Второй удар гонга. Врата судьбы - Кристи Агата. Страница 59

— Не думаю, — сказал Томми, глядя на карточку с именем и адресом. — Нет.

— Глядя на него, никогда не подумаешь, что он может что-то знать. Такой большой и желтый…

— Большой и желтый, — повторил Томми.

Эта информация мало что ему дала.

— Он лучший, — повторил серый знакомый Томми. — Самый лучший. Сходите к нему. У него наверняка есть что вам рассказать. Успехов, старина.

Томми, который благополучно разыскал в Сити требуемый офис, был принят мужчиной лет 35–40, который смотрел на него глазами человека, готового на все. Бересфорд почувствовал, что его подозревают во многих грехах — в том, что он пронес бомбу в незаметном контейнере, в том, что он собирается что-то угнать, или захватить заложников, или, на худой конец, взять всех присутствовавших на мушку. Это заставило его сильно разнервничаться.

— У вас назначена встреча с мистером Робинсоном? Во сколько, как вы сказали?.. Ага, в три сорок пять. — Мужчина посмотрел в расписание. — Мистер Томас Бересфорд, правильно?

— Да, — ответил Томми.

— Понятно. Напишите вот здесь ваше имя.

Томми расписался там, где ему указали.

— Джонсон.

Молодой человек, лет двадцати трех, был похож на призрак, поднявшийся из-за стола, разделенного стеклом.

— Слушаю вас, сэр.

— Проводите мистера Бересфорда на четвертый этаж в кабинет мистера Робинсона.

— Будет сделано, сэр.

Он провел Томми в лифт, который, как и большинство лифтов, имел свое собственное представление о том, как обращаться со своими пассажирами. Двери раздвинулись, Томми вошел, и двери чуть не прихлопнули его, закрывшись менее чем в дюйме за его спиной.

— Сегодня прохладно, — Джонсон показал свое расположение к человеку, который был допущен к самому великому из всех великих.

— Да, — согласился Томми. — После полудня еще прохладно.

— Кто-то говорит, что это из-за загрязнения окружающей среды, а кто-то — из-за того, что в Северном море добывают природный газ.

— Об этом я еще не слышал, — поддержал разговор Томми.

— Но мне с трудом в это верится, — заключил мистер Джонсон.

Они проехали мимо второго и третьего этажей и остановились на четвертом. Джонсон вывел Томми, которого опять чуть не прихлопнули двери, в коридор, приведший их к двери. Затем постучал, подождал, пока его не пригласили войти, открыл дверь, подтолкнул Томми через порог и объявил:

— Мистер Бересфорд, сэр. По договоренности.

Выйдя из комнаты, он закрыл за собой дверь. Томми прошел вперед. Казалось, что всю комнату занимает письменный стол невероятных размеров. За столом сидел довольно крупный мужчина, высокий и грузный. У него было, как Томми уже слышал от своего знакомого, крупное и желтое лицо. Томми не мог понять, к какой национальности он принадлежит. Этот человек мог быть кем угодно, но Томми он почему-то показался иностранцем. Может быть, немец? Или австриец? А может, японец… Или абсолютный англичанин.

— Мистер Бересфорд, — произнес он, вставая и пожимая Томми руку.

— Прошу прощения, что отрываю вас от дел, — произнес Томми.

У него было ощущение, что он уже встречался с мистером Робинсоном или что кто-то его ему показывал. Это была случайная встреча, и тогда мистер Робинсон был очень важной фигурой. Что-то подсказывало Томми (или он это сразу почувствовал), что мистер Робинсон все еще остается очень важной фигурой.

— Я полагаю, что вам нужна какая-то информация. Ваш знакомый — не помню, как его зовут, — вкратце рассказал мне об этом.

— Я не знаю… то есть я хочу сказать, что, может быть, мне не стоило вас беспокоить… Мне кажется, что это не очень важно. Скорее это просто… просто…

— Просто идея?

— В какой-то степени это идея моей жены.

— Я слышал о вашей жене. И о вас тоже. Дайте-ка подумать. Последний раз это было дело «Икс или игрек?», не так ли? Или наоборот? М-м-м… Да, я помню. Помню все факты и обстоятельства. Вы тогда вышли на этого коммандера [58]. Он служил в нашем флоте, но на поверку оказался очень важным Гансом. Видите, я все еще иногда называю их Гансами… Конечно, я понимаю, что сейчас времена изменились и все мы члены Общего рынка; можно сказать, все ходим в один и тот же детский садик… Знаю, что вы тогда проделали отличную работу. Просто великолепную. И ваша супруга тоже. Можете мне поверить. Все эти детские книги… Я помню. Гуси, гуси, га-га-га — ведь именно это, кажется, позволило раскрыть всю операцию. Есть хотите — да-да-да…

— Странно, что вы это запомнили, — с большим уважением заметил Томми.

