Второй удар гонга. Врата судьбы - Кристи Агата. Страница 52

— Так ты, видимо, послал этих людей в Сомерсет-хаус? [46]А что, там, помимо сведений о свадьбах, можно получить и информацию о смертях?

— И о рождениях тоже. Потом, самому ходить туда совсем необязательно — можно послать профессионала. И он узнает, когда кто-то умер, и получит доступ к его завещанию. А также проверит записи о заключении браков в церковных книгах и свидетельства о рождении. Всю эту информацию можно получить.

— И много ты заплатил за это? — поинтересовалась Таппенс. — Мы вроде бы решили экономить после всего того, что нам пришлось заплатить за переезд.

— Ну принимая во внимание, насколько тебя заинтересовала эта загадка, я считаю, что деньги были потрачены не зря.

— И ты что-нибудь выяснил?

— Не так быстро. Нам придется подождать, пока закончатся все эти изыскания. А потом, если ответы тебя удовлетворят…

— Ты хочешь сказать, что к нам придет некто и расскажет, что женщина по имени Мэри Джордан родилась в Шеффилде-на-Уолде или что-то в этом роде, и после этого ты поедешь и начнешь копать там? Ты это имеешь в виду?

— Не совсем. Ведь есть еще результаты переписей, заключения о смерти с указанием причины оной — так что можно выяснить массу вещей.

— Что ж, — заметила Таппенс, — звучит любопытно, а это уже неплохо. Хотя мне все это кажется невозможным.

— Можно еще заняться изучением газетных подшивок.

— Ты имеешь в виду заметки об убийствах или судебных слушаниях?

— Не только об этом. Просто надо время от времени поддерживать контакты с нужными людьми. С теми, кто обладает информацией, — с ними всегда можно встретиться, задать пару вопросов, возобновить отношения… Не забыла еще, как мы были частными детективами в Лондоне? Думаю, что есть люди, которые смогут поделиться с нами информацией или подсказать, где ее искать. Согласись, что иногда важно знать нужных людей.

— С этим не поспоришь, — согласилась Таппенс. — Я убедилась в этом на собственном опыте.

— У нас с тобой разные методы, — заметил Томми, — но я думаю, что твои ничуть не хуже моих. Никогда не забуду тот день, когда я появился в этом пансионате… как там его… «Сан-Суси». Первое, что я там увидел, — тебя за вязанием, носящую имя миссис Бленкенсоп [47].

— И все потому, что я не стала заниматься расследованием или просить кого-то сделать это за меня, — ответила Таппенс.

— Вот именно, — кивнул Томми. — Ты просто залезла в шкаф рядом с комнатой, в которой со мной беседовали в довольно-таки интересной манере, и поэтому точно знала, куда я направляюсь и что собираюсь делать. И добралась до места первая. Это не что иное, как подслушивание. И это занятие трудно назвать благородным.

— Зато оно достаточно эффективно.

— Согласен, — сказал Томми. — У тебя определенно нюх на все, что может принести результат. Ты просто притягиваешь такие вещи.

— Ну что ж. Когда-нибудь мы узнаем все, что здесь произошло, — правда, произошло это много-много лет назад. Я постоянно думаю о том, что где-то здесь спрятано что-то действительно важное, или что кто-то им обладает. И что все это имеет отношение к нашему новому дому и людям, которые в нем когда-то жили. Никак не могу поверить, что такое возможно. Но я уже знаю, что нам надо сделать просто немедленно.

— Что именно? — спросил Томми.

— Конечно, набраться терпения, — ответила Таппенс. — Сейчас без четверти одиннадцать, и я хочу поспать. Я очень устала. И здорово вывозилась в грязи благодаря этим старым и пыльным игрушкам и вещам. Думаю, что мы еще немало любопытного найдем в этом месте, которое… кстати, а почему оно называется Кэй-Кэй?

— Не знаю. А это как-то пишется?

— Не знаю; кажется, К-Э-Й. Но только не просто две буквы КК.

— Что, так звучит более таинственно?

— Это звучит по-японски, — в голосе Таппенс слышалось сомнение.

— Не понимаю, почему ты так считаешь. Я ничего японского в этом не вижу. Мне это напоминает название какого-то блюда. Например, из риса.

