Приглашение на казнь (СИ) - Штиль Жанна. Страница 61

— Сделайте мне хотя бы рукава короче, без этих крыльев, как у смирительной рубашки. И неужели нельзя украсить лиф вышивкой тесьмой? А то все платья, как из одного яйца вылупленные.

— Госпожа, скажете тоже, «вылупленные», — фыркнула женщина.

— Разве не так? Вам не кажутся эти фасоны слишком скучными и однообразными?

— Госпожа, я бы не возражала, если бы не хозяин.

— Снова хозяин, — вздохнула девушка. — Значит, я сама после пошива нашью тесьму.

— Госпожа, свадебное платье пора шить. Нужно ткань подобрать. Правда, особо не из чего.

— Свадебное? — Наташа совсем забыла о платье.

Готовое платье Юфрозины лежало в сундуке в её комнате, ожидая своего часа.

— Есть розовая парча. Даже не розовая, — главная потирала пальцы, подбирая нужные слова. Госпожа с ожиданием смотрела на её губы. — Цвет похож на клюквенный морс с молоком. С вашим цветом кожи и глаз будет восхитительно смотреться. — Она довольно улыбнулась, робко подвинув к иноземке её заказ — то ли юбка, то ли штаны. Срам один! — Посмо́трите?

Девушка согласно кивнула, прихватывая свёрток, думая о том, что брюки не с чем надеть. Связать что ли кофту из самой тонкой шерсти? Облегающую нельзя. И не будем.

— Берта, — иноземка появилась в кухне в тот момент, когда кухарка собирала скромный поднос с обедом для своего сына. — Мне нужна будет тонкая шерсть для вязания.

— Для чулок, госпожа? — она довольно улыбнулась, хватая её за руку, целуя. — Госпожа, спасибо вам за моего Кристофа. Я всегда знала, что вы посланы нам Всевышним.

— Берта, ответьте на мой вопрос, пожалуйста, — смутившись, вытащила из её влажных ладоней руку, — Нитки нужны толще, чем для чулок и тоньше, чем уже приносили. Желательно, чтобы они были светлые.

— Завтра с утра у вас всё будет. Я рассказывала женщинам в деревне, что вы связали, так мне не поверили, что госпожа может быть такая искусница.

Пфальцграфине пришлось заложить руки за спину, видя прицеливающийся взгляд кухарки:

— Лист капустный есть?

— Да-да, всё помню. Я сейчас!

У входа в конюшню приостановилась. Хоть дверь и была открыта, но неуверенность сковала мышцы. Казалось, что из тёмного угла выйдет убийца и закончит своё чёрное дело. Шум подъехавшей телеги, отвлёк внимание. Несколько рабов, в том числе и Яробор, следовавшие позади с лопатами на плечах, прошли в маленькую постройку у конюшни. Вышли без инвентаря. Подскочивший конюх выпрягал лошадь. Наташа, набравшись смелости, вошла внутрь. Приветственно заржала Зелда.

Капустный лист аппетитно хрустел на зубах мулицы, а перед глазами девушки разворачивались недавние события. Услышав позади шумное дыхание, она быстро обернулась, готовясь дать отпор.

— Не бойся, — раб, оглянувшись на дверь, вплотную приблизился к ней. — Я слышал, что ты стала невестой господина, что ты графиня немецкая.

— И что? — подняла на него глаза. Русская речь в этих стенах звучала чужеродно.

— Не могу понять… Зачем врала про то, что русинка? Я же сразу сказал, что ты не наша.

— Яробор, ты ничего не знаешь, — замялась. Рассказывать ему ни о чём не собиралась. — Спасибо тебе за то, что спас нас с Францем. Я поговорю с его сиятельством о тебе. Буду просить, чтобы дал вольную.

Он усмехнулся:

— Ну, попробуй.

От Наташи не укрылся загоревшийся блеск в его глазах. Воля для раба — это другая жизнь, это возможность вернуться домой, даже если тебя там уже никто не ждёт.

Услышав с улицы конское ржание, он быстро отошёл, направившись к выходу. Оглянулся:

— На кладбище старуха была, согбенная, чёрная. Сказала ещё две могилы копать. Тринадцать мёртвых будет. — Вздохнул тяжело, протяжно. — Чужаки, а жалко.

— Знаю её. Ведунья. Она меня лечила.

— Сказала мне, как увижу госпожу иноземную, чтоб передал, чтобы опасалась кровавой графини и из рук её ничего не брала.

