Назад дороги нет (СИ) - Манило Лина. Страница 22

Наплевать, что вокруг лес, и кто-то случайно может нас увидеть, потому что я хочу этого мужчину, как не хотела никого и никогда. И даже наплевать, если мы больше никогда не увидимся, он нужен мне, а о чём-то другом и не думаю.

Забираюсь руками под кожаный жилет, приподнимаю футболку, ощущая пальцами прохладу гладкой кожи, а Викинг тем временем сжимает мою грудь через ткань. Ощущения… словно, все звёзды мира разом сгорели. Он что-то шепчет на ухо, но я совершенно не способна расслышать слова. Саша всегда молчал во время секса, иногда лишь мычал, если кончал, но Викинг разговаривает, и это заводит ещё больше, хотя, кажется, куда?! Я и так на последнем пределе.

Господи, что я творю?! Но впервые в жизни вина за совершённые поступки не разъедает изнутри. Впервые понимаю, что сама — хозяйка своей жизни и могу делать то, что хочу. Сейчас я хочу Викинга, а всё остальное, включая чувство вины, пусть катится в пропасть.

— Ася… — протягивает и обхватывает ладонью моё лицо, приподнимая. Заглядывает в глаза, всматривается, будто ответы ищет.

— Витя… — вторю, потому что сейчас, именно так хочется его называть. Не странным прозвищем, которые на удивление сильно ему подходит, не полным именем, а именно так, почти как между близкими… Витя.

— Я скучал, я так сильно скучал…

Я знаю, что нельзя доверять мужским словам, сказанным в порыве страсти, но я хочу верить, а, значит, буду. И наплевать на всё.

— Я тоже.

И это правда. Все эти странные и слишком тяжёлые дни, когда готовилась поставить крест на прошлой жизни, только мысли о Викинге и спасали. Казалось, что ещё хоть кому-то могу быть нужна и интересна. И вот теперь эта встреча в лесу, которая не могла быть случайной. Судьба снова нас свела, и мне больше не хочется, чтобы всё закончилось, как в прошлый раз.

— У меня все эти дни крыша ехала, веришь? Я столько пил, я почти спился, но я не мог перестать думать о тебе, моя валькирия.

Он так произносит эту фразу — “моя валькирия”, что я готова получить оргазм только от этих двух слов. Что-то невероятно со мной творит, и искать этому объяснение совсем не хочется.

— Викинг и валькирия? — спрашиваю, поглаживая его поясницу. — А где-нибудь на свете есть наша личная Вальхалла?

Он смеётся — хрипло и чертовски сексуально — и говорит:

— А кто-то, смотрю, в теме. — Когда киваю, улыбаясь, продолжает: — Ася, со мной чертовски трудно. Невозможно просто. Я самодур, тиран, ревнивец и у меня чёртова туча боли на душе, но я постараюсь не быть мудаком. Как тебе?

— А вдруг мой муж узнает? Убьёт тебя ещё…

Не знаю, зачем говорю об этом. Какой-то странный рефлекс, но до сих пор, подсознательно, считаю себя замужней женщиной. Не так-то просто ощутить полную свободу, когда всю жизнь были связаны крылья.

— Мне кое-что рассказали… потому, не думаю, что твой муж имеет право лезть в твою жизнь.

Смеюсь, а внутри клубок сворачивается — беспокойства и тоски. Но я справлюсь, главное, чтобы прошлое не устроило в моей жизни революцию.

11. Ася

— И кто это обо мне что-то там рассказывал? — спрашиваю, проводя ногтями по гладкой мужской спине.

— Я своих информаторов не сдаю, — тихо смеётся и снова обхватывает моё лицо ладонью. Она у него такая широкая, с длинными сильными пальцами, что почти больно, но это не та боль, от которой хочется обидеться и заплакать. — Ты в эти "Солнечные просторы" идёшь?

— Именно туда я и шла, пока тебя не встретила. Все планы испортил своим адски ревущим аппаратом.

— Испугалась?

— А ты как думаешь?

— Думаю, нужно тебя пару раз на нём прокатить, потом научить управлять, и страх пройдёт, точно не бывало.

— Нет, я, конечно, смелая, но не до такой степени…

— Отставить возражения, — смеётся, наклоняется к моей шее и щекочет бородой, и это такое необычное ощущение, что хочется засмеяться и заплакать одновременно, до такой степени меня мотает на эмоциональных качелях. — Ты мне, Ася, нравишься до чёртиков, потому в твоих же интересах побороть свои страхи и убрать в сторону сомнения, потому что в машине я езжу редко, придётся тебе привыкнуть к моему байку.

