Приглашение на казнь (СИ) - Штиль Жанна. Страница 60

— Хм, — Наташа подняла брови, ухмыляясь, — я что-то тебе обещала за паническое настроение? — Придвинулась к паникёрше, ухватив её пальцами за шею сзади, наклонив. — Что с тобой сделать? У меня чуть сердце не остановилось от страха.

Грозное шипение госпожи не предвещало ничего хорошего:

— Ай-яй, — заныла девчонка, хватаясь за её руку, — я как увидела его, так и подумала, что мёртвый. Какое счастье, что ошиблась. Больше так не буду делать!

— Ладно, на первый раз прощаю, — Наташа заняла её место, пробуя лоб раненого. Горячий. — Просыпался?

— Ненадолго. Попросил пить, спросил, где он, что с отрядом, все ли вернулись, жив ли хозяин и снова уснул.

— Вода кипячёная? — одобрительно кивнула в ответ на утвердительный жест девочки.

Откинув край одеяла, махнула ей, чтобы подала свежие бинты.

Воспалённая рана выглядела, как и следовало ей выглядеть. Подсохшие края вспухли. Убедившись, что гноя и подозрительных выделений нет, обработала вином, вновь вспомнив о самогонном аппарате. После высыхания наложила повязку.

Кристоф открыл глаза. Вздрогнул, собираясь вскочить, но был возвращён назад:

— Даже не пытайся, — она улыбнулась.

Он скосил глаза на складки одеяла на ногах, облизал потрескавшиеся губы:

— Отрезали?

— Что за глупости, — поняла, о чём речь, — лечить будем. Не помнишь? Ночью с Ланзо латали твои раны. — Провела ладонью по его спутавшимся волосам.

Наморщил лоб. Зашивали? Всё смешалось: бой, боль, бешеная скачка по ночному лесу, скрип ворот. Снова боль, страх, длинный блестящий шип в руках госпожи. Опять боль. Провал.

— Кэйти, он не должен оставаться один. Ко мне можешь не приходить. Его нужно обтирать влажным полотенцем. Проветривай комнату.

— Хозяин запрещает открывать окна.

Наташа вскочила на подоконник, осторожно пробуя защёлки на рамах. Поддались с трудом, но открыть удалось. Сделав небольшую щель, оглянулась в поисках упора. Ничего лучшего не нашлось, как кинуть на подоконник маленькую подушку. Стать виновницей разбитого окна не хотелось.

— Покормишь брата супом. Если откажется есть, выльешь на голову и позовёшь меня. Будем смеяться над ним, — строго глянула на Кристофа, открывшего рот для протеста.

Сестра хихикнула, а парень, моргнув, захлопнул рот. Знал, так и будет. Если бы не температура, его красные щёки выдали бы смущение.

— Пить можно, сколько хочется, — уловив взгляд на кувшине с вином, посчитала нужным уточнить: — Воды или кисленького морса. Кэйти, слышишь?

— Да, госпожа, поняла. Пить давать воду или морс, суп вылить на голову.

— Всё верно, — помахала Кристофу рукой. Улыбнулась: — Буду навещать тебя.

Поднявшись на третий этаж, застыла у перил на лестничной площадке, заглядывая вниз. Куда теперь? Позже нужно заглянуть к портнихе и забрать юбку-брюки, выбрать ткани на платья. А свадебное платье? Если в замке траур, возможно, свадьбу отменят? Две свадьбы. Нужно заглянуть к Ирмгарду. Спит после тревожной ночи или ещё не ложился? Фрося. Давно не виделись. Вздохнула.

Графиня бодрствовала. В чёрном платье, она сидела у окна, перебирая брояницу. Взглянув на Наташу, встала, делая реверанс. Вот так. Девка удостоилась чести.

— Что нового? — девушка присела на скамью напротив, всматриваясь в лицо монашки.

— Отец Готтолд спрашивал, почему на утренней молитве нет пфальцграфини.

Пфальцграфиня онемела. Отец Готтолд? Что за чёрт? Прибывший с итальянками священник?

— Итальянки были?

— Да.

Госпожа мысленно поставила плюсик. Выделяться среди всех и демонстрировать открыто своё неверие нельзя. Обязательно нужно посетить вечернюю молитву. С завтрашнего дня стать примерной и богобоязненной. М-да, пригнал же чёрт этого священника. И он уже интересуется её скромной персоной.

— Как тебе показались итальянские гости? — испытующе заглянула в лицо венгерки. На её откровенность особо не рассчитывала. Юфрозина умела скрывать свои чувства.

