Полнолуние для магистра (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна. Страница 36

…Великий Магистр уставился невидящим взглядом в окно кареты.

— Вопрос в том, каким образом сам лорд Оливер узнал об этом? Особой ясности пока нет, мы знаем лишь, как выглядело происходящее в глазах прислуги. Но есть над чем подумать. — И добавил неожиданно: — А кстати, что это была за птица?

Уточнил в ответ на вопросительные взгляды близнецов:

— Вы упоминали о птице, которая улетела ещё из прежнего дома маленькой мисс.

Те синхронно пожали плечами. Переглянулись.

— Вообще-то, сэр, трудно сказать, насколько это достоверно. Но, по словам экономки, покойная нянька клялась и божилась, что это был самый настоящий скроух. Но вы же знаете… Выдумки, должно быть.

— Нет, не выдумки.

Кто это сказал?

Вздрогнув, оба близнеца Эрдмана уставились на своего младшего братишку, единственного, кто за всё время с того момента, как сел в карету, не издал ни звука.

— Не выдумки, — как-то растерянно произнёс он, шаря по карманам. Вспомнил, что на нём лёгкое пальто, нырнул под полу в карман сюртука, что-то нашарил. Вздохнул с облегчением:

— Вот. Я тоже видел скроуха. В ту ночь, как на мисс Ангелику напали.

На его подрагивающей от каретной тряски ладони распрямлялось примятое перо нежно-кофейного оттенка с симметричными относительно ствола охристыми каплями-пятнами. Не сговариваясь, близнецы и сам Великий Магистр подались вперёд, чтобы разглядеть его ближе. По щелчку пальцев Ричарда Уэллса на окна упали плотные занавески. Но — вот чудо! — темнее в карете не стало. Небольшое, дюйма в два, пёрышко засветилось: нежная опушка, едва колышущаяся от дыхания мужчин, сияла с едва заметными радужными переливами, мягко подсвечивая напряжённые лица, блестящие округлённые от любопытства глаза, твёрдые подбородки, подпираемые жёсткими воротничками; играя бликами на бронзовых завитках, украшающих потолок.

— Да, это перо скроуха, несомненно… — пробормотал Магистр. Стремительно выпрямился. — Мистер Эрдман, о чём я не знаю? Откуда оно у вас? Согласитесь, когда миф перестаёт быть мифом, он может угрожать действительности или намного её улучшить, и мой долг — разобраться в сложившейся ситуации. Я жду от вас подробностей.

Братья промолчали, но глянули на младшего выразительно-свирепо. Тот смутился.

— Да я, собственно… Сперва от волнения просто забыл рассказать, потом не знал, что думать. Вдруг… Ну да, я понимаю, оживший миф, надо сообщить в Орден… Но что если не поверят? Я, право же, не знал, что можно его таким образом… что оно светится.

Заворожённо уставился на пушистый светлячок на своей ладони.

— Спрячьте его пока, — требовательно сказал Магистр. — И никому не показывайте. Мы не можем допустить, чтобы на единственный, возможно, последний в мире экземпляр началась охота… Очень хорошо. Рассказывайте.

…Тем временем во флигеле для выздоравливающих при госпитале Святого Фомы творилось нечто странное.

Девушка, долгое время называемая в записях «Безымянная», а не так давно — «мисс Лика», крепко спала, несмотря на льющиеся в окна потоки солнца, и на то, что часы при монастыре давно отбили полдень. Профессор Диккенс, присев на стул рядом с её кроватью, задумчиво тёр подбородок, стараясь не смотреть в сторону изголовья. За спиной у профессора, от напряжения вытянувшись в струнку, перебирала чётки сестра Эмилия; постукивание янтарных бусин перемежалось со словами молитвы, произносимыми торопливым шёпотом. У самых дверей застыли дежурные сёстры с лицами белыми, как их накрахмаленные капоры. На кисти одной из женщин сквозь наспех наложенную повязку проступало алое пятно.

Профессор Диккенс, похоже, принял какое-то решение.

— Больше насильно её не будить, вы меня хорошо поняли? Миссис Иден, миссис Брук, ни шагу из этой комнаты, ни слова, ни записки никому, пока не появится представитель из Ордена. И если он только заподозрит, что вы кому-то разболтали об этом… э-э… необычном объекте и происшествии — боюсь, вам не избежать зачистки памяти, а вы ведь этого не хотите?

— Но почему?.. — робко пискнула одна из сестёр.

