Полнолуние для магистра (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна. Страница 41

Собраться. Он на службе, в конце концов. Вот так: спокойно подойти к двери, прислушаться… как раз пауза в разговоре… постучать.

— Прошу прощения, профессор, джентльмены, — сказал, всё же с небольшой запинкой, как ни старался держать себя в руках. — К вам посетительница, профессор. И… я не мог о ней не доложить, потому что это мисс Лика.

…Юному Захарии Эрдману, обременяемому всю свою сознательную жизнь то помощью родителям и братьям, то учёбой, учёбой и ещё раз учёбой, не довелось по недостатку времени и средств посетить выступление немецкой дивы Генриетты Гендель-Шютц, показывающей соло и с труппой изумительные так называемые «Живые картины». Но по рассказам более состоятельных студентов, могущих позволить себе билеты на галерку или через знакомства выпросить приглашение на частный спектакль, он составил представление об этом удивительном и весьма оригинальном виде искусства. По этой-то самой причине разыгравшееся после его невинного доклада действо показалось ему вдруг самой настоящей «живой картиной».

Поначалу ничего особенного не происходило. Только профессор в великом изумлении откинулся на спинку кресла и уставился на Эрдмана так, будто тот объявил, что в конце мая на столицу обрушился снежный буран. Но быстро опомнился.

— Как? Сама? Одна, без сопровождения? — Сорвался с места: — И как она себя чувствует? Бог ты мой, она же ещё совершенно слаба, как же так получилось? Проси, проси скорее! Джентльмены, прошу меня извинить, но вы должны понять…

Младший Магистр закаменел лицом и подобрался, как хищник пред прыжком. Но что удивительно — точно так же напрягся и граф Честерский! Захария от природы был крайне наблюдателен и всё успел заметить, прежде чем вернулся в приёмную. Распахнул дверь и произнёс как можно гостеприимнее:

— Прошу вас, мисс! Профессор не один, но, думаю, вы ни в коем случае не помешаете, напротив!

От смущённой улыбки девушки у него вдруг сладко защемило в груди. Стараясь скрыть замешательство, молодой человек поклонился низко, словно королеве или принцессе крови. Почтительно пропустил гостью и нырнул вслед за ней в кабинет. Если уж разговор окажется секретным — пусть профессор сам его выставит, а заодно и прочих гостей.

Вот тогда он и увидел «живую картину».

Разумеется, при виде юной дамы джентльмены встали. Но как!

Профессор Диккенс, сделавший было шаг навстречу пациентке, замер, устремив взгляд не на неё, а куда-то в сторону, в пространство над девичьим плечом. На лбу у него проступили капельки пота.

Взгляд Рихарда Нэша, странно расфокусированный, скользил по хрупкой фигурке изучающе… и не было в его напористости ничего неприличного или порочного: он исследовал. Похолодев от восторга, Захария понял, что впервые стал свидетелем профессионального ментального сканирования, которое доступно далеко не каждому менталисту, а лишь достигшему пика силы. Глаза Нэша, серо-стальные, неожиданно вспыхнули золотом, как у… скроуха. Что интересно, он тоже впился взглядом в пустоту над плечом мисс Лики. А та… как-то странно дёрнувшись, повела над этим плечом ладонью, будто поглаживая или успокаивая кого-то невидимого.

А вот с физиономии графа Честерского можно было попеременно зарисовывать гримасы безумной радости, неверия, ужаса и, наконец, такого отчаянья, что Захария, в сущности добрый малый, преисполнился сочувствия. Разумеется, он не слышал предыдущего разговора гостей, но, знакомый с ходом расследования, без труда догадался, что лорд Грэхем жестоко обманулся в своих надеждах.

— Ангелика? — срывающимся голосом окликнул тот девушку. — Ты… совсем не узнаёшь меня?

Лишь на мгновенье в серых глазах мисс Лики мелькнул страх. Или Захарии почудилось? В следующий миг она удивлённо вскинула брови.

— Прошу извинить, сэр. Но, кажется, мы с вами не были друг другу представлены.

