Тайна старого кафе (СИ) - Кутузова Елена. Страница 13

От раздумий отвлек телефонный звонок. До Ани дошли слухи о барабашке и теперь, замирая от восторга и ужаса, она хотела знать: не Дашин ли это игоша.

— Он не мой! — прорычала та в трубку. — Кстати, к нам тетя приехала, так что часто забегать теперь не смогу.

Аня заскучала и свернула разговор, не забыв передать привет от брата. Почему-то на душе потеплело и, входя в лифт, Даша начала мурлыкать детскую песенку. Почему вдруг ее — сама не понимала. Просто настроение было… такое.

Дверцы мягко сомкнулись, где-то вдалеке загудел мотор. Лифт дернулся и поплыл вверх. От нечего делать Даша в тысячный раз стала рассматривать приклеенную на стену рекламу, которая предлагала купить роллы, мебель и целые дома, а если не было денег, сулила выгодный кредит.

Но в этот раз среди знакомых блоков появился черный прямоугольник. Белые буквы читались плохо, пришлось напрячь зрение.

«Винтажная и антикварная мебель для элитных ресторанов и кафе».

Даша могла чем угодно поклясться, что еще утром этого объявления не было! А листок с рекламой — был. Вон, даже царапина через фотографию жилого массива та же самая!

Стало интересно, какой дурак решил разместить свою рекламу элитных и очень дорогих товаров в обычном лифте. Но ни телефона, ни адреса не было. Даша всматривалась в неудобочитаемый текст, пока в глазах не потемнело, а потом поняла, что это гаснет лампочка. Да натужного сипения мотора не слышно — лифт замер где-то между этажами.

А потом его тряхнула, словно кто-то подпрыгнул. И, вторя грохоту, кабину наполнил заливистый детский смех.

Лифт содрогался, Даша вжалась в стену и от ужаса не могла даже кричать. Узкий лучик света, сочащийся из сомкнутых створок, не сумел разбавить темноту.

Ощутив на лице сквозняк, словно кто-то пробежался совсем рядом, Даша закричал и сползла на пол.

Очнулась от громких голосов и похлопыванию по щекам.

— Жива, — раздалось сверху, но дружный вздох облегчения тут же сменился злым:

— Допрыгалась?

Даша помотала головой, не понимая, в чем ее обвиняют. А, сообразив, заняла глухую оборону:

— Не прыгала я! Что я, маленькая!

— Конечно, не прыгала, — столпившиеся люди расступились, давая дорогу Ирине Васильевне. — Этот лифт уже давно ремонтировать пора. Что за бардак! Надо жаловаться в управляющую контору.

Схватив племянницу за руку, она потащила ее по лестнице. Даша спотыкалась, но шла: хотелось поскорее оказаться дома.

Захлопнув дверь, тетя потребовала:

— Рассказывай!

Выслушав, нахмурилась:

— Теперь никому покоя не будет. Хорошо, если убивать не станет.

— А он… может? — едва слышно спросила Даша и тут же поняла, что сама знает ответ.

— Не своими руками, конечно… Но лифт раскачать, лед на ступеньку подложить, позвать ребенка поиграть на открытом балконе… — тетя задумчиво потерла переносицу.

— И ничего нельзя сделать?

— Можно. Но для этого нужно найти родившую его женщину или хотя бы имя узнать.

У Даши остались еще вопросы, но вернулся папа. Он разулся в коридоре и с ходу поинтересовался:

— И что ты устроила? Три часа лифт простоял.

Под его суровым взглядом Даша вжала голову в плечи. Тетя бросилась на помощь:

— У тебя совесть есть? Дочка три часа без сознания пролежала, а родной отец, вместо того, чтобы пожалеть, ругается. Спасибо говори, что она, вообще, жива осталась!

Папа поджал губы:

— Меньше прыгать надо.

И ушел в спальню. Вскоре оттуда донесся звук работающего телевизора.

— Успокойся, — Ирина Васильевна притянула к себе племянницу. — Он просто устал. Ты, вот что, иди займись чем-нибудь, а нам с твоим отцом нужно серьезно поговорить.

Даша сидела в своей комнате. Верхний свет не включала, ограничившись настольной лампой, отчего помещение сжалось до размеров письменного стола. В черных окнах плясали отражения предметов и девушка старалась не смотреть в ту сторону. Смелости, чтобы задернуть шторы, не хватило — было страшно увидеть даже собственное отражение.