— Я в ванну — вымыться и избавиться от всей этой паутины, — сказала Таппенс.

— И помни — надо набраться терпения.

— Думаю, что у меня его больше, чем у тебя, — заметила миссис Бересфорд.

— Иногда ты бываешь совершенно непредсказуема, — возразил ей Томми.

— Ты бываешь прав чаще, чем я, — сказала Таппенс. — И меня это иногда раздражает. Но все это — испытания, посланные нам свыше. Не помнишь, чьи слова?

— Не важно, — ответил Томми. — Иди и смой с себя прах давно минувших лет. А Исаак действительно хороший садовник?

— Он считает себя таковым. Надо будет проверить…

— К сожалению, мы с тобой ничего в этом не смыслим. Так что это еще одна проблема.

Глава 4

Поездка на Любимой; Оксфорд и Кембридж

— Надо набраться терпения, — как заклинание повторяла Таппенс, допивая чашку кофе и разглядывая тарелку с яичницей-глазуньей, стоявшую на буфете; по обеим сторонам от яйца лежали две аппетитного вида почки. — Плотный завтрак гораздо полезнее размышлений о всяких невозможных вещах. Это Томми любитель заниматься невозможными вещами. Тоже мне — расследование… Боюсь, что у него ничего не получится.

И она принялась за яйцо с почками, заметив:

— Как приятно иногда изменить своему обычному завтраку.

Уже долгое время Таппенс умудрялась по утрам ограничиваться чашкой кофе, апельсиновым соком или грейпфрутом. И хотя это помогало сохранить фигуру, удовольствия от подобного завтрака она не получала. А вот горячие блюда, стоящие на буфете, вызывали у нее, по контрасту, обильное слюноотделение.

Наверное, продолжала размышлять Таппенс, Паркинсоны тоже ели это на завтрак. Яичницу или сваренные в мешочек яйца, и еще бекон… Она стала вспоминать, что читала о завтраках в старых романах. А может быть… ну конечно, они ели холодного тетерева. Вкуснятина! От одной мысли слюнки текут. Наверное, на детей они обращали так мало внимания, что тем доставались одни ножки. Ножки дичи — это просто здорово, ведь их можно обгладывать…

Она вдруг замерла, не успев проглотить последний кусочек почки.

За дверью раздавались очень странные звуки.

— Интересно, — вслух произнесла Таппенс. — Похоже на какой-то испорченный оркестр.

Она сидела с куском тоста в руке, когда Альберт вошел в комнату, и подняла на него глаза.

— Что происходит, Альберт? — спросила она. — Только не говори мне, что наши рабочие занялись музицированием. Это что, гармоника или что-то в этом роде?

— Это джентльмен, который пришел насчет пианино.

— И что он собирается с ним делать?

— Настроить. Вы же сами говорили, чтобы я вызвал настройщика.

— Боже мой! — воскликнула Таппенс. — И ты его уже пригласил? Ты просто прелесть, Альберт.

По лицу слуги было видно, что он доволен. Однако Альберт и без этого знал: то, насколько быстро он выполняет странные просьбы то Таппенс, то Томми, является его несомненным достоинством.

— Настройщик говорит, что пианино в ужасном состоянии, — сказал он.

— Меня это не удивляет, — заметила Таппенс.

Она выпила полчашки кофе и прошла в гостиную. Возле пианино, выставившего напоказ большую часть своих внутренностей, возился молодой человек.

— Доброе утро, мадам, — поздоровался он.

— Доброе утро, — ответила Таппенс. — Я так рада, что вы смогли прийти.

— Да, настройка ему совсем не помешает.

— Я знаю, — согласилась миссис Бересфорд. — Знаете, мы только что переехали, а инструменты не любят, когда их перевозят с места на место. Да и настраивали его в последний раз довольно давно.

— Это видно, — сказал молодой человек.

Он поочередно взял несколько аккордов — несколько бравурных в мажоре, а потом несколько очень меланхоличных в ля-миноре.

— Прекрасный инструмент, мадам, если хотите знать мое мнение.

— Да, — согласилась Таппенс. — Это Эрар [48].