Глава 13

Судьба порой сводит на ограниченном кусочке пространства людей, чьи цели, привычки и нравственные устои настолько различны, что человеку с богатым воображением может прийти в голову, будто он видит перед собой представителей разных миров. Хозяин кабинета, Элайджа Диккенс, представлял собой олицетворение благополучного обывательского мирка, без труда пропихнувшего своё детище в соседний мир большой науки, но цепко держащего в объятьях обустроенного быта и семейной идиллии. Его нынешний коллега, юный Эрдман, вынырнул если не со дна Лондона, то уж не из зажиточных его слоёв; но по прихоти той же судьбы родился и вырос в семье, трудолюбивой, как пчелиный рой, дружной, привыкшей перешагивать через трудности вместе, взявшись за руки и посмеиваясь, и веря в завтрашний день. Бесконечно далёким от этих двоих казался Рихард Нэш, вынужденно живущий в двух ипостасях и занимающийся такими странными делами, что обыватели, видевшие лишь некоторые плоды оных дел, считали его каким-то сверхъестественным существом, чуть ли не демоном и ангелом одновременно. И уж конечно, лорд Оливер Грэхем, имеющий лишь отдалённое представление о жизни простолюдинов и о таинственном мире магов, зато чувствовавший себя среди сливок общества, как форель в родной реке, казался здесь, в кабинете учёного-врача, чем-то инородным; этакой экзотичной птицей, затесавшейся среди обычных сизых голубей.

…А вот хрупкая девушка в простеньком платье, убогость которого скрашивалась кашемировой шалью, накинутой на плечи, как раз виделась естественным порождением этого мира: например, просительницей, ищущей работу сиделки, или дочерью безнадёжного пациента. Но именно ей предстояло изменить судьбы этих мужчин, всех до единого. Впрочем, не только их. Как круги по воде, последствия этой встречи начнут расходиться, задевая всё больше и больше народа.

…Первым покинул кабинет граф Честерский. Впрочем, не сразу.

Пока профессор, усадив пациентку в гостевое кресло, расспрашивал о самочувствии, внимательно заглядывая в глаза, отслеживая реакции и борясь с желанием обернуться к подоконнику, на котором что-то возилось и шуршало, лорд Грэхем не спускал с «мисс Лики» глаз. Болезненно щурился, шевелил губами от напряжения… Даже дилетанту в магии, каковым пока признавал себя Захария, было очевидно, что граф не особо силён в сканировании; впрочем, что-то всё же разглядел. И то, что он обнаружил, или правильнее сказать — чего не нашёл? — расстроило его чрезвычайно.

А ещё наблюдательный молодой человек заметил, что, хоть мисс практически не смотрела в сторону графа, но иногда чуть скашивала на него глаза и каждый раз бледнела, торопливо возвращаясь к разговору с профессором. Магистр — тот вообще вёл себя, как братья Захарии из Скотланд-Ярда (однажды он видел их в деле): словно бы ушёл в тень, сделался незаметным, и со своего места внимательно отслеживал всех — графа, его предполагаемую падчерицу, профессора, самого Захарию. А однажды, не прерывая наблюдения, сунул руку в карман сюртука и, не оборачиваясь, на ощупь, высыпал на подоконник горсть… чищеных орехов. Эрдман глазам своим не поверил! С этого момента его внимательность заметно просела. Он то и дело поглядывал в сторону окна.

Орехи явно кто-то ел. Почти бесшумно, с едва слышимым похрустыванием, пару раз даже вздохнув от удовольствия…

Заглядевшись в очередной раз, Эрдман чуть не упустил момент, когда лорд Грэхем резко поднялся со стула.

— Прошу прощения, мисс, джентльмены. — Учтивый кивок в сторону Рихарда Нэша: — Вы были правы, Магистр, к глубочайшему моему сожалению. Прошу понять и простить мои сомнения.

Жестом Нэш удержал его.

— Одну минуту, сэр. Я не задержу вас надолго. Итак, правильно ли я вас понял? Вы не нашли в ауре этой девушки отличий, свойственных ауре вашей падчерицы?

— Ах, да, вам же нужно официальное опознание либо отказ… — процедил граф сквозь зубы. Сдержанно кивнул. — Да, господа. Признаю, что, несмотря на исключительное сходство, эта девушка…

Он вдруг прикрыл глаза ладонью.

Закончил сухо, и впрямь официально:

— Я не вижу в её ауре ни малейших проявлений, свойственных Ангелике Оулдридж. Разве что некоторые признаки Светлой магии, свидетельствующие о родстве данного… тела с родом Оулдриджей и возможном унаследованном Даре. Это всё, что от меня требуется, господа?