— Я тебе на самом деле нравлюсь?

Не знаю, зачем сейчас задаю этот вопрос — в принципе, ответ ведь лежит на поверхности, стоит только в серые глаза заглянуть, — но мне хочется слышать это ещё раз от него лично. Чтобы убрать сомнения окончательно.

— Мне сорок два года, — говорит, заглядывая в глаза, и я понимаю: всему, что сейчас скажет, можно верить, — и я умею отвечать за свои слова. Поверь, мне есть, с кем просто трахнуться, чтобы без обязательств и лишних драм.

И он захватывает мои губы в плен, мучает, терзает почти до крови, врывается языком в рот, кружит, сводя с ума. Стон вырывается из груди, а мне мало Викинга — хочется быть ближе, гораздо ближе. Влипнуть бы в него, впечататься, раствориться, чтобы носил в себе и никогда не смог избавиться. Глупости, прости Господи, какие-то в голову лезут, сентиментальщина, от которой готова разрыдаться. Не понимаю, что со мной такое вообще происходит...

А ещё мне нравится, что он такой большой и сильный — впервые это меня не пугает. С ним самой себе кажусь слабой и нежной, обожаемой и желанной, и это дарит какие-то новые, очень острые, ощущение, от которых голова кругом.

Такое чувство, что меня посадили на безумный аттракцион без шанса выбраться и кружат, кружат…

— За каким чёртом тебя в эту глушь занесло? — спрашивает между делом, а до меня не сразу доходит смысл вопроса.

— Да, на отдых приехала, — произношу каким-то чужим голосом, почти задыхаясь, пока Викинг покрывает жадными поцелуями моё лицо.

— Надолго?

— На пару недель, может, чуть больше. Или меньше, я не решила.

Я молчу, что мне совершенно не хочется уже никуда идти, нигде отдыхать — я не чувствую усталости. Я просто хочу раствориться в этом моменте навечно, больше ни о чём не думая.

— Нерешительная какая, — натурально мурлычет, пробираясь под тонкое кружево бюстгальтера, а меня точно под дых бьют, до того непривычные ощущение от прикосновений чужих пальцев на своей коже. Вдруг они замирают, а потом резко обхватывают ставший твёрдым сосок. Лёгкий укол боли, смешанной с удовольствием, пронзает насквозь, и я непроизвольно прогибаюсь, забыв обо всём на свете — о том, что мы чужие друг другу, почти незнакомые. Но разве именно сейчас это имеет хоть какое-то значение, когда мне так хорошо? И, судя по прерывистому мужскому дыханию возле уха, Викингу тоже сейчас весьма неплохо.

Это такая мука, настолько сладкая и лишающая воли, что хочется инстинктивно оттолкнуть Викинга от себя. Чтобы не смел вот так, одним прикосновением выворачивать наизнанку. Так ведь нельзя — вытворять такое, от чего мозг плавится. Тем временем внутри просыпается что-то давно уснувшее, рвётся наружу, оглушает.

— Ася, ты же понимаешь, что в этот раз я тебя не отпущу? — Доносится низкий голос сквозь бешеный гул крови в ушах. — Плевать я хотел на твоего мужа, возможных детей, всё на свете. Пле-вать.

От его слов всё внутри переворачивается. Неужели его и правда не волнует, что творится в моей жизни, вокруг меня? Неужели готов мириться с наличием в моей судьбе другого мужчины с официальным статусом и парочки детей? Хотя кто-то же ему сказал о переменах в моей жизни, он, наверное, уж в курсе, что кое-что радикально изменилось.

А вдруг я нужна ему только в качестве любовницы?! Вдруг он и сам давно и прочно женат, воспитывает пятерых румяных карапузов, а со мной просто решил развлечься? Мамочки, если это правда, что делать-то тогда? Я-то уже практически свободна.

— На детей плевать не надо, они ни в чём не виноваты, — говорю, сглотнув кислый комок внезапных подозрений.

— Договорились, на них не будем, пусть бегают.

Он ловит мои губы, накрывает своими, и наши языки начинают свой танец, ответом которому — почти невыносимое томление внизу живота. Викинг, будто почувствовав что-то или сам не в силах сдерживаться, раздвигает коленом мои ноги, поддевает ладонью под ягодицы и заставляет обнять лодыжками за поясницу. Да, так удобнее. И ближе.