Золотошвейка (СИ) - Шведова Анна. Страница 29

Под руками нащупалась знакомая панель. Я в очередной раз убедилась, что никакие шероховатости не скрывают вожделенного механизма, и уныло побрела дальше, в надежде, что удача все же улыбнется мне.

Она и улыбнулась. Точнее мяукнула. Не скоро, правда, но когда я уже почти впала в отчаяние. От неожиданности я присела и едва не закричала, когда нечто метнулось мне под ноги и раздраженно зашипело, когда я, отпрыгнув, видимо, наступила то ли на хвост, то ли на лапу. Потом, сменив гнев на милость, это нечто коротко мяукнуло и огромными прыжками унеслось прочь.

- Стой, глупое животное, - бросилась я за кошкой, удивляясь, что она здесь делает, и размышляя, выведет ли меня на свободу. И только врезавшись с разбегу в стену, в первый момент с перепугу показавшуюся мне тупиком, я стала передвигаться во тьме более осторожно, но все так же нетерпеливо. Ориентиром мне служил едва слышный шорох кошачьих шагов (то ли слух у меня от перевозбуждения обострился, то ли кошка на лапах от гнева когти повыпускала...), а вскоре к этому добавился и легкий свет. У очередного глазка животное не остановилось, с презрительным урчанием пронесшись мимо, и я рискнула следовать за ним дальше. Однако вера в успех не спасла меня от оглушительного падения со ступенек, которые невесть откуда появились под ногами. Шепотом ругаясь и потирая побитые колени, я медленно брела дальше, понимая, что кошка давно сбежала. Однако тьма опять сменилась полумраком и я с облегчением заметила очередной глазок. Прильнув к нему, я обнаружила перед собой так хорошо знакомую мне галерею с родовыми портретами. Осознание того, что посмотреть-то я могу, а вот попасть туда целиком - нет, вызвало неминуемый прилив горькой и безутешной печали, отчего в носу противно защипало. Глаза грозили пролиться слезами.

Под ногами опять завертелось нечто пушистое и юркое, я привычно огрызнулась, но, глянув вниз, заметила, что кошка протискивается в крохотный лаз. Ей хорошо, с острой завистью подумала я, шмыгая носом, а вот мне туда не пролезть. Сунув руку в отверстие почти у пола, чтобы проверить величину дырки, я, видимо, нажала-таки на долгожданный механизм, ибо стена вдруг раздвинулась и я, чуть не плача, вывалилась наружу.

Прячась и оглядываясь по сторонам - не хватало еще, чтобы кто-нибудь обнаружил меня в таком виде! - я помчалась в свою комнату. Стараясь как можно скорее смыть себя все следы пребывания в пыльном и грязном тайнике, переодеваясь и перевязывая разбитую в кровь коленку, я увидела, что на тахте на правах хозяйки привольно развалилась знакомая мне кошка, приводя в порядок собственную шкурку не менее тщательно, чем я саму себя.

- Ты не против, если я буду называть тебя Мартиной? - поинтересовалась я. Кошка на миг оторвалась от тщательного вылизывания очередной лапы, равнодушно посмотрела на меня и неторопливо продолжила свое занятие.

- Тогда будем знакомы, меня зовут Кассандрой, - пробормотала я, спрашивая саму себя: уж не свихнулась ли я от последних событий, коль разговариваю с кошкой?

Несколько дней я усиленно работала. Мои последние глупые изыскания привели к тому, что шитье я порядком забросила, а обнаружив у себя на столе гору незавершенной работы и новые задания, схватилась за голову. Я никогда еще не позволяла себе так пренебрегать своими прямыми обязанностями.

Наверстывая упущенное, я почти не выходила из комнаты, однако мне и вправду было не до этого. Мартина разделяла мое одиночество, время от времени исчезая и появляясь как по волшебству. Куда она уходит - мне было неизвестно, но я подозревала, что она гораздо лучше меня знает изнаночную сторону этого замка.

У меня не возникало желания побродить по потайным ходам, по крайней мере не раньше, чем исчезнет чувство неловкости от того, что я оказалась свидетелем очень личной сцены. Но участница сцены, как ни странно, сама нашла меня.

- Вот, значит чем ты занимаешься, - промурлыкала Элена, из-за моей спины склоняясь к столу, за которым я сидела. Как она смогла войти так тихо, что я не заметила, осталось для меня загадкой.

