Где простирается тьма (ЛП) - Джуэл Белла. Страница 17
― Мне кажется, настоящая я где-то под маской сломленной девушки или девушки, которая смирилась с жизнью на корабле. Думаю, что когда вся душа нараспашку ― это Блэр. А Джесс молчит, Джесс делает, как ей сказали, Джесс сломлена и слишком испугана, чтобы позволить себе чувствовать. Блэр… она другая. Она ― красота, не знающая боли. Она остроумная, забавная, именно такой, не сомневаюсь, я бы и стала, будь у меня такая возможность.
― Ты Блэр, ― говорит он глубоким и хриплым голосом. ― Девушка, которую я вижу, ― это Блэр.
Я улыбаюсь ему, впервые самой настоящей улыбкой за столько лет, что даже сосчитать не могу.
― А кто ты, Димитрий?
Он поворачивается и смотрит на меня, его взгляд тверд.
― Я Димитрий.
― Хорошо, я перефразирую. Кто это? ― я показываю пальцем прямо на него. ― Здесь и сейчас.
Он отводит взгляд.
― Нужно найти место для ночевки.
― Ты вечно собираешься избегать моих вопросов?
Он пожимает плечами.
― Я не обязан отвечать.
― Нет, ― бормочу я. ― Полагаю, не обязан. Хорошо, будь по-твоему. Где мы можем заночевать?
Он оглядывается, а вокруг уже начинает смеркаться. Он указывает на небольшой нависающий камень.
― Давай туда.
Я помогаю ему встать, и мы бредем туда. Под камнем есть место только для одного. Отлично.
― Спи под ним, я устроюсь рядом, ― говорит он.
― Как хочешь.
Мы оба садимся у камня и смотрим на закат.
― Это прекрасный остров.
― Вот это мой мир, ― признается он.
― Я понимаю, почему.
― У меня есть вопрос к Джесс...
Я поворачиваюсь к нему.
― Она слушает.
Он на мгновение колеблется.
― Что случится под этим камнем ― останется под ним, Дими.
Он смотрит на меня искоса.
― Почему ты меня так назвала?
― Думаю, что ты сейчас Дими. Твой Димитрий похож на мою Блэр. Очень немногие видят настоящего тебя. Так что, ты прямо, как моя Джесс. Дими ― это другая сторона тебя, сторона, которую ты создал для себя.
Он качает головой, не утруждая себя спором.
― Тебе хотелось когда-нибудь заставить его заплатить?
Я поворачиваюсь к нему, прямо встречая его взгляд.
― Я заставила его заплатить, Дими. Я убила его.
Он наклоняет голову.
― Стоило оно того? Это то, что тебя вылечило?
― Я не исцелилась, ― говорю я, отворачиваясь. ― Я выживаю. Есть огромная разница. Каждую ночь во снах я все еще вижу его изуродованное тело. Годы не стирают это, только смазывают. Похоже на телевизор, который слышишь, но не видишь. И, отвечая на твой вопрос, ― нет, в конце концов, оно того не стоило.
― Почему нет?
Я качаю головой, сглотнув.
― Потому что это сделало меня убийцей. Это сделало меня тем, кем мне не нравится быть. Это превратило меня из жертвы в такого же, как он. Я забрала жизнь. Оправдано или нет, но это не моя жизнь. Так что нет, оно того не стоило. Хотела бы я, чтобы он страдал? Да. Но жизнь есть жизнь, и забирать ее нельзя ― неважно, по какой причине.
Он долго молчит. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, он глядит на заходящее солнце. Задувает прохладный ветерок, щекоча лицо и заставляя дрожать.
― Ночью будет холодно, а на тебе только половина платья, ― наконец говорит Димитрий. ― Возьми мою футболку.
― Ты замерзнешь. Может, на мне половина платья, но, по крайней мере, это большая половина.
Я смотрю на свое кремово-коричневое платье. Хорошо, что у него длинные рукава.
― Джесс, не спорь.
Я удивленно поднимаю брови.
― Ты же замерзнешь. Все нормально. Я буду в порядке.
Он укоризненно качает головой.
― Женщины.
― Это не очень-то вежливо.
Он не отвечает, и мы сидим в тишине, пока солнце не садится.
Я не признаюсь, но я счастлива чувствовать его рядом.
А еще напугана: Бог знает, что может произойти тут ночью.
~ * ГЛАВА 14 * ~
Джесс
Холодина.