— Посмотрим, — пожала плечами монашка.

— Тебя уже представили им?

— Вице-граф был на утренней молитве. Представил.

— А лекаря видела?

— Да, я была у раненых. Сейчас снова пойду помогать.

— Я с тобой, — хотелось взглянуть на докторишку. Её первое впечатление о человеке обычно было и последним.

Для раненых была обустроена большая комната на первом этаже в левом крыле. Сбитые деревянные короба, покрытые тюфяками, набитыми соломой, застеленными серым грубым холстом, с успехом заменяли кровати. По всей вероятности, эта комната изначально была задумана под лазарет.

Женщины, с кубками и кувшинами, сновали от одного раненого к другому, предлагая питьё. Франц лавировал между ними, выполняя просьбы раненых. Перевязанные головы, руки, ноги, тела. Всё выглядело, как на старинной картинке про войну. Серость, унылость, боль.

У входной двери за узким длинным столом, склонившись к ране на вытянутой руке скептически улыбающегося немолодого воина, мужчина бравого вида бурчал под нос по-итальянски: «Nessuno è tanto vecchio da non credere di poter vivere ancora un anno».

Наташа прислушалась: «Никто не стар настолько, чтобы не мечтать прожить еще один год». Да лекарь, оказывается, философ!

Он не сразу обратил внимание на подошедших женщин. Когда же отвлёкся и поднял глаза, столкнулся с взглядом ярких зелёных глаз. Бегло глянув на нос обладательницы чудных очей, опустил глаза на синяки и порез на шее. Был ли он в курсе случившегося с девушкой, она так и не поняла. Выйдя из-за стола, мужчина прикоснулся к руке Юфрозины, затем Наташи:

— Смею предположить, что вы и есть пфальцграфиня Вэлэри фон Россен… — он не торопился вернуть руку её владелице, сжимая. — Я — личный лекарь семейства ди Терзи — Элмо Касимиро. — наконец-то отпустил.

Мужчина оказался невысоким, худощавым, с подвижной мимикой. Лет сорока — сорока пяти. Густые седые волнистые волосы связаны кожаным шнурком в длинный хвост. Блёклые глаза цвета выцветшего голубого шёлка, смотрели на иноземок с интересом, замешанным на любопытстве.

— Вы та госпожа, — уставился на Наташу прищуренным взором, — которая воскресила наследника владельца замка.

Его улыбка показалась девушке искренней.

— Слухи явно преувеличены, господин лекарь, — пфальцграфиня строго взглянула в глаза Дуремара. Не слишком ли он вольно себя ведёт с высшей по статусу госпожой?

— Позвольте спросить вас, госпожа. Как вам удалось предотвратить предсмертную огневицу вице-графа? Как лекарю мне было бы очень интересно послушать об этом.

— Не было никакой предсмертной горячки, господин лекарь. Вас ввели в заблуждение. Немного ласки, должного ухода, молодой здоровый организм вице-графа, желание жить, непрестанные молитвы его невесты о здравии своего жениха и всё, — она постаралась, чтобы улыбка получилась благожелательной и открытой. Мужчина показался любопытным, но не вызвал отрицательных эмоций, как это было при первой встрече с Рупертом. — Я здесь для того, чтобы познакомиться с вами и уточнить, навестите ли вы его сиятельство после отдыха?

— Я сам навещу его сиятельство, — синьор Элмо низко поклонился госпоже, разворачиваясь к Юфрозине: — Ваше сиятельство, ваша помощь уже не требуется. Я сожалею. — Кивнул в сторону одной из кроватей. Прикрытое простыней тело в уточнении его состояния не нуждалось.

«Двенадцать», — вздохнула Наташа. Сомневаться в его компетентности не приходилось. Вряд ли графиня стала бы держать возле себя шарлатана. Да и обработанный порез господина говорил о том же. Не помешало бы заиметь такого порошка для раны Кристофа. Открыто просить не хотелось. Любопытный Дуремар пойдёт смотреть и начнёт задавать ненужные вопросы.

Юфрозина отказалась от предложения девушки прогуляться и вернулась в свою комнату. Наташа заглянула в швейную мастерскую. Женщины, как всегда, низко склонив головы над шитьём, тихо переговаривались между собой. Портниха, поприветствовав госпожу, выслушав, провела её на так называемый склад для выбора ткани для шести платьев. Наташа, уточнив, что все они будут пошиты под одну гребёнку, опечалилась: