История одной буддийской статуи (СИ) - Гамаюнова Светлана Геннадиевна. Страница 35

Потом у Стива был разговор с Лиз. Долгий и трудный, деловой. Просто пришлось обсуждать много разного. Но нужно было решить главное. Они оба смотрели на результаты теста, полученного отдельно от других, и понимали, что появление антител против вируса – это главное чудо, подаренное Айей. Чудо, которое спасало всех уезжающих от возможного заражения в Китае. Это же чудо могло привести к запрещению выезда из страны людям, имеющим такую ценную кровь, если об этом узнают. Наличие антител в крови позволяло разработать сыворотку против ужасной болезни. Заложниками могли стать и Лиз, и Марк, но хотели ли они этого? Врачебная этика говорила Стиву и Лиз, что надо помочь, а собственная, человеческая, просто орала: придумайте что-нибудь, не хотим быть подопытными кроликами.

– Я делала анализ через Анет Кериэт, – рассказывала Лиз. – Она умница, и я хорошо ее знаю. Ей можно довериться. Она одна из ведущих вирусологов в той закрытой лаборатории, где можно было проверить, какие антитела выработались. Я ведь после приема эликсира сразу поняла, что надо искать. Поговорю с ней и предложу, как вариант, взять кровь у всех нас и, главное, у Айи. Кровь законсервируют. Она сделает сыворотку. Мировая слава и причитающиеся к этому огромные деньги обеспечены. Думаю, сторгуемся на моих условиях – забудет о нас. Мне быть под наблюдением всю жизнь не хочется.

– Немаленькую жизнь, заметь, – усмехнулся Стив,– поэтому привлекать к себе внимание не стоит ни за какие деньги в мире. Хорошо бы она сделала некоторое количество сыворотки сразу, чтобы мы могли взять с собой. Может понадобиться.

– Это вряд ли. Или конфиденциальность, или свобода.

Отъезд. В пути

Проходили, пролетали дни, что собирались как птицы в стаи и становились неделями, а улетая дальше – превращались в месяц.

Отъезд был намечен на завтра. Сегодня каждый прощался с теми, кого, вероятнее всего, уже никогда не увидит. Айя прощалась с Мэгги. Они посидели тихо в ее доме. Мэгги выпила немного виски, а Айя, она уже и сама часто называла себя этим именем, пила компот. Мэгги же провожала ее и на пристань, обнимала, рыдала, пыталась подбодрить.

Красивая, большая яхта приняла их немногочисленную команду и пассажиров. Море было удивительно спокойным. Через несколько дней им уже пару раз отсалютовали патрульные корабли, и они вышли за пределы зоны отчуждения Австралии.

Томас с Айей в основном проводили время на палубе. Они оба выросли возле моря, но не могли налюбоваться его бесконечностью и мощью. Сегодня они стояли под звездным небом и говорили о том, что ночь над океаном несравненно прекраснее ночи над землей. И что правы люди, которые считают, что неправильно называть нашу планету Землей, а стоит переименовать ее в Океан. И он чем-то напоминает время – всегда в движении и постоянен в своем непостоянстве.

Айя просила рассказывать ей больше про Китай последнего столетия, как будто это могло что-то изменить... Томас цитировал строки китайского писателя и художника Фэн Цзицая, который написал: «Океан сказал: – Если разгладить все складки моей печали, я смогу затопить весь мир». И тут же вспоминал, что во время «культурной революции» студия, где работал Фэн Цзицай, была закрыта. Так как борьба с классической живописью стала пунктом программы уничтожения «четыре старых» – старой культуры, идеологии, нравов и обычаев.

Сэм постоянно общался с капитаном. Прокладывая курс, они постарались миновать острова. Заманчиво было заглянуть, что стало с легендарными островами Индонезии, но осторожность – прежде всего. Курс – только на Восточно-Китайское море, сложное море с неожиданно появляющимся мелководьем и неравномерным рельефом. Мореплаватели, посещавшие его ранее, писали про отмели, банки, перепады глубин, рифы и скалы. К тому же приливы в нем довольно значительные, полусуточные, и достигают семи с половиной метров.

Вот они вошли в нужную акваторию, но так и не решили: плыть им в Шанхай или пытаться добраться до архипелага Чжоушань и острова Путо другим путем.

