Дурная примета (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич. Страница 8

Доносительство и в детдоме и в училище считалось страшным позором. Поэтому о негативной жизни руководство ПТУ зачастую ничего не знало, хотя и догадывалось. Возможно, в связи с этим до глубокого вечера в общежитии дежурили воспитатели и педагоги. Иногда в таких дежурствах принимал участие и инспектор милиции по делам несовершеннолетних. Но после 23 часов взрослые уходили, и в общежитии начиналась своя жизнь, по своим неписаным законам.

Злобина природа силой не обидела. Возможно, ущемила в умственных способностях, но только не в физических. Он мог постоять за себя, правда, один на один. Но второкурсники уже были сбиты в «кодлы» и действовали скопом, как волчьи стаи, отбирая у слабых однокашников последние копейки. В таких условиях один — в поле не воин. Покалечат за милую душу.

У Ивана отбирать было нечего. Причитающиеся ему от государства деньги, откладывались на сберкнижку, откуда администрацией училища снимались по мере надобности: на приличный костюм, или на куртку, или на выходные туфли. К тому же он еще в детдоме сошелся с Апыхтиным Толиком, светловолосым, остролицым, прыщеватым парнем, которого за его высокий рост дразнили «каланчей», и, действуя вдвоем, давали достойный отпор. Впрочем, сначала давали отпор, а потом и сами стали понемногу «шакалить», обирая по мелочам одногодков и однокурсников.

У Апыхтина судьба была схожа с судьбой Ивана. Также при живой матери воспитывался в детском доме. Отличало их только то, что у Ивана — ни братьев, ни сестер, а у Толика семь или восемь младших братьев и сестер. Точного счета ни он, ни сама их мать не знали. Все — от разных отцов. И все воспитывались в детских домах. Некоторые даже за пределами Курской области. Наверное, своих Апухтиным уже не хватало.

Мать Апыхтина, Анна Дмитриевна, как и мать Ивана, жила в Курске. На улице Обоянской. Иван бывал у нее вместе с Толиком, когда по выходным дням посещал свою. Как и ему, Толику были не очень рады в родимой комнатушке. Кроме того, Иван всегда удивлялся, как могла Анна Дмитриевна нарожать столько детей, если была инвалидом детства, хромала на обе ноги и имела личико, сморщенное, ссохшееся, скукоженное, похожее на лицо египетской мумии, увиденное им однажды по телевизору.

«Какой мужик, под какими чарами мог полезть на такую кикимору»? — думал он не раз, наблюдая за Аннушкой, как ее называли соседи.

Но лазали. Анна Дмитриевна исправно брюхатела и, словно автомат, в положенный срок сбрасывала на шею государству очередное чадо.

И как тут не вспомнить хоть добрым, хоть недобрым словом бывшего инспектора Промышленного РОВД по делам несовершеннолетних, капитана милиции Матусову Таисию Михайловну с ее выводом о том, что в случае лишения женщины родительских прав, ее, эту женщину, надо лишать и материнства, чтобы не засорять страну алкоголиками, ворами и насильниками.

И не только это, но и ее дискуссию с другими представителями правоохранительных органов о вымирании и деградации русской нации, когда в нормальных семьях рождается один ребенок, и тот не всегда физически здоровый, а в «ублюдочных», словно крольчата, плодятся по пять-семь… Потом эти пять-семь в свою очередь пустят на божий свет по пять-семь, а нормальные — опять по одному. А через двадцать лет эти отпрыски в той же самой пропорции пустят своих. И так далее, и так далее! Вот и получается, что общество деградирует, причем не в арифметической, а в геометрической прогрессии…

— Михайловна, — бывало возразит участковый инспектор милиции Сидоров, оптимист и жизнелюб по природе, — не очень ли ты краски сгущаешь, рисуя мрачную картину будущего страны? Что-то не верится…

— Поживешь — увидишь! — хмурилась Михайловна.

— А я, по-прежнему, не верю, — не соглашался Сидоров.

— Хоть верь, хоть не верь, а будет так, как я сказала, — оставалась при своем мнении Матусова. — Деградация нации налицо! И только слепой этого не видит…

— А я что-то не замечаю, хотя и не слепой…

— Значит, у тебя шоры, как у лошади, на глазах… К тому же в добавок к ним розовые очки на глазах…

Однако, достаточно о печальном. Пора возвратиться и к «нашим баранам».

