Золотошвейка (СИ) - Шведова Анна. Страница 38

Мне же вдруг стало не до этого. Я сидела в крайне неудобной позе, подвернув под себя ноги на груде каминных инструментов, почему-то лежавших внутри камина. Сидела и не шевелилась, чтобы ненароком не выдать себя нечаянным шумом. Сначала это было не так и трудно, но потом я стала замечать, как затекает левая нога, и с каждой минутой это было все сложнее и сложнее игнорировать. Я давно уже не слышала, о чем говорят и спорят великие маги, меня волновала только моя бедная несчастная нога, сильнее и сильнее онемевавшая.

А, будь, что будет, решила я и осторожно передвинулась. Железяки подо мной глухо звякнули, но на фоне жарких споров за столом слабый стук в глубине камина никого не заинтересовал.

Я собрала в охапку широкий, а здесь показавшийся и почти необъятным, подол платья и передвинулась больше. Громадные каминные щипцы, прижатые моим телом, тихо проскрежетали по камню... Замерла. Огляделась. Прислушалась. Не нашла ничего подозрительного и продолжила. Медленно приподнялась, чтобы высвободить ногу, и осторожно перенесла вес тела на правую руку, поскольку левой придерживала подол...

Тут-то все и случилось. Нога выскользнула как разжатая пружина, саданула и проехалась по стенке камина, на которой случайно притаился не замеченный мною ранее совок, и вместе с зазвеневшим оным что есть силы саданула в угрожающе зашатавшийся экран. То, что такой грохот не заставил развернуться спорщиков в мою сторону, казалось просто невероятным. Но шум оказался не единственной проблемой.

Долгих несколько секунд я ошеломленно смотрела, как моя непокорная нога в черном кожаном ботинке с пикантно прикорнувшим к ней металлическим совком торчит наружу всем на обозрение и подпирает каминный экран, который от такой наглости накренился и норовил вот-вот упасть. Я замерла, нет, окаменела. Медленно, очень-очень медленно, я попыталась согнуть ногу, но моя сомлевшая конечность теперь отходила, изводя меня болезненными искристыми иголками, отчего я едва не взвыла, и никак не поддавалась на мои уговоры. Пришлось нагнуться самой, сложившись чуть ли не вдвое, протянув руку и осторожно убрав прогромыхавший по каменному полу совок, а потом ухватиться за предательски накренившийся экран. Я почти целиком вылезла из камина и то, что меня не заметили, можно было отнести к разряду маловероятных чудес. К счастью, увлеченные словесными баталиями маги мало смотрели по сторонам, осыпая друг друга аргументами и контраргументами, как пушечными ядрами, а потому незадачливому шпиону вроде меня выдался неплохой шанс прошмыгнуть позади стреляющих армий в свое прежнее укрытие. Что я и сделала. Осторожно поставив на место экран, я дождалась, пока моя нога будет способна согнуться, а потом тихо и аккуратно вползла обратно в камин, как улитка втягивается в собственную раковину.

Еще минуты две я никак не могла отдышаться и придти в себя. Перепалка там, наверху, за столом, почти сошла на нет, но я еще долго не могла сосредоточиться на том, о чем там говорят.

Однако постепенно до меня начал доходить смысл слов и интонации сказанного, и я с удивлением заметила, что и то, и другое весьма изменилось. Похоже, разговор перешел в другую стадию, когда остатки деликатности давно размазаны по стенке, манерная шелуха слетает, а выражения выбираются лишь по степени их быстрейшей доходчивости. Впрочем, до площадной брани благородные мужи дойти пока не успели. Зато перешли на личности.

- ...тебе нужна наша помощь, Хед, - сурово и непреклонно заявил некто.

- Вот как? Как это я раньше обходился без нее? И где вы были, когда помощь действительно была мне нужна? - ехидно спросил Ноилин.

- Хватит, Хед, - рыкнул Молрой, - Прекрати попрекать нас тем, что произошло десять лет назад. Мы никогда не замалчивали своей вины, но какой смысл напоминать об этом раз за разом?

- Ему доставляет удовольствие ткнуть нас носом в кучу дерьма, - холодно встрял надменный Ариул, - Не правда ли, дружище?

