Земля в иллюминаторе (СИ) - Кин Румит. Страница 34

— Ивара Румпа, — обвиняюще спросил женский голос, — Вы — хару? Это правда?

Слова «хару» Хинта не знал, поэтому подумал, что ослышался. Но он узнал голос. Тот принадлежал Лартриде Гарай. Она была учителем языка и директором школы. Это на ее имя он вчера составлял ведомственное письмо.

— Да, правда, — ответил ей какой-то мужчина.

— Хару обязаны сообщать о своей болезни! И не в первый день работы, а при трудоустройстве! В каком положении теперь окажется школа!?

Значит, слово «хару» означало какой-то хронический недуг. Хинта ощутил неловкость из-за того, что подслушивает, и хотел было уйти. Но взрослые были между ним и лестницей, ведущей обратно на первый этаж, и он подумал, что, если его увидят, ему придется объяснять, зачем он пришел в этот коридор. Его паранойя усилилась: теперь он ждал беды не только от сверстников, но и от старших. Обессиленный, он прислонился лбом к стеклу и вынужденно продолжал слушать.

— Вы можете меня уволить.

— Вам прекрасно известно, что Ваше увольнение сейчас будет катастрофой. Вы взяли на себя целых три предмета, и расписание старших потоков распадется, если Вас снять! Вот в какое положение Вы поставили школу.

Хинта догадался, что директорша ссорится с одним из учителей; он не знал только, с кем именно — среди известных ему не было ни одного по фамилии Румпа. Это вызвало у него удивление, так как он думал, что уже знает весь преподавательский состав школы. Неужели учитель был новым?

— Тогда не увольняйте меня. Нужно соблюдать всего несколько условий, и у Вас не возникнет с моей болезнью никаких проблем.

— Теперь я понимаю, почему Вы приехали сюда! Хару не так-то легко найти работу в Литтаплампе!

— Поверьте мне, эта болезнь не будет помехой.

— Но Вы приехали сюда из-за нее. А все остальное, что Вы мне наговорили о своих исследованиях — это была просто чушь!

— Вы знаете, что неправы. У Вас все еще есть друзья в университете Кафтала. И я уверен, что Вы наводили справки о моей научной карьере.

Значит, учитель был с той стороны Экватора — это вызвало у Хинты какую-то смутную ассоциацию. Теперь даже голос этого человека казался ему знакомым. Однако прошли долгие секунды, прежде чем он, наконец, вспомнил — странную встречу у тихоходной дороги, приезжего молодого мужчину, который прямо с поезда пошел в ламрайм; и еще Хинта вспомнил, как Тави увлекся тогда этим человеком.

— Да, я наводила справки. За всю свою жизнь Вы лишь несколько месяцев работали на полную ставку. Разумеется, я не могла узнать больше. Но меня насторожило, что специалист такого уровня работает почти бесплатно.

— Я написал три книги. Это тоже работа, и за нее тоже платят. Она занимает время, но не оставляет следов в базе данных университетского отдела кадров.

Хинта вдруг осознал, что за весь разговор этот человек ни разу не повысил голос. Он беседовал со своей начальницей так спокойно, словно был для нее вне досягаемости. А ведь она действительно могла его уволить. И что бы он тогда стал делать — безработный чужак в Шарту, уже лишившийся возможности вернуться назад к прежней жизни?

— Я признаю, что сознательно не стал ставить Вас в известность о своей болезни.

Гарай возмущенно фыркнула.

— Мне хотелось здесь работать, и я повел себя, как любой благоразумный соискатель на собеседовании — рассказал о своих сильных сторонах и умолчал о слабых. Мне не за что перед Вами извиняться, так как в Шарту нет развитой законодательной базы, регламентирующей отношения работника с работодателем.

— Вы неслыханно наглый человек.

— Я предлагаю Вам пари. Если на мою студию перестанет ходить хотя бы один ученик, Вы меня уволите.

— Я директор этой школы. Пари неуместно.

— Как и обвинения, брошенные Вами мне в лицо. Вы ошибаетесь, если думаете, что я нищий, пришедший сюда за милостыней. Поэтому, если Вы все-таки не готовы прямо сейчас меня уволить, то я бы предложил изменить тон этого разговора и обсудить мою болезнь.