— Кровавой? Кто это? — раб пожал плечами, а Наташа задумчиво произнесла: — У вице-графа невеста иноземка, венгерская графиня. Ей передать нужно?

— Вот ты и передай.

Девушка не стала задерживаться в конюшне, ставшей для неё неуютной. Каждый случайный стук и скрип «бил» по нервам.

В комнате Наташа примерила обновку, признав её довольно-таки удобной. Если не знать, что это брюки, то и заподозрить подвох трудно. Она намеренно просила сделать складки более объёмными.

Стук в дверь застал её вертящейся перед зерца́лом в юбке и бюстье. Успев накинуть на плечи вязаную косынку, она опустилась к полу за повисшим на нити маленьким клубком. Вспоминать о том, что распущенный край с вырезанной шёлковой нитью требовал довязывания, было некогда. Поднявшись, уперлась взглядом в грудь его сиятельства. Опирающийся на трость, с рукой на перевязи, он был похож на раненого аристократа из старинного романа с иллюстрациями. Такие книги она листала в детстве, сидя в кабинете отца и рассматривая картинки.

— Правильно, — кивнула, не растерявшись, плотнее запахивая косынку на груди и там же складывая руки. — Но было бы лучше провести три дня в постели.

— В другое время я бы так и поступил, — он рассматривал одеяние девицы. — Ты ведь не собираешься в этом идти на обед?

Наташе очень хотелось возразить, но время и настроение не соответствовали обстановке:

— Можно я вообще не пойду на обед? — она сморщила нос, акцентируя на нём внимание.

— Нет, ты будешь представлена графине с дочерью, как и они тебе. Будут все.

Девушка с удовольствием пообедала бы в комнате. Но нужно привыкать. Став женой графа, придётся не раз проходить через такое испытание. Оставалось только подчиниться и горестно вздыхать.

Господин уходить не торопился. Развернув стул и усевшись у зерцала, он отставил трость, вытягивая ногу и поправляя перевязь:

— Ты сбежала от меня, — повернул голову, следя за передвижениями госпожи. Ей либо придётся пройти мимо него, переступив через больную конечность, либо скакать через ложе.

— Ушла, — задумчиво водила пальчиком по нижней губе. Платье висело на спинке стула, на котором сидел мужчина. Его такое хозяйское непринуждённое сидячее расположение наводило на определённые мысли о ловушке.

— С больными так не поступают, — наклонил голову, пытаясь предугадать, как она поступит.

— Я не ваш лекарь.

— Разве? А я думал, ты мне перевязку сделаешь и ногу посмотришь, — снял руку с перевязи.

— Господин Элмо Касимиро изъявил желание сам лечить вас, — сделала шаг в сторону кровати, замечая азартный блеск глаз сиятельного.

— Я скажу ему, что не нуждаюсь в нём, — приготовился к рывку, пряча улыбку, предвкушая, как не даст уползти строптивице. Потёр больную руку, предчувствуя, что будет очень больно.

— У него есть волшебный заживляющий порошок, — игра в «Кошки-мышки»? При этом с открытой раной и вывихом? Не выйдет! Подошла к спинке стула: — Вы сидите на моём платье, господин граф.

— Возьми, — перехватил руку, приблизив деву к себе, усаживая на колено. От прикосновения к ней, тело напряглось. — Давно смотрю вот на это, — отвернул край косынки на груди, получив шлепок по пальцам. Крепче зажал девчонку, рвущуюся соскочить. Усмехнувшись, продолжил: — и никак не могу понять, что это такое? — Её сопротивление его распаляло.

— Много будете знать… — встретившись с ним глазами, замерла, не договорив, поняв, что ужасно скучала без него, всё время переживала, потом просто боялась его потерять. А теперь никак не может переступить через строгое воспитание и обнять мужчину, рассказать ему обо всём, почувствовать его поддержку и понимание.

— Таша, я думал, что между нами уже всё ясно, — его больная рука коснулась девичьей талии, поддерживая. — Что происходит? Я чего-то не знаю? — вторая скользнула по плечу, обнажая его.

Взор Герарда зацепился за тонкую цепочку с крестом, прячущимся в ложбинке между грудей, за чёрную тонкую полоску фактурной ткани на плече, оттеняющую смуглую гладкую кожу. Лаская, пробежался по линии груди, шеи, подбородка, останавливаясь на устах.