Цитадель (СИ) - Ганова Алиса. Страница 8
- Обратно я не пойду. Буду там спать! – бормотала она.
- И я, – тяжело дыша, поддакнула Сестра.
Ослабев, наплевательски разлеглись на ступеньках и стали рассматривать безмятежное синее небо.
- Для кого это соорудили? Для гигантов-силачей?
Пена ответила, но не на заданный вопрос:
- Больше туда не поведу! Пусть тебя Ло тащит на себе!
- Он же на службе, – поймала на слове Тамара.
- А как отслужится, так пусть и идет! – задыхаясь, возразила раздраженная Сестра и вытерла со лба капельки пота. - Он большой, сильный, пусть тренируется дальше, а я маленькая и немощная.
- Не расстраивайся, – попыталась утешить Тома. - Кто не может летать, высоко заползает. Ползем дальше?
Сестра устало хмыкнула.
Отлежавшись, двинулись вперед. Но к их ужасу и стыду заметили, как с последней ступени на них с любопытством взирали Чиа, маленький, сухой мужчина с козлиной бородой и Млоас.
- Он… Пусть он тебя тащит! – прошипела проводница, указывая на Млоаса дрожащим от перенапряжения пальцем.
- Зачем тащить? Там - обычная лестница! – Брат указал пальцем куда-то вбок. – А это основание для сборного стока, чтобы при необходимости спустить воду… - заметив, как Пена потемнела лицом, сузила глаза и двинулась на него, простодушно заметил: - Я же говорил! Ты крикнула, что сама знаешь, и умчалась, не дослушав. Вот и спутала арку и широкий проход! – он довольно улыбнулся.
Томка впервые услышала, как сестра скрежетала зубами.
- И ты стоял тут и смотрел?
- А что оставалось делать, если приметил вас на середине? Кричи, не кричи, что туда, что обратно, а так хоть размялись…
Губы Пены вытянулись в две тонкие нитки, заиграли желваки.
- Только вот не надо злиться. Сама виновата…
- А ты рад понасмехаться?
Со стороны происходящее казалось комичным, потому что большой, широкий Млоас вытянул вперед руку и не давал маленькой Пене подойти ближе, а она размахивала руками, пыталась дотянуться до насмешника, но не могла. Ему было смешно, и он не сдерживался, из-за чего сестра пришла в необузданную ярость. Она прыгала на месте, царапала его руку, обзывала тупицей и заносчивым скотом…
Так впервые Тома узнала, что Братья и Сестры не только собачатся между собой, но могут и подраться. Причем запас ядреных слов даже у хрупкой, миниатюрной Пены был весьма обширным.
Пока они ругались, Томка на четвереньках доползла до деревца и прикорнула к нему спиной.
«Милые бранятся, только тешатся», - подумала она и решила не встревать в передрягу, чтобы не оказаться крайней. К ней осторожно подобралась Чиа, а потом бесшумно подполз лысеющий питекантроп с рыжей редкой шерстью, распластался рядом и с удовлетворением стал наблюдать за ссорой.
Томка вовремя засекла торжествующую, язвительную насмешку в его глазах и успела дернуть за ухо, иначе незнакомый хмурый брат, из-за тонкого длинного носа казавшийся суровым, точно огрел бы Сахатеса жердью, которую держал в руках.
- Чего глаза вытаращили?! Брысь отсюда!
- Куда? Вниз? – огрызнулась уставшая, как собака Тамара. – Не пойду! Хоть скидывайте!
- В сад! – указал он. - И смотри в оба за своим чудовищем!
Рыжий питомец молниеносно скрылся в кустах, а Чиа, протянув за руку, помогла подняться. Радостно повиснув на Томке, повела ее к деревянным двустворчатым воротам.
- Чего он такой злобный?
- Брату Таушу неудобно, что мы увидели разлад, – объясняя, девочка смутилась и опустила голову. - И Саху он недолюбливает…
- Это почему?! – остановилась Тамара.
- В его саду кто-то надкусывает плоды или съедает на половину. Он думает на Сахатеса.
- Ты? – строго, но с сомнением обратилась к нему Тома. На что, гневно сверкнув карими глазками, рыжий наглец окинул ее таким презрительным взглядом, будто она оскорбила родовитого придворного.
- Нет, нет! Это точно не он! – поспешила горячо заверить Чиа. – Ночью его взаперти держат, а подъедают чаще всего по ночам. Утром приходим, а везде свежие надкусы…
«Может это мои голодные отроки? Нужно будет спросить, - пришло ей в голову. – Или кормить лучше».
- И на что покушаются?
