Золотошвейка (СИ) - Шведова Анна. Страница 36

- Кэсси, - мягко сказал Иолль, осторожно отцепляя мои пальцы от обшлагов камзола, - Кэсси, милая, ты просила рассказать про руны. Я и рассказал. Но руны можно объединять, и тогда их смысл меняется. Возьми виноград: из него можно выдавить сок. Но заставь его перебродить и сок станет вином!

Я разочарованно вздохнула и опустила руки. Положеньице глупейшее.

- Точно приворот?

- Точно, - твердо ответил Иолль, - Поверь мне. Я же тебе говорил, никому из нас смерть Хеда не нужна. А вот под контроль его взять хотели бы многие, слишком многие. Хороша идея, ничего не скажешь, Элена всех обошла.

Граф криво ухмыльнулся и у меня возникло подозрение, что и он сам не прочь побаловаться чем-то подобным. Ай да друг!

- И что в этой идее хорошего? - брезгливо покосилась я.

- Потому что умно сделано, - как ни в чем ни бывало улыбнулся Иолль, - Видишь ли, Кэсси, в этом замке ничто магическое не ускользает от внимания Хеда - разве что очень мелкое: крохотное заклинаньице, например, активация маленького амулетика - и пресекается задолго до того, как выльется в нечто мощное и губительное. Он на это мастак. Никто чужой не сможет ни принести чего-либо опасного, ни сделать нечто подобное. Но ты! Ты, Кэсси, не чужая. Ты - своя, ты здесь, внутри. Он тебе доверяет. Все, что ты делаешь, это еще не магия, но основа для магии, и Хед ее чувствует не как нечто постороннее и враждебное, а как свое и дозволенное. На том, как я понимаю, и был расчет Элены. Золотой шнур, в который она вплела собственные волосы, предмет слишком незначительный для внимания Хеда, особенно до того, как его уложили в руны. Это потом он становится вместилищем магической силы. А кто вышивал, кто укладывал в руны? Ты! И что же? Ты - вне подозрений. Элене оставалось лишь добавить небольшое заклинанье, чтобы дотронувшись, не ожидающий от тебя подвоха Хед сам активировал его. Что и случилось.

- А мне она сказала, что это к помолвке, - задумчиво сказал я, но даже не закончив фразы, все поняла.

О, я весьма недооценила Элену, а она все рассчитала. Если бы она просто попросила меня сделать вышивку, я естественно стала бы задавать глупые, но опасные вопросы, и еще неизвестно, чем бы все дело закончилось. Но она просто переключила мое внимание на другое - так вывела меня из себя, что кроме как о мнимом оскорблении, я и думать ни о чем другом не могла. А заявлением о помолвке она просто сбила меня с ног. И Иолля увела подальше, чтобы случайно игру не испортил. Лихо.

- А может, так и надо было? - задумчиво пробормотал Иолль, - Может, он просто благородный дурак, которого надо хорошенько встряхнуть? Зачем только ты вмешалась? - он остановился и с сожалением посмотрел на меня.

- Вот еще, - фыркнула я, - Лучше бы она его приворожила?

Иолль неопределенно пожал плечами:

- Иной раз человеку полезнее зависеть от кого-то, чем делать глупости самостоятельно. А может, он и сам этого хотел, да ты все испортила?

Невинный вопрос меня добил. Вспомнив, как поспешно граф выставил нас всех наружу, оставшись с Эленой наедине, я поняла, что вывод Иолля вовсе не лишен оснований.

Разум, погребенный под ворохом разноречивых эмоций, признаков жизни не подавал.

Целый день я молча и добросовестно работала. Было о чем и подумать.

Я вздрагивала от малейшего шороха, прислушиваясь, не идет ли поостывшая от утреннего взрыва эмоций Элена, чтобы хладнокровно меня добить, не спешит ли злорадствующий Джаиль высказать свое неудовольствие моим поведением или не раздадутся ли неритмичные шаги моего многострадального хозяина, чтобы уведомить меня о позорном расчете. Но поскольку еще ни разу до этого по собственной воле граф Ноилин до меня не снизошел, этот пункт из списка моих неминуемых ожиданий я могла вычеркнуть. Джаиль выскажется так или иначе, сейчас или потом, но меня совершенно не волновало его мнение, к тому же самое интересное - раздачу пирожков - он пропустил, а вот Элена... Признаться, я с нетерпением ждала ее появления. Поскольку только она из всех присутствовавших могла бы в лицах и красках описать то, что произошло после моего ухода. Я бы, возможно, ей не поверила, но зато знала бы все в превосходной степени. В интерпретации Нарата я узнала бы все словах в трех-четырех, Иолля - в тонах смягченных и розовых. Единственный человек, способный поделиться неприкрытой правдой, никогда этого не сделает: не пристало хозяину разъяснять прислуге подробности личной жизни. Так что надежды мои были лишь на Элену.

