Избранная дракона (СИ) - Ганова Алиса. Страница 27

— Эх, Фросенька, мы тут, а он там. Старый хрен, поди, лютует, — погладила ее по жесткой, горячей шкурке и смахнула подступившие слезинки. Хорошо, что Фросенька рядом. С ней я меньше чувствовала себя несчастной и одинокой. А потом, замучавшись ворочаться, сцапала ее в охапку. Так и засыпала, пока в углу не послышался шорох, потом женский шепот…

— Страшно!

— Уродка съела все до крошки! Хоть пой, до завтра не проснется! — ответил нахальный голосок громче первого.

Моя телохранительница тихо выскользнула из-под руки и забилась в складку полога, чтобы прыгнуть врагу в лицо. Я тоже приготовилась… громко орать. Сердце бухало, как барабан.

«Я вам сейчас покажу, как уродки просыпаются! — разозлилась. — Не поставлю на место сразу, повадятся шастать каждую ночь, пока во сне не прирежут. И охрана лучше сторожить будет», — закрыла глаза и стала ждать подходящего момента.

Два девичьих голоса приближались. Вот нагло откинули полог и лампой ткнули в лицо. Мне повезло, что маска скрывала глаза от яркого луча.

— Ория, осторожно! Проснется!

— Нет! Смотри! — дерзкая дрянь чувствительно ущипнула меня за ногу. — Видишь! Самозванку надо проучить. Страшная, так еще безобразнее будет! Флакон!

Вот тут я разозлилась и резко села на кровати, шипя и угрожающе размахивая когтями.

— С-съем дря-яней! — просипела, подражая стражу Асхама.

Послышался звон битого стекла, стук упавшего тела, а потом вопль. Загрохотали двери, затопали мужские ноги — комната озарилась светом…

По крику прибежала охрана, однако, глядя на лежавшую на ковре Орию, не спешила вмешиваться в конфликт. Разряженная в шелка и побрякушки нахалка, судя по всему, была важной шишкой, потому что не будь она ею, ее бы схватили под белы рученьки и уволокли, а не стояли бы и не смотрели на меня.

«Ах, вот как!» — взбеленилась я, но что делать, не знала. Не пинать же обморочную дрянь на виду! Но тут влетела Нельмела. В наброшенном на плечи роскошном алом халате, без властной диадемы, сонная и очень, очень злая. Окинув хмурым взглядом развернувшуюся картину, взяла со столика чашу с водой и вылила на обморочную гостью. Та вздрогнула, попыталась стереть с лица воду и в итоге размазала косметику. А когда увидела раздраженную тизарию, от ее напыщенности не осталось и следа. Дрянь вскочила на ноги и вытянулась стрункой. Но Нельмела наотмашь отвесила ей такую оплеуху, что от звонкого звука в глазах потемнело у меня. Нахалка же упала на ковер и зарыдала.

«Едрить-колотить!» — у меня отвисла челюсть. Однако на этом разборка не закончилась. Тизария неспешно подошла к телохранителю, которому едва доставала до плеча, и отвесила хороший удар правой. Досталось и его напарнику. Потом бледная, как полотно, махнула рукой, и два охранника с красными от оплеух щеками, быстренько подхватили Орию и уволокли. Ее трясущуюся компаньонку увели Авела и Кавия.

Когда мы с Нельмелой остались наедине, она подошла к разбитой склянке и принюхалась. Пахло едко, а белесое пятно на пятнистом орнаменте ковра наводило на самые дурные подозрения.

— Она пожалеет, — пообещала тизария.

Я себя спасла, даже отомстила. Впредь неповадно будет злопыхателям приходить ко мне ночью тайными путями, только почему-то не испытывала ни злорадства, ни гордости, лишь усталость и пустоту. Почему столько бед обрушилось на меня?

Глава 12

Утром пришли дамы и занялись мною. Они держались спокойно, доброжелательно улыбались и всячески успокаивали, что ночной инцидент не повторится. Только я, помня, как они выводили за руки Орию, внимательно пригляделась и подметила их зоркие взгляды, четкость в движениях, ссадины на жилистых руках Кавии… Ох, кажется, по сравнению с ними Невмия — простая и предсказуемая, как пять копеек.

Кавия заметила, как я рассматриваю ее оголившееся запястье, и, смущаясь, поведала:

— С детства худая.