- О да, - издевательски расхохотался Ноилин, - только желание видеть, как вы скромно опускаете глазки при встрече со мной, а в душе так громко возмущаетесь, что стены дрожат, и поддерживало в последние годы искры жизни во мне. Как я могу лишиться удовольствия публично обличить вас в двоедушии и лицемерии? Ты прав, Ариул, мне нравится играть на чувствах других, это ни с чем не сравнимое удовольствие.

- Вот потому ты и примешь нашу помощь, поскольку мы не можем позволить себе роскошь проиграть, при этом всецело доверяясь тебе.

- Как это мило с твоей стороны, Ариул, напомнить о доверии. Но позвольте полюбопытствовать, господа, что вы понимаете под словом "проиграть"? Имеется в виду, если вдруг случайно я останусь жив?

В зале повисла неловкая тишина.

Он и вправду играл с ними, лениво и равнодушно. Болезнь лишила его осторожничанья (а может, так было всегда?), и ему было плевать.

Ответил Крэммок. Тихо, спокойно, без излишних эмоций.

- Проиграть то и означает, Хед. У нас есть только одна попытка, чтобы закрыть дыры, другой не будет. Сделать это можешь только ты и никто другой. Ты можешь не верить в мою искренность, но я был бы очень рад, если бы ты выжил после этого. Поэтому я согласен каждый день стоять перед тобой на коленях и выпрашивать прощение, я согласен выполнять все твои желания и какие угодно сумасбродства, если это единственный способ принести тебе облегчение. Я не могу тебе даже сказать "потерпи", ибо понимаю, что твое терпение закончилось давным-давно, но я хочу помочь тебе хоть чем-то. Прошу, не брезгуй моей помощью.

- Ах, Крэммок, добрая душа Крэммок, - язвительно сказал Ноилин, - Как душещипательно! Я сказал, что мне не нужна ничья помощь, значит, так оно и будет.

- Неужели мы должны сидеть, сложа руки, пока он будет убивать себя? - расстроено воскликнул Иолль.

- Сходи, нарви цветочков мне на могилку, - цинично заявил Ноилин, - Вот и занят будешь. Ну что, господа, у вас еще есть ко мне вопросы? Тогда извольте меня оставить.

Послышался звук отодвигаемых кресел и шуршание одежды. В молчании уходивших людей было такое осязаемое напряжение, что хоть ножом режь, но никто не проронил ни слова.

Я долго не решалась выйти из своего убежища. Однако терпеть ту скрюченную позу, в которой я провела последнее время, не было больше сил. В комнате, с тех пор как утихли вдали последние шаги, не было слышно ни звука, ни шороха, поэтому я осторожно отодвинула тяжелый каминный экран, с которым вполне сроднилась за время странного собрания, и боком выползла наружу. Вставая и отряхиваясь, я повернулась к столу и ... обнаружила себя внимательно рассматриваемой скучавшим в кресле графом Ноилином.

- Ой, - только и сказала я.

- Ага, - с видом кухарки, проверяющей готовность попавшей в суп курицы, закивал головой хозяин. Он сидел, вольготно развалившись в кресле и демонстративно сложив руки на груди. Ничего хорошего поза не обещала.

- Бить будете? Аль в лягушку превратите? - деловито осведомилась я.

- В полено для камина, все пользы больше будет.

- Это случайно вышло, - попыталась оправдаться я.

- А у тебя по-другому бывает? Поведай мне, девица, куда ты не суешь свой длинный нос, и я пойду туда отдохнуть, - тяжело вздохнул он, - В последнее время, заходя даже в собственную спальню, я заглядываю под кровать, на всякий случай проверяя, не выпрыгнешь ли ты оттуда?

Я стояла, насупившись, поглядывая исподтишка на хозяина: поскольку никогда нельзя быть уверенной в том, шутит ли он, и что за этой шуткой последует, я мудро предпочла молчать, да и вообще, лучше держаться поближе к двери, авось успею сбежать.

- Да, кстати, а как это тебе удалось попасть в потайной ход? - подозрительно спросил он.

- Ну вот это действительно была чистая случайность..., - попыталась объяснить я и остановилась, прерванная оглушительным хохотом. Сначала я отказывалась верить собственным ушам, но глаза подтверждали - смеется: лучики морщинок собрались у глаз, на щеках образовались пикантные ямочки и преобразили его лицо, сделав его залихватски мальчишечьим и открытым... ах, чудо, как хорош... а посему успокоилась: раз хохочет, экзекуция отменяется. Рано радовалась.