Но поздно вечером, к своему глубокому удивлению так и не дождавшись посетителей, к которым даже привыкла за последние дни, я глубоко задумалась.

Что бы ни произошло в графской библиотеке, каковы бы ни были намерения Элены и последствия ее поступков, это никак не умаляло моего собственного безрассудства.

Полночи я мучилась угрызениями совести, чтобы, засыпая, твердо решить: будь, что будет, но я должна поговорить с графом Ноилином, объяснить ему, что не желала ничего дурного, что его личная жизнь - это его личная жизнь, и я не должна была вмешиваться, что... Должна же я, в конце концов, хоть раз показаться перед ним девушкой скромной, благоразумной и воспитанной. А не вытаскиваемой из камина, вываливающейся из потайного хода, прячущейся за занавесками или втихомолку подглядывающей из-за угла. Что он, интересно, обо мне думает?

Восстановлением своего доброго имени я и собиралась заняться с самого утра.

* * *

Утро выдалось на диво хмурое и неприятное. Белесый туман плотной непрозрачной пеленой занавесил окна, отчего замок стал похожим на беспутный корабль, заблудившийся вне времени и пространства.

Я с трудом выждала положенное время, прикинув распорядок дня, устроенный Наратом, и отправилась в Крылатую башню. Тихо, осторожно, опасаясь случайно встретить Джаиля, который быстро направит стопы мои в другую сторону, я прошла по ставшим почти родными коридорам и повернула было к той части башни, что вела к личным покоям графа, как сзади услышала неторопливые шаги и тихий разговор. Встречаться с кем-либо, кроме графа в одиночестве, в мои планы не входило, потому я бросилась вперед, к призывно приоткрытой двери, ведущей неизвестно куда. За дверью оказался зал, броско и дорого отделанный кроваво-красным мрамором. В центре зала стоял внушительный стол, длинный, массивный, за которым устроилась по меньшей мере дюжина громоздких стульев с непомерно высокими спинками и единственное кресло во главе. Парочка нелепых статуй полуобнаженных див, небрежно задвинутых в угол, ужасающий по своим размерам кованый канделябр, низко свисающий с потолка, металлический с деревянными вставками экран перед небольшим камином и фривольное крохотное бюро - вот и все, что было в этом зале. Багровые, почти черные портьеры траурной каймой оттеняли молоко тумана за окном, добавляя в интерьер комнаты зловещности и таинственности.

Я скользнула в гостеприимно ужасающий покой, осторожно прикрыла за собой дверь и успела лишь мельком разглядеть убранство, как почуяла что-то неладное. Шаги приближались. Тихий разговор шелестел так близко, рядом, что сердце мое привычно упало. Простонав "только не это", я привычно юркнула за каминный экран, мысленно горячо благодаря Нарата, что ему не пришло в голову развести огонь в такой ненастный день.

Дверь распахнулась. В комнату вошли двое.

- Думаю, мне не надо говорить тебе, Ариул, что мы рискуем всем, - осторожно, но крайне недовольно уведомил один.

- Оставь свои причитания, Дерен, - раздраженно огрызнулся неизвестный мне Ариул, проходя к столу, - Мы сделаем это сегодня или никогда. С тобой или без тебя, но против семерых ему не устоять.

Я зашилась в нутро камина так глубоко, как только смогла, радуясь своей нечаянной предусмотрительности - платье на мне было темно-синее, почти черное, шерстяное, не шуршащее, не скользящее и не броское. Выдавать себя за полено в таком виде было совсем просто. Жаль только, что каминный экран полностью закрывал мне обзор, потому посмотреть на тех, кто говорил, было невозможно. Но говорили они очень интересные и страшные вещи, и подозрения мои росли с каждой секундой.