Угу, нашли дуру. Прав Варк, предостерегая, что среди прирожденных лицемеров от болтливого языка лишь беды. Поэтому я замкнулась в себе и решила молчать.

Отражение в зеркале показывало грустную, бледную девушку с одутловатым лицом из-за отека и полным отсутствием косметики. В голубом платье, струящимся по фигуре, подпоясанным широким вышитым поясом. На нем поблескивали цветы, вышитые золотом, шелком и драгоценными камнями. Красиво, но ощущаю себя яркой птичкой в клетке.

— Подкрасить губы алым? — пышка Авена сняла крышечку с ажурной баночки, и по комнате поплыл запах роз. Наводить красоту я любила, но наносить макияж надо на здоровую кожу. И то, прежде следует узнать, из чего здешняя косметика делается.

— Только этого не хватало, — вздохнула.

— И тизарин Ковен не любит алых губ, — поддакнула Кавия, и я едва сдержала ухмылку:

«Конечно, даже знаю почему: плохо помада оттирается, ходи потом, как клоун».

— Вам нравится тизарин? — по-своему расценили мою реакцию дамы.

— Мое сердце отдано дракону, — ответила я сдержано. Пусть понимают, как хотят, оправдываться не буду. Между тем Фрося, сидевшая передо мной на туалетном столике, склонила мордочку набок, будто спрашивая: «Что, правда?!» — и от ее пристального взгляда в груди разлилась тревога. А вдруг, сама того не ведая, обронила фразу, которую не должна была произносить, чтобы не призвать драконьего жениха? Идея бредовая, но в этом мире и драконы, и магия реальны, так что…

— А жрец? — прошептала в ухо Авела и хитро подмигнула.

Посмотрела на нее гордо и перевела взгляд обратно на желтые, немигающие глаза Фроси. Вообще, присутствие златокрылы в покоях положительно влияло на всех, кто приходил. Думаю, слухи уже гуляют по всему дворцу, и по городу… Загрустила.

Подали завтрак. Фрося тщательно обнюхала каждую тарелку, выбрала закрытый пирог с мясом, а я перекусила сладкой выпечкой, чтобы заесть тоску. Так нас трапезничающих и застал Ковен.

Дверь распахнулась, и он вошел, чеканя шаг, но при виде златокрылы замер на месте.

— Угощайся, — растерявшись, предложила я невзначай, как равная, и указала на место рядом. Хоть и знала по лекциям одного вредного жреца, что фактически являюсь ровней тизарам, но одно дело знать — другое держать спину в их присутствии, когда ноги дрожат.

Сбитый с толка Ковена переводил взгляд с меня на ящерку, обратно. Затем задумчиво произнес:

— Рад, что происшествие завершилось благополучно, — только кисло как-то смотрит.

— Волнуешься за Орию? — спросила прямо. Не люблю недомолвок.

— Кто донес? — насторожился тизарин и вмиг стал колючим.

— Реакция стражи. Они не смели схватить ту, что хотела меня обезобразить.

— Это не так! Она…

О, похоже, запущенный случай.

— Доказательство — кислотное пятно, — указала пальцем на поблекший участок ковра.

— Она просто хотела… — продолжал упрямиться Ковен, чем довел меня до остервенения, и я перебила его. Пусть он тизарин, но за мной тизария! И Фрося!

— Обещаю не замечать твою Орию, если она будет обходить стороной меня и мою телохранительницу, — нежно коснулась ящерки. — Мне до ваших чувств дела нет! И замуж за тебя не хочу! — улыбнулась.

— Что?! — выпалил огорошенный Ковен. — Тизария заставит тебя.

— Не забывай, я — избранная дракона! Меня никто не заставит! — смело посмотрела в широко раскрытые черные глаза. Ох, чувствую, потопталась по мужскому самолюбию. — Мне не нужна роскошь и власть, из-за которой все только и делают, что изображают чувства. Не хочу жить в лицемерии и лжи!

— Избранная этого? — с насмешкой кивнул тизарин на мою хвостатую телохранительницу. По самодовольному мужскому лицу начала расплываться надменная улыбка, но Фросенька не дремала. Молниеносно метнулась к наглецу и, подпрыгнув, клацнула зубами в опасной близости у промежности.

Кровь отлила от лица гостя. И, похоже, он едва не отлил прямо в штаны. Так и стоял бледный, боясь шелохнуться, а Фрося замерла на задних лапах и плотоядно не сводила немигающих глаз с его мужского достоинства.