Нет, это не то слово. И близко не то.
У меня зубы стучат, и всю трясет так, будто у меня конвульсии. Я чувствую, что Димитрий рядом… но не настолько близко, чтобы получилось согреться.
― Господи, ― ворчит он. ― Холодно. Ты как?
― Я-а-а… ― даже не могу говорить, отлично.
Он перекатывается и садится, вытянув руку. Я чувствую, как он касается моего лица. Тепло. Какого черта у него теплая рука?
― Ты, блин, ледяная.
― Я-а-а…
― Черт, ― ворчит он.
Он на мгновение останавливается, потом глубоко вздыхает и произносит:
― Выйди на секунду.
Делаю, как он говорит, выходя из-под нависающей скалы. Он возится там и зовет:
― Давай обратно.
Я шагаю и тут же врезаюсь в его твердую грудь.
― Ч-что?
― Я не хочу умереть. Ты не хочешь умереть. Тепло тела.
Логично.
Я и не спорю. Мне слишком холодно.
― Просто… не трогай меня.
Без шуток?
― Т-ты с-серьезно?
― Ложись рядом со мной, я тебя обниму, но ты не... не трогай меня.
Отлично. Без вопросов.
Я ложусь рядом с ним, и он притягивает меня в свои объятия, делая ровно то, что сказал. Укутывает меня собою. Обвивается вокруг меня, и я чувствую, как тепло его тела проливается на меня. О, да. Слава Богу. Примерно через десять минут наконец-то начинаю чувствовать пальцы рук и ног, но сон не приходит.
― Я не могу уснуть, ― говорю я, чуть сдвинувшись, чтобы убедиться, что не «трогаю» его.
― Наверное, потому что мы на земле: жестковато.
― Наверно. Хочешь сыграть в игру?
Он издает рокочущий звук.
― Я не играю в игры.
― Ну что ты все портишь!
Он вздыхает.
― Осмелюсь спросить, что за игра?
― Вот и ладненько. Так, мы задаем по вопросу друг другу. Отвечать должны, даже если вопрос не нравится.
― Не пойдет, ― твердо говорит он.
― Хорошо, только если это не очень болезненный вопрос.
― Все равно не пойдет.
― Я буду первой, спроси меня что-нибудь.
Он колеблется минуту или две, но, в конце концов, говорит:
― С тех пор был кто-то после… него?
Я качаю головой и знаю, что он это чувствует.
― Никого.
Он замолкает, кажется, он так всегда делает, когда ему нечего сказать о ситуации. Впрочем, думаю, что большинство из нас молчат, если нечего сказать.
― Моя очередь, ― тихо говорю я. ― Думаю, что ты спишь с кем попало. Поправь меня, если я ошибаюсь, конечно. Но если я права, то зачем все эти женщины?
Он пожимает плечами.
― Я мужчина.
― Какой мужской ответ.
Он смеется. О, этот звук.
― Они просто заставляют почувствовать себя лучше на мгновение или два. Это помогает.
― Мне бы тоже хотелось, ― признаюсь я. ― Но сама мысль о сексе пугает так сильно, что никогда не хотела попробовать. Но у меня никогда и не было никого, кому бы доверяла настолько, чтобы попытаться.
― А как же твой любимый Хендрикс?
― Между нами с Хендриксом ничего не было. Он всегда, всегда уважал меня.
В ответ ни слова.
― Так, полагаю, что с такими женщинами вокруг, типа Ливви, тебе-то не приходится слишком задумываться о том, на что ты намекаешь.
Он фыркает.
― Ливви… ― он делает паузу, взвешивая ответ.
― Свободная. Великолепная. Та, которую выберет каждый мужчина. Я имею в виду, почему бы и нет? Такие девушки, как я, не идут ни в какое сравнение с кем-то вроде нее.
― Трудно сравнить среднее и идеальное.
― Черт, Дими!
Он качает головой. Я чувствую, как прижимается к моей голове его щека, и придвигается он весь.
― Средняя ― это она, Джесс.
Ой.
Мои щеки загорелись.
― Ливви ― это воплощение того, как женщины думают, чего хотят мужчины. Да, она великолепна, да, с ней легко, но это все не то. Она такая же, как тысяча других женщин. Она фальшивая насквозь. А женщины, как ты, разные. Ты не такая, как тысяча других, ты одна. Так что, хоть ты не типичная девушка с обложки, зато по-настоящему красивее их.