— Потому что мифические существа охраняются Орденом Полнолуния и Короной, а сведения о них попадают под категорию государственной тайны. Это понятно? Так-то вот, голубушки… Да не дрожите вы, просто будьте благоразумны и не пытайтесь больше погладить эту птицу. Вы же видите, она не хочет, чтобы к ней прикасались.

— Она просто охраняет хозяйку, — как нечто, само собой разумеющееся, пояснила сестра Эмилия. — Сестра Брук, вы не должны сердиться на эту птицу, она лишь выполняет свой долг. Профессор, думаю, известие в Орден нужно послать немедленно.

— Да-да…

Элайджа Диккенс торопливо, насколько это было возможно при его комплекции, поднялся со стула. Подумав, отвесил почтительный полупоклон сидящей на изголовье кровати Сквикки и, пятясь, отчего-то не рискуя повернуться к ней спиной, покинул флигель. Закрыв за собой дверь, вытер вспотевший от волнения лоб.

— Кто бы мог подумать, а? Кто бы мог подумать?

И устремился к главному корпусу, откуда, призывно размахивая руками, уже бежал ему навстречу молоденький студент-практикант, оставленный в приёмной на время отсутствия Захарии Эрдмана.

— Профессор, к вам посетитель! Очень важный! Сам сэм… ох, простите, сэр лорд… — Близоруко прищурился, поднёс к глазам визитную карточку: — Лорд Оливер Грэхем, граф Честерский!

…Над головой спящей девушки большая сильная птица раскрыла крылья, отливающие, словно чешуя, золотом и серебром; будто защищая свою подругу от всего большого мира.

Приоткрыв глаза, Лика сперва подумала, что угодила домой, на Землю, в лесок поблизости от Леркиного терема. Очень уж всё было похоже на знакомое местечко, где они с братом не раз отдыхали: невысокий холм, покрытый редкой травой, тенистая поляна на берегу речушки, густые ракиты, через серебристую листву которых просвечивало…

Нет, не солнце.

Приподнявшись, она с изумлением огляделась. Здесь, как и в предыдущем своём сне, она тоже оказалась не одна. Её Младшая то ли по привычке прятаться, то ли по простому совпадению, но вновь оказалась не на виду: в тени густого сиреневого куста с проглядывающими зелёными шариками завязей. Хрупкая, бледненькая, с виду ещё слабее, чем в реальности, без слёз не взглянешь. Впрочем, на впалых щёчках уже пробивался румянец. И глазёнки оживились…

Запрокинув голову, она с изумлением и с каким-то благоговейным ужасом смотрела в небо.

Куда их занесло в этот раз? Кусочек пейзажа так напоминал земной, по крайней мере, та его часть, что относилась к поверхности… нет, чего угодно, но только не Земли. Потому что в высоте, куда устремила взгляд Ангелика, вместо голубого неба и облаков угадывался громадный купол, сферические изгибы которого отливали перламутром. А ещё выше…

Совпало ли так, или устроилось чьей-то волей, но только невесть откуда налетевший ветер тронул кроны ракит, те, зашумев, колыхнулись, образовывая просвет-колодец, в котором Лика увидела высоко-высоко, за пределами купола, зависшую Землю. Этот голубой шар, слегка срезанный с одного бока тенью, хорошо знакомый Лике по фотографиям из космоса, ни с чем невозможно было перепутать. Белые шапки Арктики и Антарктиды, валенок Аравийского полуострова, стилизованный череп Африки с клинышком Мадагаскара, зависшего над надбровьем, широко раскинувшееся одеяло Евразии…

— Это… что?

Младшая, очнувшись, уже оказалась рядом и теперь вцепилась Лике в рукав. Неверие в её глазах мешалось с восторгом и ожиданием чуда. А вот страха уже не было.

— Погоди, дай разобраться. Кажется…

Купол, по которому словно растекается солнечный свет, проникая в изолированный мирок не слепящими лучами, а мягким животворным сиянием. Воздух… Лика вдохнула глубже. Не так уж и насыщен запахами, как в обычном лесу; да и сам лес пожиже, деревца всё больше молодые; не видно ни вековых елей, ни кряжистых дубов, ни старых берёз и осин. Зато… Она шевельнула рукой. Тонкий, ещё не настолько слежавшийся, чтобы пружинить, слой павших листьев отъехал по траве в сторону, обнажив красную шляпку сыроежки.