В Шанхай не хотелось плыть по нескольким причинам. Огромный, самый большой порт мира, как говорили, был мертв, как и город. Могучая река Янцзы, самая длинная в Евразии, несла в море гигантское количество песка. Песчаная мутно-коричневая вода реки делает море Желтым, и цвет был не метафорой. Море так часто и называли. На совете решили, что песчаные отмели могут быть опасными для яхты. Томас шутил: рассказывал про аллигаторов, водившихся в водах Янцзы, и предполагал, что они в отсутствии людей, вероятно, очень расплодились.

Было решено стать на якорь, не доплывая архипелага Чжоушань. Потом добраться до острова на небольшой моторной лодке. Сэм вместе с капитаном, пользуясь старыми спутниковыми снимками глубин, рассчитал курс, поэтому яхта, благополучно преодолев опасные места, бросила якорь максимально близко к берегу острова Путо.

По описаниям это был небольшой остров, чуть больше 12 км², с горой и множеством монастырей. В одном из них Айя надеялась отыскать мать. Увидеться, познакомиться и узнать, что делать дальше.

В лодку сели впятером, только свои. Всех интересовал вопрос – есть ли на острове кто живой. Плыли не так уж и долго. Море было спокойным, как и было обещано. Вскоре появились очертания острова. Подплыв ближе, заметили небольшую лодчонку и в ней человека с пятью или шестью бакланами. У бакланов было перевязано горло, а на лапке веревка, с помощью которой они были привязаны к лодке. Один из бакланов вдруг взмахнул крыльями и нырнул в воду. Вынырнул, держа в клюве довольно крупную рыбину, которую не мог проглотить. Человек забрал рыбу у баклана, а вместо крупной дал какую-то мелкую.

Томас прокомментировал увиденное:

– Китайцы так издревле рыбу с помощью ручных бакланов ловят. Надеюсь, это не единственные обитатели острова.

Айя прокричала что-то на своем родном языке. Рыбак удивленно посмотрел на нее, пока она повторяла сказанное, и, разобрав или догадавшись, наконец, что она хочет сказать, показал место, куда лучше причалить. Причалили в южной части острова.

Путники выбрались на берег, привязали лодку и нетвердым после длительного пребывания на яхте шагом пошли вверх по тропинке. Остров поражал. Томас рассказывал, что это своеобразный китайский рай с древними деревьями, пагодами, пещерами для медитации, памятниками. Все были уверены, что за двести лет все тропинки зарастут дикой порослью, так как остров более чем на 80 процентов был покрыт лесом. Действительно, леса буйствовали. В зарослях камфорных деревьев порхало множество птиц. Под кронами – заросли цветов. Но ничего не было разрушено, не покосилось, не распалось. А 33-х метровая металлическая статуя Гуань Инь по-прежнему держала колесо Дхармы.

Выложенные камнем дорожки не заросли, не рассыпались. Было видно, что по ним ходили, вероятнее всего, к горе Путо, где располагался самый знаменитый храм, Гуань Инь, и множество пещер для медитации. Айя предположила, что монахи сейчас молятся, поэтому остров выглядит таким безлюдным.

Она остановилась, чтобы рассмотреть статую. Томас тоже отстал.

– Ищешь сходство с матерью? – спросил он. – Догадался, кто она, после твоего рассказа о владычице Южного моря. Скромный историк влюблен в дочь богини. Гуань Инь – легендарная богиня милосердия и сочувствия. Не могу поверить в это.

– Я тоже, – тихо сказала Айя. – Все люди любили ее, почитали невероятно. Имя Гуань Ши Инь означает: та, что внимательно смотрит, наблюдает или слушает звуки мира. Мы верили, что она могла еще несколько тысячелетий назад уйти в блаженную нирвану, но остановилась на пороге, услышав мольбы мира и людей, что донеслись до ее ушей. Осталась, чтобы помогать страждущим, беременным женщинам, рыбакам и просто ничем не выдающимся людям. В тексте, называемом "Гуань-Инь сутра", описывалось тринадцать случаев бедствий, от которых она может спасти: от кораблекрушения до пожара, заключения в тюрьму, грабителей, демонов, смертельных ядов и кармических проклятий. Тем, кто желал получить спасение, следовало читать текст сутры ежедневно по многу раз. И я верила, что человек будет спасен, если ум его будет направлен на созерцание силы Гуань Инь. Как такое может быть? Она – и я.