- Пойдем, покажу. И садиком полюбуемся. Он такой красивый! И ухоженный! У Брата Тауша одаренные Богами руки! Что ни посадит, все вырастает!
Неспешно следуя по узким каменным дорожкам, Томка вертела головой, стараясь внимательно рассмотреть травы и деревья.
- Слушай, я же из этого ничего не знаю!
- Я тоже почти ничего не узнаю, хотя в целебных травах должна бы знать толк. Брат Тауш рассказывает о них, когда в хорошем настроении, но из-за разоренного сада и надкусанных плодов он сегодня расстроен и неразговорчив.
- Тебя не обижает?
- Что ты! Он рад, что я помогаю. И мне нравится. Представляешь, тут столько всего интересного. Если бы только ба видела! Жаль, что ее нет рядом, - вздохнула с грустью девочка.
- Не жалеешь, что уехала?
- Скучаю, но не жалею. Если бы не ты, я бы никогда не увидела этого.
- Как себя чувствуешь? Не испугалась тогда? Я так переживала!
- Ты о чем? – у подружки вытянулось лицо.
- По дороге в цитадель…? – издалека начала Тамара.
- Я спала по дороге. Что-то случилось? - Чиа захлопала глазами. – Когда проснулась, тебя рядом не было. Мне сказали, что ты очень устала и спишь. Мы волновались за тебя. Саха немного дулся. Ждал, когда ты придешь. С тобой все хорошо? – она схватила Томку за руку. – Честно?
- Да-да, не волнуйся. Я же перед тобой живая и невредимая, – Тома улыбнулась и погладила подружку по голове. – Но не могла прийти раньше. Сначала спала два дня, не просыпаясь, а когда очнулась, отправили на кухню. Как освободилась, сразу к вам. Саха, завтра принесу тебе вкусняшек. Простишь моё вынужденное отсутствие?
- Кхрю! – одобрительно фыркнул Сахатес, задрал широкий курносый нос, все еще сильно смахивающий на пятак, и вальяжно двинулся вперед.
При одном взгляде на гордого питекантропа разбирал смех. Саха обернулся, окинул Томку уничижительным взглядом и скрылся в кустах.
- Не смейся! Он уже человек! Иногда даже ходит на задних лапах! – заступилась Чиа.
- Так на задних лапах или задних ногах? А передние ноги болтаются без дела? Какой непорядок! – паясничая, закачала головой Тома. - А где его штанишки?
- Сушатся. Я их постирала! – торжественно заявила девочка.
Томка опешила.
- Ма Тереза, ты учиться приехала или ухаживать за наглым рыжим пройдохой, пользующимся твоей доверчивостью и добротой?
- Но он же такой одинокий! Его тут никто, совсем никто не любит! Тебя не было, он лежал с печальными глазами и скулил!
За спиной Чиа бесшумно разошлись ветки кустарника, вылезла наглая морда с проплешинами и, обнажив кривущие редкие зубы, попыталось скривить торжествующую улыбку.
- Неблагодарная сволочь! – прошипела Томка.
- Я?!
- Человек твой!
- Он хороший! – упрямилась девочка.
- Согласна, он хорошая сволочь. Причем мерзкая, нагло садящаяся на хрупкую девичью шею! – Тамара подозрительно прищурила глаза. - Поди, он подъедает?!
- Нет! Это есть невозможно! Оно колючее и горчит.
- И ты уже отведала?! Мало моркови брать со склада, надо еще и плоды понадкусывать за компанию?
- Но он был такой голодный! А штах попробовала, чтобы за Сахатеса заступиться. Он бы такое ни за что есть не стал!
- Прибью, мерзавец! – погрозила Тома. – Так и знай: доберусь, хвост откручу!
- А он уже отпал! – радостно заверила Чиа.
- Тогда прижму, что еще не отпало!
Подружка задумалась. А когда до непорочного детского ума снизошло озарение, покраснела и опустила голову.
Садик не был садом в прямом смысле. Скорее это был большой огород, за которым кто-то с любовью и заботой ухаживал, подсаживая все новые полезные и экзотические для этих мест травы, кустарники и деревья. Изумрудный тон преобладал, но были и нежно-зеленые кустарники с красными ягодами и с насыщенно-темными бархатными листьями. Разноцветные ковры мелкой поросли сиреневых, фиолетовых, белесых цветов оттеняли разросшиеся кусты с крупными оранжевыми, малиновыми и синими благоухающими цветами. А свернув по тропинке, перед взором предстала высокая стена, увитая до верха ползущим плющом, и огромная красочная клуба петуний. Увидев знакомые, почти родные цветы, Тамара замерла.