Второй удар гонга. Врата судьбы - Кристи Агата. Страница 61

— Вы считаете, что я… что мне удастся что-то узнать про Мэри Джордан? А мне кажется, что смысла продолжать поиски нет. Ведь она давно умерла.

— Да. Умерла. Но… знаете ли, у людей иногда возникает превратное мнение о людях из-за того, что им о них рассказали. Или написали.

— Вы хотите сказать, что у нас неправильное мнение о Мэри Джордан?

— Да. И она может играть очень важную роль. — Мистер Робинсон взглянул на часы. — Мне пора избавляться от вас. Через десять минут ко мне придет посетитель. Жуткий зануда, но важная шишка в правительстве, а вы сами знаете, какова нынешняя жизнь. Правительство, правительство — только и слышишь на каждом углу. В офисе, дома, в супермаркете, по телевизору… Частная жизнь — вот что нам нужно в нынешние времена. Все эти делишки, которыми вы занимаетесь с женой, относятся к вашей частной жизни, поэтому вы и можете изучать их именно как частные лица. Кто знает, может быть, вам и удастся что-то узнать. Что-то интересное… Да. Может быть, да, а может быть, и нет.

Больше я ничего не могу вам сообщить. Я знаю некоторые факты, которые вам больше никто не расскажет, и в надлежащее время я смогу предоставить их вам. Но поскольку речь идет о мертвых людях и о давно прошедших временах, я не вижу в этом большого смысла.

Однако одну вещь, которая, может быть, поможет вам в вашем расследовании, я вам скажу. Вы же читали о суде над этим коммандером Как-его-там — все время забываю его имя — и знаете, что его судили за шпионаж и приговорили. Свой приговор он полностью заслужил. Он был предателем — ни больше ни меньше. А вот Мэри Джордан…

— Слушаю вас.

— О ней вам надо кое-что знать. Скажу одну вещь, которая, как я уже сказал, может вам помочь. Вы можете назвать ее шпионкой, но она не была немецкой шпионкой. Она не шпионила в пользу врага. Послушайте меня, мой мальчик. Думаю, что могу вас так называть…

Мистер Робинсон понизил голос и подался над столом:

— Она была одной из нас.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Глава 1

Мэри Джордан

— Но ведь это все меняет, — сказала Таппенс.

— Да, — согласился Томми. — Да. Я был в полном шоке. — А почему он рассказал тебе об этом?

— Не знаю, — честно признался Бересфорд. — Думаю, тому было несколько причин.

— А он… как он выглядит, Томми? Ты мне так и не рассказал. — Знаешь, он желтого цвета, — ответил муж. — Желтый, крупный, жирный и очень, очень обычный. Но в то же время — если ты понимаешь, о чем я, — совсем необычный. Он… он именно такой, каким описал его мой знакомый, — он лучший.

— Это звучит так, как будто ты говоришь о каком-то поп-певце. — К этой терминологии быстро привыкаешь.

— Да, но почему? Мне кажется, что он раскрыл тебе то, что совершенно не должен был раскрывать.

— Все это произошло давным-давно. И все уже закончено, — попытался объяснить Томми. — Понимаешь, мне кажется, что сейчас это все уже не так важно. Ты только посмотри на все те вещи, с которых сейчас снимают вуаль секретности. Ведь сейчас уже ничего не замалчивают. Открыто говорят обо всем. Кто что сказал, кто что написал… И если о каком-то событии никто ничего не знает, стало быть, информация о нем была убрана по не известным никому причинам.

— Ты меня здорово путаешь, — пожаловалась Таппенс, — когда говоришь подобные вещи. Значит, все было неправильно.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Что мы неправильно оценивали произошедшее. Я хочу сказать… а что я хочу сказать?

— Продолжай, — попросил Томми. — Я должен понять, что ты хочешь сказать.

— Ну, то, что я сказала. Я хочу сказать, что мы нашли эти буквы в «Черной стреле» и с ними все было понятно. Кто-то отметил их в книге — вполне возможно, мальчик по имени Александр, — и это значило, что кто-то — один из них; он же написал «один из нас»… я хочу сказать, что он так написал, но в действительности это выглядело так, как будто кто-то из членов семьи, или из жителей дома, или еще кто-то организовал убийство Мэри Джордан, о которой мы в то время ничего не знали и что в то время нас здорово запутало.