— Я должна Вас уволить.

— Хорошо, — равнодушно ответил Ивара Румпа. — Тогда я рад, что не успел принести в школу свои вещи.

Раздался тихий щелчок, потом звук передвигаемого стула.

— Остановитесь. Сядьте. Я должна Вас уволить. Но это не обязательно делать прямо сейчас.

— Вы меня выслушаете?

— Да.

— Можно я начну с вопроса?

— Какого?

— Что Вы знаете о хару?

— Я полагала, это Вы мне будете о них рассказывать.

— Будет быстрее, если я не стану повторять то, что Вам уже известно.

— Я знаю, что это наследственная болезнь некоторых общин литской ойкумены, в которых практиковались близкородственные браки. Симптомы болезни психические. У хару нарушена деятельность какой-то части мозга. Они плохо контролируют себя и неспособны работать.

— Относительно работы все ровно наоборот. Хару способны работать. Их проблема в том, что во время приступов для них не существует ничего, кроме их работы. Они исчезают сами для себя. В некоторых профессиях это пагубно. Но преподавание и наука — это те два вида деятельности, на которые наша болезнь влияет только положительно. У хару изменена поясная извилина коры головного мозга, поэтому время от времени такие, как я, теряют способность заботиться о себе и своих вещах. Я забываю есть, бриться, перестаю следить за состоянием квартиры и одежды. При этом я сам этого не замечаю, пока мне об этом не скажут. У этого есть лишь одно реальное последствие — мои вещи стареют и ломаются намного быстрее, чем у других людей.

— Отлично, — язвительно сказала директорша.

— При этом я не перестаю знать свой предмет, помнить своих учеников и пунктуально приходить на работу. Более того, моя болезнь сделала меня очень дисциплинированным человеком и в значительной мере регламентирует мою жизнь. К примеру, я каждые три дня должен приносить свой скафандр в техцентр, иначе однажды моя специфическая рассеянность меня убьет… Теперь о том, как это скажется на моей работе в школе. Я буду приходить за полтора часа до начала любого из своих занятий. Именно поэтому я просил не ставить мои факультативы на раннее утро. Мы будем с Вами встречаться. Вы будете внимательно на меня смотреть. И если Вы увидите, что я не побрился, то Вы должны мне сообщить, что у меня приступ. Если я пришел в школу в непотребном виде, то я вернусь домой и приведу себя в порядок. Обычно полутора часов для этого более чем достаточно. Таким образом, мы с Вами гарантируем, что я не напугаю никого из учеников щетиной и запахом нестиранного белья.

— Я поняла.

— И последнее. Я не могу брать к себе работы своих учеников, так как у меня они пропадут, и неважно, будут они в вещественном или в электронном виде. Я уверяю Вас, что смогу устроить полноценный учебный процесс без заданий, которые мне надо было бы проверять на дому. Вы должны будете раз в неделю осматривать мою студию и мой преподавательский терминал. К сожалению, я точно знаю, что у меня он будет ломаться чаще, чем у любого из учителей. Можете вычесть стоимость ремонта из моей зарплаты.

Гарай молча ушла. Хинта слышал, как ее шаги стихают в другом конце коридора. Он пребывал в смятении. С одной стороны, он узнал слишком много вещей, которые ему не стоило знать — это было так же неприятно, как случайно застать другого человека, когда тот находится в неловком положении в туалете. С другой стороны, в нем нарастало предчувствие того, как появление нового учителя может отразиться на Тави. Он ждал, когда Ивара Румпа закроет дверь своей студии. Но тот не спешил этого делать. Наконец, прозвучал сигнал, означающий начало следующего учебного часа, и Хинте ничего не оставалось, кроме как выйти из своего укрытия. Он крадучись прошел поворот коридора и попытался незамеченным проскользнуть мимо двери студии. Однако это оказалось невозможно: новый учитель стоял возле кафедры. У него за спиной возвышались стеллажи с экспонатами — камни, слитки металла, столбцы минералов. Мгновение лицо чужака выглядело очень задумчивым. Потом он увидел Хинту. Хинта хотел было бежать, но взгляд серых глаз приковал его к месту.