Приглашение на казнь (СИ) - Штиль Жанна. Страница 62

Наташа подалась к нему, словно мотылёк, летящий на свет огня, прошептала, касаясь губами его подбородка:

— Ничего вы не знаете, ваше сиятельство, — обвила шею графа.

Он сильнее прижал её к груди, бережно охватывая спину, ограничивая девицу в движениях:

— Герард, моя леди, — задержал вдох, словно ожидая чуда.

Подушечками пальцев девушка коснулась скулы мужчины. Кончиком языка провела по его нижней губе, захватывая её зубами, сжимая.

Глаза в глаза.

Его судорожный выдох — её трепетный вдох.

Одно дыхание на двоих…

Осторожно раздвинула языком губы любимого, проникая в его рот, вкушая терпкую винную сладость.

Он, приоткрыв уста, притрагивался кончиком своего языка к её, замирая, не в силах противостоять натиску рвущегося желания и не имея сил прервать неведомое доселе несоизмеримое ни с чем удовольствие.

Кончики их языков начали пульсирующую пляску, играя друг с другом, соединяя две души в одну.

Мужчина закрыл глаза, уплывая, качаясь на волнах блаженства, крепко и неистово прижимая к себе ту, которая дарила ему незабываемые мгновения счастья:

— Дразнишь… — ему не верилось в происходящее.

— Люблю вас… — у неё кружилась голова.

Послышавшееся неуверенное шуршание за дверью, вывело милующихся из нирваны.

Прокашлявшись, господин сфокусировал взор на двери.

Девушка соскочила с колен мужчины, выдёргивая платье из-за его спины, убегая в умывальню.

В приоткрывшуюся дверь просунулась вихрастая светлая голова. По пунцовым щекам Франца было понятно, что он видел всё. И не просто видел. Ему не сразу удалось привлечь к себе внимание господ:

— Хозяин, — пацан замялся, — там это… Обед подали. Вас ждут. Господин барон велел мне…

— Сейчас будем, — сделал отмашку граф, глядя в недоумении на закрывшуюся дверь. С сожалением вздохнул, касаясь пальцами губ и пытаясь понять, что это сейчас было и не послышались ли ему тихие слова его леди?

Наташа, натягивая платье, заливалась краской, вспоминая, что, пожалуй, никто из её бывших парней не вызывал в ней такого всплеска эмоций, как этот «дикарь» с его французским поцелуем. Тихонько засмеялась, передёрнув плечами. Нет, с её французским поцелуем. А ещё предстоял серьёзный разговор с сиятельным о рабе, о нападении на отряд и об убийце, сейчас находящемся в каморе. И господину придётся рассказать ей всё.

Глава 23

Наташа сидела за столом напротив Дитриха, а тот, заметно обалдев от присутствия стольких высокопоставленных женщин, перебегал глазами от одной к другой, быстро проскакивая Юфрозину и графиню-мать. В основном его взор метался от иноземки к Луидже, явно их сравнивая.

Пфальцграфиня усмехнулась, а барон, заметив это, вскинул бровь, едва поведя плечом, расписываясь в своей беспомощности. С его точки зрения обе девы были прекрасны. И если одна из них походила на застывшую холодную статуэтку, то другая своей живостью перетягивала внимание на себя.

Вблизи при дневном свете приезжая графиня и её дочь выглядели совершенно иначе. Крой их одежды отличался от принятого в этом замке. Что приятно удивило девушку, так это их яркие пышные платья трапециевидной формы, сильно расширенные книзу, состоящие из двух туник, гармонирующих по цвету и надетых одна на другую, подпоясанные по завышенной линии талии. Длинные узкие рукава нижнего одеяния выглядывали из-под коротких и широких верхнего.

На голове графини красовалась ажурная сетка, предположительно связанная из шёлка, с широким налобником и вышивкой в тон платья. В неё, свитые жгутом, были уложены волосы. Очень светлая блондинка. Подкрашенные белёсые брови и ресницы контрастировали с белым лицом, придавая ему вид маски. Каскад из подвесок на груди с крупными кроваво-красными рубинами завершал образ строгой и не терпящей возражений женщины. Большой рот и алые блестящие губы подтверждали склонность их обладательницы к гедонизму (прим. автора. Гедонизм — «наслаждение», «удовольствие» — этическое учение, согласно которому удовольствие является высшим благом и целью жизни. То есть, с точки зрения гедонизма, наивысшее благо для человека — прожить лёгкую, беззаботную жизнь, получая максимальное удовольствие от всех её сторон, и всячески избегать всего неприятного, болезненного).