— Видит бог, именно запутало, — подтвердил Томми.

— Тебя это запутало меньше, чем меня. А меня это запутало очень сильно. Мне так и не удалось ничего о ней выяснить. По крайней мере…

— Ты смогла лишь выяснить, что она, возможно, была немецкой шпионкой, — ты это хочешь сказать? Ты это выяснила?

— Да, так о ней говорили, и в тот момент я в это поверила. Только вот теперь…

— Да, — согласился Томми. — Только вот теперь мы узнали, что это неправда. Она не была немецкой шпионкой — совсем наоборот.

— Она была кем-то вроде английской шпионки.

— Она была сотрудницей английских спецслужб, или как там это сейчас называется. И сюда приехала для того, чтобы что-то выяснить. Что-то выяснить о… о… как его там звали… Хорошо бы моя память на имена была покрепче. Я имею в виду морского или армейского офицера, или кем там он был. Того, кто продал документы о секретной субмарине или о чем-то в этом роде. Мне кажется, что в те времена здесь располагалась большая группа немецких агентов, вроде как в деле «Икс или игрек?», которые занимались подготовкой…

— Готова с тобой согласиться.

— И сюда ее прислали, по-видимому, чтобы она все об этом узнала.

— Понятно.

— Поэтому «один из нас» значит совсем не то, что мы подумали вначале. «Один из нас» должно обозначать кого-то из соседей. Или кого-то, кто имел отношение к этому дому или находился в нем по какой-то причине. Поэтому, когда она умерла, ее смерть была насильственной — поскольку кто-то узнал, чем она здесь занималась. И Александр узнал об этом.

— Может быть, она выдавала себя за шпионку? — предположила Таппенс. — За немецкую шпионку. И завела шашни с коммандером, кем бы тот ни был.

— Давай называть его Коммандер Икс, — предложил Томми. — Коль уж мы не можем запомнить его имени.

— Хорошо, хорошо. Пусть будет Коммандер Икс. Так вот, она с ним сблизилась…

— Но здесь же находился и настоящий шпион, — заметил Томми. — Он руководил большой сетью и жил в каком-нибудь коттедже возле залива — так мне кажется. Он писал много пропагандистских статей, в которых говорил, что для нас самый лучший выход — это подружиться и договориться с Германией и все такое прочее.

— Все это жутко запутано, — сказала Таппенс. — Все эти вещи — чертежи и секретные документы, и заговоры, и шпионская деятельность… Жутко запутано. Ясно лишь одно — мы искали не там.

— Не думаю, — сказал Томми.

— А почему ты так не думаешь?

— Потому что, если она, Мэри Джордан, приехала сюда с целью что-то выяснить и если ей это удалось, тогда «эти люди» — я имею в виду Коммандера Икс или других людей… Здесь же должен был быть кто-то еще из этой сети. Так вот, когда эти люди узнали о том, что она что-то выяснила…

— Слушай, не надо меня опять запутывать, — попросила Таппенс. — Когда ты говоришь такие вещи, они меня сильно путают … Хорошо, продолжай.

— Так вот. Когда они узнали, что ей многое известно, то им пришлось…

— Заставить ее замолчать.

— Прямо как у Филипса Оппенхайма [59], — заметил Томми. — А он точно жил до четырнадцатого года.

— Не мешай. Так вот, им надо было заставить Мэри замолчать прежде, чем она доложит о том, что узнала.

— Возможно, что дело было не только в этом, предположил Томми. — Ей в руки могло попасть что-то важное. Бумаги или письменные документы. Письма, которые могли послать или передать кому-либо.

— Да. Я тебя понимаю. Нам придется изучить массу людей. Но если она умерла из-за этой ошибки с овощами, то я не очень понимаю, почему Александр употребил слова «один из нас». Ведь это наверняка не был член его семьи.

— А может быть, — предположил Томми, — все произошло так: это необязательно должен был быть кто-то из живших в доме. Сорвать нужные листья и принести их в кухню достаточно просто — но мне кажется, что это не могло привести к смерти. Правда. Просто люди, участвовавшие в трапезе, заболели бы, и пришлось бы послать за доктором, а тот сделал бы анализ и обнаружил, что кто-то ошибся с этими листьями. Никому и в голову не пришло бы, что это было сделано намеренно.