Шнур вырвался из-под моих пальцев и задрожал, будто растянутая и отпущенная резинка, от неожиданности я дернулась и уколола палец. Капля крови сорвалась и безнадежно испачкала ткань. Работа была испорчена. Я едва сдержала тяжелый горестный вздох.

Элена молча понаслаждалась произведенным переполохом. Ей явно очень хотелось, чтобы моя реакция была пошумнее, а вот мне явно не хотелось идти у нее на поводу.

- Покажи-ка.

Она протянула руку и буквально вырвала шитье из моих пальцев.

- Что это? - поморщилась она, повертев вышивку и так, и эдак, и даже заглянув на изнанку, - И это ты так шьешь? Да это даже на руну не похоже. Линии кривые, - Элена поддела ногтем неплотно прижатый к ткани шнур и сильно дернула вверх, отрывая незаконченную работу напрочь, - Ты вообще хоть понимаешь, что ты делаешь?

Она ткнула шитье мне под нос, потрясая им как завоеванным штандартом неприятельской армии.

- Линии как линии, - буркнула я, - ничего особенного. Как мне велено, так и вышиваю. Госпожа, - с издевкой добавила я, наклоняя голову набок.

- А это и вовсе неправильно, - сказала она, отбрасывая шитье в сторону и выуживая из стопки листов с рисунками один, - Как ты могла так переврать руну? Она же не имеет смысла!

- Ничего я не перевирала! - возмутилась я, - эти рисунки принес мне Джаиль. У него и спрашивайте.

- Ах, Джаиль, - промурлыкала Элена, - А ты, значит, и понятия не имеешь, что вышиваешь?

- Почему не имею? - неуверенно возразила я, не понимая, чего она от меня ожидает и как не попасться в ее ловушку, - Я знаю, что графу Ноилину это нужно, а остальное меня не интересует.

- Вот что, дорогуша, - угрожающе-тихо сказала Элена, наклоняясь над столом и пристально глядя мне в глаза, - Ты же неумеха. Не понимаю, почему Хед до сих пор держит тебя, но это ненадолго.

Я молчала. Что ж, при желании можно придраться и к идеально сделанной работе, а я, признаться, в последнее время, идеальностью не отличалась: когда в голове столько противоречивых мыслей, руки работают сами по себе, пусть даже привычно и умело. Но неумехой я не была.

- Наверное, у него глаз более наметан, - язвительные слова вырвались сами собой.

- Наверное, это потому, что он был слишком добр к тебе, милая, - ответно съязвила Элена, нехорошо улыбаясь, - Но я - не буду.

Я вскинула на нее непонимающие глаза.

- Тобой заменили старуху, а она поискуснее тебя была, язык не распускала и место свое знала. Мой тебе совет - постарайся мне понравится. В ближайшее время моя симпатия очень может тебе понадобится. А если нет..., - Элена сделала многозначительную эффектную паузу, - У меня на примете есть одна золотошвейка, не такая строптивая, как ты. Граф Ноилин не будет против сделать мне такой подарок к нашей помолвке и заменить тебя на ее.

Что ж, признаюсь, ей это удалось - сразить меня наповал. Не знаю, когда они успели между собой договориться, но дело сделано. И хоть меня не должны волновать сердечные предпочтения хозяина, мысль получить Элену в хозяйки приводила меня в содрогание - тут она безусловно была права.

- Начинай прямо сейчас, - Элена швырнула на стол моток золотистого шнура и небольшой лоскуток кожи с начертанной монограммой, - Вышей к вечеру, и тогда я решу, как относиться к тебе дальше.

Рисунок был сложным, многослойным, таких рун раньше мне вышивать не доводилось. В иное время он бы меня заинтересовал своей новизной. Но я заранее его ненавидела.

- Да, кстати, сделай рисунок по размеру таким, как обычно делаешь для графа. Поэтому поскорее скопируй себе рисунок и отдай мне пергамент. Я зайду... - прикинула она, - часа через два.

Она холодно улыбнулась одними губами, развернулась и ушла.

Я растерянно смотрела ей вслед. Хорошее настроение, царившее в моей душе до прихода Элены, слетело с меня, как осенние листья от резкого порыва ветра. Мне было голо и неуютно, тоскливо и одиноко.