Из спальни долетали обрывки фраз. Взрослые ссорились. Из-за нее. Но прислушиваться Даша тоже боялась: казалось, тогда в уши ворвется скрип раскачивающейся на ветру веревки.

Наконец, дверь спальни открылась и в коридор вылетела взъерошенная тетя:

— Даш, пойдем ужинать. Если кто решил голодать, — она демонстративно повысила голос, — тот сам себе злобный Буратино!

На кухне к ним присоединился папа. Пряча глаза, он поинтересовался самочувствием дочери, а потом вдруг извинился:

— Сам не знаю, что на меня нашло. Наверное, атмосфера больницы подействовала. Ну, рассказывайте, как в тут?

— Отлично! — тетя не позволила Даше вставить ни слова. — Я нашла прекрасную тему для работы, думаю, это будет бомба! И, кстати, дорогой братик, хотелось бы знать, почему ты считаешь дочь никчемной белоручкой? Она прекрасно справляется со всеми домашними делами, и единственное, что ей сейчас нужно — понимание родных.

Папа снова виновато посмотрел на Дашу и принялся рассказывать о маме. О том, как она скучает, и о том, что врачи никак не могут определить ее болезнь:

— Назначили целый консилиум. Собирается на следующей неделе, приедет какой- то профессор.

— Что, так серьезно? — мрачно спросила Ирина Васильевна и, не дожидаясь ответа, велела:

— Девочки готовили, мальчики моют посуду! Дашка, пойдем, пошепчемся.

Папа не возражал.

Прохладная рука легла девушке на лоб:

— Голова не болит? Как ты себя чувствуешь?

Тетя заметно нервничала, это было так необычно, что Даша не стала говорить о собственных страхах:

— Нормально. А что?

— Это хорошо, — кивнул тетя своим мыслям. — Просто кажется, что я свихнулась. А с твоим папой, как ты сама понимаешь, поделиться не могу.

Даша почувствовала, что дрожит. Вокруг происходило много всего, но волнение тети было действительно чем-то невероятным.

— Помнишь те пятна на стене? Я ведь нашла, что там раньше было, — дрожащими руками она протянула распечатки.

Даша вгляделась в обведенные маркером участки. А потом с ужасом уставилась на тетю, не веря.

Та смотрела в сторону. Прямо на любимые папины часы. Точную копию тех, что украшали зал «Рябиновой грозди».

— Не может быть! — ахнула Даша. — Это же не они? Просто похожие?

Ирина Васильевна пожала плечами:

— Кто знает? Если производство было поставлено на поток, то, скорее всего. А если штучная работа… Нужно искать, что это за часы, кто производил, когда… Леша! Неужели не помнишь, откуда у тебя эта древность?

— На свалке лежали, — донеслось из кухни и Дашин папа, вытирая руки полотенцем, вошел в комнату: — А что?

— Так, интересно стало.

— Вот что, девочки, мне нужно поработать, так что если ничего важного не случиться, справляйтесь сами. Кстати, Ира, Люда спрашивала, зайдешь завтра?

Дашей мама не поинтересовалась, и это было обидно.

Она с ногами забралась в любимое кресло на балконе и достала вязание. Теперь стало видно что это будет — ажурная занавеска. Но куда ее приспособить, Даша пока не знала.

Вскоре она пожалела, что не принесла ноутбук — за вязанием можно смотреть кино. Вставать было лень, да и настроения уходить с балкона — тоже. Здесь хоть создавалась иллюзия одиночества.

Больше всего на свете Даше хотелось уединения. Завернуться в одеяло, не видеть уличных огней, бегущей ленты машин вдалеке, не слышать их рева, стука клавиш тетиного ноутбука, скрипа качелей, долетавшего с детской площадки.

Но там не было качелей! И этот звук…

— Тетя! — колос дал петуха, пришлось звать снова.

Ирина Васильевна выскочила на балкон, как была — с распечатками и осколком стекла в руках.

— Что? Даша, тебе плохо? Заболела?

— Вы… слышите? Скрип…

Тетя выглянула в окно. Затаив дыхание, девушка следила, как та всматривается в темноту, как ползут вверх брови…

— Там никого нет.

Понимая, что если не увидит это сама, то свихнется от страха, Даша распахнула окно. Ночной ветерок, пахнущий городской пылью, взъерошил волосы.