Где простирается тьма (ЛП) - Джуэл Белла. Страница 18
Ой. Бог. Ты. Мой.
Я приоткрываю рот и изо всех сил пытаюсь вдохнуть свежего воздуха. Он только что… назвал меня… красивой?
― У меня рыжие волосы, ― с трудом выдавливаю я.
― Это же, черт, великолепно.
― И кожа… совсем белая.
― Как у куколки.
― У меня глаза слишком большие.
― Чем больше, тем лучше.
― Прекрати! ― вскрикиваю я. ― Почему ты так добр ко мне? Потому, что знаешь, что я могу бросить тебя здесь?
Он замолкает.
― Я много кем могу быть, Джесс, но я не лжец.
― Так ты просто честен со мной?
― Что-то вроде того.
Блин, так и прокалывают эго-пузырь. Я вырываюсь из его рук.
― Мне нужно на воздух.
― Мы и так… ― обращает он внимание.
Но я все равно встаю и сразу же жалею об этом. Так холодно, и все тепло, которое только что проникло в тело, улетучивается и сменяется леденящим кровь холодом. Я обнимаю себя и дышу. Вдох. Выдох. Просто сосредоточиться.
― Возвращайся сюда, ты замерзнешь, ― зовет Дими.
― Ты знаешь, меня никогда не целовали?
Так глупо то, что я ляпнула это, но необходимость высказаться, кажется, намного перевешивает логику.
― Что? ― бормочет он, в его голосе слышно замешательство.
― Он изнасиловал меня, он так много у меня отнял, но никогда не целовал меня. Этого он у меня не украл. Так что я никогда ни с кем не целовалась. Я просто… Знаешь, когда меня поцелуют, я хочу, чтобы это произошло потому, что и он, и я захотим этого. Он должен быть медленным и крепким, таким, каким и должен быть первый поцелуй, ― я останавливаюсь и глубоко вздыхаю, собираясь с мыслями и отталкивая эмоции. ― Я мечтала влюбиться и выйти замуж, жить долго и счастливо. Всего этого я лишилась, когда он забрал мою невинность. И единственное, о чем мне осталось мечтать: возможно, когда-нибудь у меня будет поцелуй, переворачивающий жизнь.
― Зачем ты рассказываешь это мне?
Я вздыхаю, покачав головой.
― Ну, Дими, ты первый мужчина за всю мою жизнь, которому я подумываю отдать его.
Молчание.
Долгая мучительная тишина.
― Ты не хочешь испытать со мной что-то подобное, Джесс. Я вовсе не достоин этого.
― Кто сказал? ― шепчу я.
― Я.
― Но не я.
― Возвращайся сюда, ― произносит он усталым голосом. ― Нам нужно отдохнуть.
― Мне не нравится быть с тобой так близко, когда я только что призналась, что хотела бы, чтобы ты меня поцеловал.
Он снова замолчал.
― Просто подойди.
― Командир, ― бормочу я, опускаясь на колени и заползая обратно.
Как только я приближаюсь, он возвращает меня в то же положение, в котором мы были раньше. Когда тепло снова наполняет меня, я вздыхаю. Слава Богу, мне это было нужно. Ужасно сильно. Я зеваю и чувствую, что как тяжелеют веки. Мне неловко от того, что Димитрию приходится спать на твердой холодной земле. Но по дыханию могу сказать, что он не может успокоиться: его сердце бьется у меня под щекой, а грудь поднимается и тяжело опадает.
― О чем ты думаешь, что ты так дышишь? ― шепчу я, снова зевая.
― О том, как целую тебя.
Проглатываю зевок и захлопываю рот. Поцеловать… меня? Он думает, как поцеловать меня? Ой.
― Это хорошая мысль или плохая?
Его грудь вздрагивает от сдавленного смеха.
― Как правило, хорошая.
Мои щеки горят, а сердце ускоряется. Я ни на секунду с тех пор, как была маленькой девочкой, не задумывалась о том, чтобы поцеловать мужчину. Никогда не хотела этого. Никогда не пыталась получить это. Я, честно, поверила, что останусь одинокой, холодной и не желающей этого. Я думала, что он забрал мое желание вместе с невинностью.
Мы оба молчим. Слышны только звуки ночных созданий, поющих и шуршащих, и наши глубокие, рваные вздохи. Я сглатываю снова и снова, пытаясь отвлечься от мысли о поцелуе Димитрия. Сердце колотится почти до боли. И будто кто-то наверху подумал, что было бы забавно сыграть со мной шутку, накатывает спазм в животе.