Дочь являлась полной противоположностью матери. С точёными чертами лица и большими небесно-голубыми глазами, длинными вьющимися волосами, перевитыми парчовой лентой, она в наше время, ничуть не затрудняясь, выиграла бы самый престижный конкурс красоты. Препятствием к этому мог оказаться рост. Луиджа, как и её мать, была не намного выше Наташи. Неудивительно, что взгляды всех мужчин были прикованы к ней. Впрочем, её это ничуть не смущало. Привыкла.

Ирмгард тоже присматривался к гостьям. Но большую часть времени предпочитал смотреть на своего Ангела.

Отец Готтолд, оказавшийся священником в годах, выглядел вполне мирно. Являясь обычным духовником графской семьи, познакомившись со всеми и удовлетворив свой интерес, переключился на трапезу. От него не требовалось непременной святости и прозорливости. Будучи смиренным и простым, он не возносился над господами. Молился и постился, большую часть времени проводя среди раненых, в парке на свежем воздухе или в отведённых ему покоях.

Наташа, уже привычно, ела ложкой, изредка косясь на кинжал в руках господина, думая о том, что при возможности попросит его найти для неё такой же, но поменьше. Она не видела, как Мисулла наклонила голову, чуть подавшись вперёд, и через Юфрозину заглядывала в её мисочку с густым рыбным супом. Маленький серебряный черпак с крупным янтарём на ручке привёл её в восторг, а манипуляции с ним выглядели со стороны необычно и изысканно. Бросившееся в глаза ажурное кольцо на указательном пальце пфальцграфини лишило её дара речи. Графиня обожала дорогие украшения.

Улучив момент, когда мужчины, смакуя отменный напиток, переключились на обсуждение винных запасов в подвалах замка, она, чуть отклонившись назад, за спину невесты вице-графа, рассматривала произведение ювелирного искусства в волосах новой невесты графа. Прикинув, сколько может стоить такая радость, подавила вздох. Появилась уверенность, что его сиятельство не так прост, как казался ранее. Возможно, стоит с ним переговорить ещё раз и увеличить сумму приданого Луиджи? Уж очень не хотелось уступать этой великовозрастной невесте. Считая, что её дочь, капризничая и упорно игнорируя ухаживания лучших женихов графств Павии, давно засиделась в девках, то, что говорить об этой пфальцграфине, которая на несколько лет старше её дочери? Госпожа была озадачена. Пожалуй, стоит вначале собрать о ней все возможные сведения. Она всегда щедро платила осведомителям, если это требовалось, поэтому добытая информация была достоверной и полной. Сбором таких данных занималась её лучшая и преданная, как собака, служанка Дониза. Появившаяся в замке ещё ребёнком, оказавшись хитрой и пронырливой, миловидная и с виду простоватая девочка уже тогда показала свои способности в выведывании чужих тайн посредством непринуждённого общения с прислугой, подглядыванием и подслушиванием, наряду с оказанием разного рода услуг своей хозяйке.

Графиня Мисулла, полностью игнорируя сидящую рядом Юфрозину, поглядывала на мужчин напротив, сожалея, что оказавшийся вдовым брат хозяина столь богатых земель является бароном. Скосив глаза на владельца замка, отметила его равнодушный взгляд, вскользь пробежавшийся по её дочери и вернувшийся на сидящую рядом девицу. Дрогнувшие уголки губ и потеплевший взор не скрывали его истинных чувств к госпоже Вэлэри. Она хоть и была не так красива, как её любимое чадо, но в ней было что-то неуловимое, что притягивало. Красивого цвета волосы и необычные живые глаза указывали на острый ум, чего так не хватало её своенравной и упрямой Луидже.

А вот почему интересующая её дева выглядит не совсем здоровой и с ранами на видных местах — об этом ещё предстояло узнать. Возможно, здесь пахнет некой тайной? Разгадывание семейных тайн и возможное их использование в дальнейшем, было для неё привычным и одним из любимых занятий, граничащих с получением удовольствий другого рода.