Два мужа для ведьмы (СИ) - Сладкая Любовь. Страница 15

— Мы поедем по горной тропинке, — сказал он мне, — так намного ближе.

Не промолвив больше ни слова, сгорая от стыда и страха, я все-таки решила довериться внутреннему голосу и этому мужчине.

И не ошиблась. Конь мчался так стремительно и быстро, что я вынуждена была крепко зажмуриться, прижавшись всем телом к широкой груди всадника, а иначе могла бы запросто слететь и расшибиться насмерть. Потому что, только разок взглянув на проносящийся мимо пейзаж, поняла, с какой сумасшедшей скоростью мы движемся — несемся уже по равнине, стремительно приближаясь к лесу.

Когда конь барона Экберта остановился возле калитки, ведущей в наш парк, я с облегчением вздохнула.

— Полночь, — отбрасывая с моего лица прядь волос, сказал мужчина. — Я довезу вас до центральной аллеи, а потом мне необходимо будет возвращаться назад.

— Хорошо…

— И как часто вас вынудили посещать избушку? — спросил Экберт.

— Дважды в неделю, по женским дням, кроме субботы, — сползая с коня на землю, пробормотала я. — Ах да, еще шабаши в полнолуние.

— Ну, нормально, — гарцуя на коне, бросил барон. — Значит, следующее посещение избушки будет после свадьбы?

— Ага, — вздохнула я.

— Отлично, — осаживая шпорами коня, так что тот буквально взмыл на дыбы, воскликнул мой жених. — Тогда — до воскресенья.

Конь умчался, увозя с собой всадника. Я же, не мешкая больше ни минуты, заторопилась к дому. Вот только забыла перебросить амулет, и была замечена прислугой — одна из горничных, по всей видимости, страдала бессонницей, и теперь сидела возле крыльца, оперевшись спиной о стену.

— Ой, госпожа Милена, — пискнула она, едва заметив мою, появляющуюся из-за деревьев фигуру. — Вы что… что-то случилось?

— Все нормально, Паша, — успокоила я девчонку, и чтобы она, не дай бог, чего не заподозрила, уточнила: — Вдруг вспомнила, что на прошлой неделе забыла золотое кольцо с брильянтом, сняла его из пальца возле куста сирени и положила просто в траву. И вот, посреди ночи вспомнила об этом, представляешь? Да так испугалась, что бросилась искать.

— И что, нашли? — с сомнением глядя на мою руку, спросила горничная.

— К сожалению, нет… — вздохнула я, стараясь придать голосу нужные мне интонации отчаяния. — Теперь вот думаю, как сказать об этом маменьке, ведь будет ругать. Ой… дорогая Пашенька, и зачем это я сдуру проболталась? Видно, не отошла от сна, или с перепугу… я ведь долго там лазила в траве. А ты, давно тут сидишь?

— Да нет, недавно вышла.

— Слушай, я вот что тебя попрошу, не говори никому о загубленном кольце, ладно?

— Ага, — девушка меж тем метнула быстрый взгляд в сторону сада.

— Пускай его.

"Уф, кажется, поверила, — мысленно порадовалась я. — Сейчас побежит искать, ну и пусть. Главное, что я — вне подозрения".

И вправду, забежав в свою спальню и выглянув в окно, я заметила неясный силуэт, спешащий в ту сторону, куда я указала.

— Ну что же, поищи, — вовсю улыбнулась я, сбрасывая на пол платье и снимая туфли. — Теперь-то уж точно будешь молчать.

Весь следующий день я отдыхала да прихорашивалась. После того, как искупалась в ванной, специально привезенная из города массажистка растирала все мое тело, умащивая его маслами. Потом мне сделали маникюр и педикюр, красиво накрасив ногти. Служанки специальным воском очистили мою кожу от излишней растительности и приложили к некоторым местам специальные примочки, ускоряющие процесс заживления.

Наконец, накрутив волосы на папилетки и облачившись в длинную до пят рубаху, я рухнула в постель, решив хорошенько выспаться, потому что следующий день должен был стать самым чудесным в моей жизни: я выходила замуж.

Утро встретило меня ароматом белой лилии и взволнованным голосом маменьки. Она стояла над моей кроватью, держа в руках полотенце.