Боже, ты не шутишь? Ты решил вывалить это на меня сейчас?
Я стону и ерзаю, пытаясь найти удобную позу. Еще хуже, что у меня ничего с собой нет. Черт возьми, тетя Фло, ты всегда выбираешь худшие моменты, чтобы показать себя во всей красе.
― Ты в порядке? ― спрашивает Димитрий.
― У меня просто… судорога.
― Надо размяться?
― Не... такого рода судорога.
― А, ― говорит он, отодвигаясь. Очевидно, ему стало неудобно.
― Я выйду еще раз, на минутку.
Он опускает руки, обнимающие меня, и я выползаю из тепла и встаю. Вытягиваю руки перед собой и отыскиваю ближайшее дерево. У меня есть тампон, припрятанный в кармане, чтобы продержаться до утра, и думаю, что сейчас самое подходящее время его использовать. Я быстро меняю тампон, и несколько раз спотыкаясь и ругаюсь, пока выкапываю достаточную ямку, чтобы закопать использованный. Это, реально, самое худшее, что могло случиться. Мои щеки горят от стыда.
― Что делаешь? ― окликает Димитрий. ― Убиваешь зверюшек?
― Очень смешно, ― бормочу я, отряхивая руки. Даже знать не хочу, насколько грязной буду к утру.
Возвращаюсь к Димитрию и вползаю обратно в его объятия. Он легко принимает меня, не колеблясь, когда я снова кладу голову ему на грудь. Я стараюсь устроиться поудобнее, но вряд ли это получится из-за боли, охватывающей низ живота и отдающей вниз по ногам. У меня бывают сильные боли, вечно с ними мучилась. Я постанываю и отодвигаюсь.
― Так плохо, да? ― спрашивает Димитрий.
― Да. Ничего, в конце концов, это пройдет.
Он поворачивает меня на бок и скользит рукой вниз, берясь за подол платья.
― Эй, ты что делаешь? ― вскрикиваю я, отстраняясь от него.
― Тепло поможет, ― шепчет он, засунув руку под платье и находя мягкое местечко между моими бедрами. Слава Богу, достаточно высоко от моих женских прелестей. Но ему удается найти именно то место, где болит. Он прижимает руку чуть сильнее, и тепло ладони, кажется, помогает.
― Чем дольше будет здесь моя рука, тем лучше.
― Спасибо, ― шепчу я.
― Теперь попробуй уснуть.
Я чувствую, как опускаются веки, и знаю, что сон то самое, на чем действительно должна сконцентрироваться. Я устала, и он тоже. Я закрываю глаза, глубоко дышу, вдыхая его теплый, мужественный запах. Я осознаю, что мое тело быстро обмякает, и когда тепло его руки, наконец, проникает внутрь и облегчает боль, засыпаю.
― Спокойной ночи, Блэр, ― чудится мне шепот Димитрия, прежде чем мир погружается во тьму.
~ * ГЛАВА 15 * ~
Джесс
После того как мы, наконец, засыпаем, утро наступает очень быстро. Я просыпаюсь, потому что от света жжет веки, ощущение, что лежу прямо на солнцепеке. Я стону и потягиваюсь. Димитрий обнимает меня, его крепкое тело прижимается ко мне. Лежать с ним даже жарко, но как только я выпутываюсь из его рук, тепло ускользает, и я чувствую прохладный ветерок снаружи.
Встаю на колени, глядя на Димитрия.
Он лежит наполовину на боку. Его темные волосы взъерошены, и из густых прядей торчат сучки. У него вымазана кожа, и выглядит он, будто провел два раунда с грязной лужей. Но при этом настолько совершенным, что тяжело дышать. Мне удается взять себя в руки достаточно, чтобы выровнять дыхание. Я сосредотачиваюсь на свежем утреннем бризе.
Ухожу к ручью и опускаюсь на колени, кожу жжет, когда мелкие камушки впиваются в колени. Пытаюсь устроиться поудобнее и стону, но складываю ладони ковшиком и опускаю в воду. Умыв лицо, переключаюсь на руки и пытаюсь отмыть грязь, прилипшую за ночь.
― Ты сошла с ума.
Обернувшись, вижу Димитрия, рассматривающего меня. Он стоит без рубашки, запустив руку в волосы и дергая густые пряди, пытаясь привести их в порядок.
― Это хороший способ проснуться, ― говорю я, снова брызгая в лицо.
― Так холодно же зверски.
― О, да.
Он опускается на колени рядом со мной и макает в воду рубашку. Отжав ее, прижимает к лицу, вздрагивает и издает испуганный звук, а затем поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами.