

— Это скандал! — грозно провозгласил Форсетти, буравя Клер взглядом.

— Простите, но я больше не желаю участвовать в этом фарсе, — Жюль поклонился королю и королеве, судьям, а потом развязал фартук и передал его Клер. Та машинально взяла его, прижав к груди. — Всего доброго, месье, — и Жюль преспокойно покинул площадь. Толпа расступилась и поглотила его.

Несколько секунд Клер еще видела — к нему бросились сразу десятки зевак, расспрашивая, толкаясь, но вот он пропал из виду, а она осталась. Осталась совсем одна.

— Скажем, что Лефер признал поражение и выбыл по собственному желанию, — торопливо говорил месье Винсент.

— Да, это лучший выход, чтобы избежать скандала, — согласился месье Ансельм.

Ему вторил и месье Бертран, а месье Форсетти напыщенно заявил, что ему стыдно перед их величествами за испорченный конкурс.

Все они говорили так, как будто Клер не было рядом.

Она стояла возле них, все еще не веря, что свершилось самое ужасное, и комкала в руках фартук Жюля. Вот так предать ее… при всех… на последнем рывке…

— А вы что здесь делаете, мадемуазель? — соизволил, наконец, заметить ее месье Форсетти. — Чтобы духу вашего здесь не было! Какой позор! — он снова смерил ее брезгливым и презрительным взглядом. — От этих провинциальных девиц всего можно ожидать!..

— Я не сделала ничего, — сказала Клер, и голос ее, сначала звучавший хрипло, постепенно окреп, — ничего такого, что позволяло бы вам осуждать меня и смотреть с презрением. Вас послушать, так готовить женщине столь же неприлично, как быть гулящей!

— Мадемуазель! — воскликнул шокированный месье Винсент.

— Господа, господа! — призвал всех к спокойствию месье Ансельм. — Мы не должны выходить за рамки приличий…

— Что там у вас происходит, Ансельм? — снова позвал король. — Мы хотим знать!

— Небольшое недоразумение, сир! — отозвался королевский распорядитель с фальшивой улыбкой.

— Немыслимо! Позор! — скорбно произнес месье Бертран. — Если его величество узнает…

— Не узнает, — месье Форсетти кивком приказал Клер удалиться. — Прощайте, мадемуазель.

Но она не двинулась с места, упрямо наклонив голову.

— Прощайте! — с нажимом повторил Форсетти. — Мы вас больше не задерживаем.

Они и правда ее не задерживали. Смотрели, как на болотную жабу, которая вдруг запрыгнула на обеденный стол.

— Уходите, мадемуазель, — смягчился месье Ансельм. — Не усугубляйте ситуацию…

— Нет, — Клер ответила так резко, что особо впечатлительный месье Винсент подскочил, как ужаленный.

— Что вы сказали? — зло прищурился Форсетти.

— Нет, я не уйду, — Клер вскинула подбородок и сделала книксен королевской чете, улыбаясь так мило, словно ей только что присудили главный приз «Мадемуазель Очарование». — Я — повар. А повар никогда не бросает свою кухню. Прошу прощения, господа. Меня ждет цыпленок.

Круто развернувшись, она пошла к своему столу, ничего не видя вокруг — глаза словно застилал туман.

— Что происходит? — донесся до нее недовольный голос короля. — Почему шеф Лефер покинул нас?

Предатель Жюль… пакостник репортер… подлая Агнес… насмешливый Ренье… тупоголовые судьи… Все они против неё. Клер бросила фартук Жюля на мостовую, поправила косынку и еще раз осмотрела продукты, что у нее остались.

Зрители взволнованно зашумели, пытаясь понять, почему ушел шеф Лефер, а его сестра осталась. Еще большие волнения начались, когда Клер приступила к готовке.

Кто-то протестующее засвистел, и его поддержали несколько человек. Стараясь не обращать внимания на свист и насмешки, Клер принялась намазывать толченым чесноком тушки.