— Подымайся, Милена, пора прихорашиваться, — говорила она, а пальцы ее дрожали. — Там для тебя приготовили розовую воду и специальный крем, который должен придать лицу сияние свежести.

— Да я и так, вроде бы, еще не старая, — вместо схватиться и бежать, я дерзко отшутилась.

— И на что это ты намекаешь? — маменькины брови взметнулись вверх, и, по темным кругам под ее глазами, я поняла, что этой ночью она вряд ли спала.

— Ни на что, — выдохнула я, отрывая голову от подушки и хватаясь за все эти узелки из волос и бумаги, здорово меня намучившие.

Потом началась бешеная гонка: умыться — намазаться — подмалеваться — облачиться в белье; еще — расчесывание, укладка волос, одевание платья и фаты…

Когда, поддерживаемая под руку моей мамой, я садилась в свадебную карету, чтобы ехать к венцу, внезапно обнаружила там Сержа. Он сидел, вжавшись спиной в спинку кресла и как-то странно улыбался.

— О, Серж, привет, — улыбнулась я. — Ты, что ли, будешь исполнять роль посаженного отца?

— Да, я, — ответил парень. — Твоя маменька меня об этом попросила.

— Хорошо.

Обряд венчания, к моему удивлению, проходил не в том месте, где я ожидала — не в главной городской церкви. Свернув на проселочную дорогу, мы долго ехали по лесу, минуя старые вековые дубы и липы, а потом оказались возле высоких железных ворот красивого одноэтажного здания.

Сквозь занавески я видела, как к узорчатой решетке подбежал привратник, лязгнул замок — и обе створки широко открылись, пропуская нашу карету внутрь уютного дворика, утопающего в цветущих кустах роз и лилий.

— А как же гости? — выходя их кареты, я удивилась тому, что двор, по сути, был пуст. Только небольшая группа людей (среди них был барон Экберт де Суарже) о чем-то переговаривалась, стоя возле дверей церквушки.

— По условиям твоего жениха, — объяснила мама, — венчание должно состояться именно тут и при таком количестве людей. Остальные же гости приедут в поместье графа, там и состоится свадьба — ее официальная часть, застолье и бал.

— И что, с нашей стороны больше никого не будет? — осторожно ставя туфельку на гравий, которым была усыпана дорожка, спросила я.

— Только мы с Сержем, таковы условия, — вздохнула мама, которой, по-моему, тоже хотелось чего-нибудь иного. Но…

Как только мы втроем приблизились, разговоры среди группы стоящих возле дверей церкви мужчин утихли вовсе. Отделившись от своей "черной стаи", барон Экберт де Суарже подал мне руку — и мы последовали с ним к открытым настежь дверям. Сразу же за нами (тоже держась под руку) вошли мама и Серж, затем — те несколько незнакомых мне господ.

Внутри церковь была обычной — иконостас, притвор, горящие свечи, возле главных врат — две вазы с цветами. Вот только, вместо креста в левом углу, — какой-то странный знак, отдаленно похожий на тот круг, что прятался под лифом моего свадебного платья. Да и на иконах святые словно улыбались…

Раздался слаженный хор, золоченые створки в центре зала распахнулись — и из них вышел священник. Одет он был в ослепительно-белый балахон, вышитый серебром и усыпанный каменьями, голову покрывала скуфья, а в руках мужчина держал жезл, заканчивающийся золотым кругом, в центре которого был треугольник и огромный зеленый камень, тускло мерцающий отблесками множества своих граней.

Вот священник открыл книгу, покоящуюся на подставке, и начал читать оттуда слова неизвестных мне молитв. Хор голосов зазвучал громче. Ощутив позади себя какое-то движение, я немного повернула голову, и увидела, что двое мужчин держат надо мной и бароном подобия венцов — высокие золотые короны.

Наконец, спросив нашего обоюдного согласия стать мужем и женой, священник захлопнул книгу, взял с алтаря подушечку, на которой покоились два кольца, и поднес их к нам.

— Ваш магический перстень с обсидианом следует на время поместить в сохранный ларец, — прорек священник, кивнув барону Экберту вправо, там я заметила, стоящую на высокой подставке, поблескивающую зеленым светом шкатулку, она была открыта. Со вздохом стянув из пальца украшение, так поразившее меня в то утро, когда он впервые нанес нам официальный визит, мой жених положил его вовнутрь. Крышка сразу же захлопнулась.