Пока Иван обучался профессии строителя, его маман овдовела и стала полновластной владелицей квартиры, куда не преминула прописать и сына. Это событие произошло на восемнадцатом году его жизни. Иван, хоть и прописался в материнских хоромах, но продолжал жить в общежитии. Там было и привычней, и сытнее. Не успел он стать совершеннолетним, как лишился своей биологической родительницы. После ее похорон, проведенных соседями, чтобы не потерять жилплощадь, по совету умных людей перебрался наконец-то из общежития в собственный угол, то есть, в квартиру матери.

«Не каждому везет в восемнадцать лет обзавестись собственным жильем, — шушукались досужие соседи. — Везунчик!»

В это же время он и познакомился с девушкой Ирой, почти такой же круглой сиротой, как и сам, у которой погибли оба родителя в автодорожном происшествии. Правда, у Ирины был старший родной брат Олег, который и осуществлял заботу о ней.

Как всякий детдомовец, Иван уже успел познать женщин в лице своих детдомовских красавиц, несмотря на все строгости и профилактические меры со стороны педперсонала. Да где им было углядеть и уследить за десятками молодых людей! Не поспоришь же с природой. Так что, к моменту его встречи с Ириной, опыт общения с женщинами у него имелся.

Но с Ириной любовь случилась чистой. Даже на удивление самого Ивана. Дальше поцелуев дело не заходило. И не потому, что они побаивались Ирининого брата, а в силу светлых и радостных чувств, вкравшихся в их молодые души и сердца.

Узнав о их дружбе, брат Иры поначалу вроде бы воспротивился их встречам. Мол, не ровня… Но потом сменил гнев на милость и в их отношения не вмешивался. Возможно, до поры, до времени…

Однажды Олег, подпоив его и Апыхтина, подговорил угнать чей-нибудь автомобиль.

— Или слабо? — буравил их насмешливыми глазищами.

— Совсем не слабо! — огрызнулись тогда они.

И в пьяном кураже в эту же ночь от одного из домов на КТК угнали «шестерку», спрятав у Олега в гараже. Когда угоняли, руки дрожали и душа была готова выпрыгнуть из грудной клетки. Однако попривыкла и… успокоилась. А вот когда разобрали авто на запчасти, чтобы продать, уже и руки не дрожали. Зато похвальбы друг перед другом — не счесть. Вырученные деньги проели и пропили.

Олег на похвалы за успешно проведенное дело не скупился. Это придавало вес в собственных глазах. А примерно с конца февраля стал полунамеками подталкивать к тому, чтобы проучить соседей.

Зазнались вконец! Земли не чувствуют и людей перед собой не видят. Особенно стерва Мальвина. Хвостом крутит направо и налево, да еще девственницу после семи абортов из себя строит. Следовало бы проучить, поставить на место…

Поначалу Иван не соглашался, так как Олеговы соседи ему лично ничего плохого не делали. Он-то и видел их раза два-три, не больше. И то мельком: «Здрасьте — до свиданья!»

Но Олег продолжал зудеть и настаивать. А в начале марта вообще «схватил за горло», запретив Ирине встречаться с ним. И Иван сдался. Согласился участвовать в правеже и Апухтин. Просто так, за компанию.

Стали ждать подходящий случай.

АЛЕЛИН

Вновь назначенный на должность начальника ОМ-7 УВД города Курска подполковник милиции Алелин Виктор Петрович, в гражданском костюме, проверив, как возвращаются после дежурства на участковых пунктах милиции участковые инспектора, как оперативный дежурный и его помощник осуществляют прием от них оружия, сидел в кабинете. Чтобы не тратить попусту время, перебирал текущие материалы, дорывками посматривая на экран цветного телевизора, помещенного на одну из полок «стенки».

«Вот и отработал первую неделю на новом месте, — подумал, прибрав документы в сейф и собираясь уходить домой. — Вроде, пока все нормально. По крайней мере до сегодняшнего вечера…»

Действительно, все шло нормально.

После ухода последнего участкового инспектора, в отделе осталась только следственно-оперативная группа, или СОГ, с июня девяносто шестого года заменившая привычное понятие «опергруппа». Впрочем, с заменой «вывесок» суть не изменилась. Цели и задачи перед СОГ остались прежними: раскрытие и расследование преступлений по «горячим» следам, предупреждение и локализация мелких правонарушений, разбор бытовых конфликтов в ночное время, когда на административных участках нет участковых.