— Знаю. То, что кто-то что-то еще помнит, всегда вызывает удивление. А это пришло мне в голову только сейчас. Глупо, знаете ли, но никто ничего не мог заподозрить, правда?

— Да. Маскировка была прекрасная.

— Ну а какие проблемы у вас сейчас? Что произошло?

— Знаете, в общем-то, ничего, — сказал Томми. — Все это просто…

— Да ладно вам. Просто расскажите своими словами. И не надо ничего себе придумывать. Просто расскажите мне всю историю. Присаживайтесь. Дайте отдохнуть ногам. Вы же знаете — или скоро узнаете, когда станете постарше, — что очень важно давать ногам отдохнуть.

— Думаю, что для этого знания я уже достаточно стар, — ответил Томми. — И впереди меня уже мало что ждет, кроме гроба в предначертанный мне день.

— Я бы так не сказал. Уверяю вас, после того как достигаешь определенного возраста, можно продолжать жить практически вечно. Так в чем же дело?

— Если коротко, — начал Томми, — то мы с женой переехали в новый дом, так что пришлось пройти через все проблемы, связанные с переездом…

— Я это знаю, — заметил мистер Робинсон. — Да, все это мне знакомо. Электрики, ползающие под полом. Дырки, которые они в нем проделывают и в которые вы проваливаетесь, и…

— Те люди, которые продали нам дом, хотели избавиться от некоторых книг. Детских книг и всякого такого. Знаете, Хенти и ему подобные.

— Знаю. Хенти я помню еще по своей юности.

— И вот в одной книге, которую перечитывала моя жена, мы обнаружили подчеркнутые слова. То есть скорее были подчеркнуты буквы, которые, если выписать их отдельно, складывались в предложение. И вот… то, что я собираюсь вам сказать, прозвучит достаточно глупо…

— Это уже кое-что, — вставил мистер Робинсон. — Если вещь звучит глупо, то я обязательно должен услышать ее.

— Так вот, там было написано: Мэри Джордан не умерла своей смертью. Это должен быть один из нас.

— Очень, очень интересно, — заинтересовался мистер Робинсон. — Никогда в жизни не встречал подобного. Именно так и написано? Мэри Джордан не умерла своей смертью? И кто же это написал? Это вы выяснили?

— Скорее всего, мальчик школьного возраста. По фамилии Паркинсон. Мы полагаем, что он был один из тех Паркинсонов, которые когда-то жили в доме. По крайней мере, он похоронен на церковной земле.

— Паркинсон, — произнес мистер Робинсон. — Подождите минутку… Дайте подумать. Паркинсон — да, такое имя звучало в связи с какими-то делами, но иногда трудно бывает вспомнить, кто, что и почему…

— И нам очень захотелось узнать, кто же такая эта Мэри Джордан.

— Потому что она умерла не своей смертью? Да, думаю, что это очень похоже на вас. Выглядит все очень странно… Так что же вы о ней узнали?

— Абсолютно ничего, — ответил Томми. — Кажется, что ее никто не помнит и ничего о ней не рассказывает. Правда, кто-то все-таки сказал, что она была, как это теперь называется, компаньонкой или гувернанткой. Что-то похожее на это. Больше никто ничего не помнит. То ли мадмазель, то ли фройлен — так нам сказали. Понимаете, все это очень сложно.

— И она умерла — а от чего она умерла?

— Кто-то вместе со шпинатом принес из огорода листья наперстянки — принес случайно, — и они их съели. Заметьте, что такая смерть вряд ли вызвала бы какие-то подозрения.

— Согласен, — подтвердил мистер Робинсон. — Доза слишком мала. Но если после этого поместить сильную дозу алкалоида дигиталиса в кофе, а потом убедиться, что Мэри Джордан этот кофе выпила, или поместить то же вещество в коктейль перед обедом, то все будет выглядеть как случайное отравление. Несчастный случай. Но Александра Паркера, или как там звали этого мальчика, провести не удалось? У него были другие объяснения, правильно? Что-то еще, Бересфорд? Когда это случилось? Во время Первой или Второй мировой войны или еще до этого?