Полнолуние для магистра (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна. Страница 70

Его племянник, принимая регентство, уже осознавал, что его ожидает. Но в государстве, жители которого долгое время едва терпели Договор с магами, появление Одарённого на троне вызвало бы, пожалуй, революцию пострашнее французской. Георг Август Фредерик пошёл на отважный шаг: публично признался в наличии Дара, а затем публично же от него отказался. Эта акция поначалу уронила его престиж в глазах подданных, но она же в немалой степени затем и возвеличила, особо укрепив популярность в тех дворянских семьях, которые вынужденно скрывали одарённых детей либо отправляли в лапы инквизиторам. После скандального покаяния самого принца-регента признаться в наличии Дара перестало быть постыдным. А несколько лет спустя само отношение общества к магам изменилось в лучшую сторону. Случаев запечатывания магии почти не наблюдалось, разве что по приговорам суда, в особых случаях. Так что с уверенностью можно было сказать: да, жертва принца оказалась не напрасной.

Вот только ему самому легче от этого не становилось. За шесть календарных лет правления он потерял десятка два собственных лет, не меньше. Все признаки стремительного приближения старости были налицо. Но человеку свойственно надеяться на лучшее… К тому же, в клятве, озвученной принцем при церемонии запечатывания Дара, присутствовала некая оговорка, предусмотрительно заложенная составителями текста. Однако особых условий, подразумевающих снятие блока-печати, всё не наступало. Оставалось уповать на Судьбу.

— …Его Величество нынче на удивление бодр, — отозвался наконец принц-регент на вопрос своего гостя. — В отличие от меня. Я чувствую приближение мигреней, и одно это заставляет ощущать себя, как… Плохо, Ричард, всё плохо. Приближается что-то зловещее, непонятное; страшная сила, могущая смести всех нас с лица земли. Особенно это тягостное ощущение угнетало меня сегодня. Вы не поверите, но ближе к полудню мне показалось, будто голова моя взорвалась, и во все стороны полетели чёрные, словно вороньи перья, ошмётки! Ваш очередной эликсир больше не помогает: то ли никудышный, то ли приступы стали сильнее. Боюсь, что недуг отца подкрадывается и ко мне. Да лучше бы заработать апоплексический удар, в самом-то деле, и быструю смерть, чем отцовское безумие!

— Глупости, — сурово ответил Великий Магистр. — Одно ничуть не лучше другого.

Принц-регент глянул на него недоверчиво.

— Удивительно, что вы меня вообще услышали. У вас был такой отсутствующий вид, будто вы грезили наяву.

Уэллс отвёл глаза.

— Да, нашло вдруг… такое странно состояние. Бывает. Тем не менее, я вас прекрасно слышал.

И мысленно повторил с горечью последнюю фразу из своего видения: «А как же мы?»

Но жизнь продолжалась. И в списке наиважнейших проблем уход недавно появившейся в их мире подселенки занимал не первое и даже не десятое место. Искрило, вибрировало, грозилось лопнуть по швам пространство вокруг королевского трона, и от того, удержится ли на нём Ганноверская династия, или её оттеснят Виндзоры, зависело, каким станет государство в ближайшем будущем. Продолжится ли легализация магии и магов или вновь распахнутся подвалы Инквизиции? Что победит — прогресс или отсталость? Развитие или невежество?

Не время для сердечных дел. Да. Не время.

— А я предупреждал, Ваше Высочество, что к этому эликсиру может наступить привыкание. И тем быстрее, чем чаще вы увеличиваете предписанную дозу. После нашей встречи я посоветуюсь с лейб-медиком и он приготовит…

— Нет!

Георг почти выплюнул последнее слово. Тяжело опустился в кресло.

— Нет, клянусь небом! Я не притронусь ни к чему, смешанному не вашими руками Магистр. Во всяком случае, пока вы не отыщете убийцу моих верных слуг; и хорошо, если он окажется один, без приспешников. Как, кстати, продвигается ваше расследование?

— Оно всё ближе к завершению, — лаконично отозвался Уэллс, обходя его кресло. — Если вы, Ваше Высочество, всё ещё доверяете моим рукам, извольте-ка предоставить им вашу ценнейшую голову для небольшого массажа.

— Да. Разумеется, — пробормотал регент, с нескрываемым облегчением откидываясь на спинку. — Целительная сила ваших рук — это нечто удивительное.

— Удивительно то, что при вашей подозрительности вы до сих пор не потеряли веру в меня, Август, и спокойно поворачиваетесь ко мне спиной…

Они помолчали. Магистр сосредотачивался на предстоящей работе, осторожно касаясь кончиками пальцев висков пациента, тот же блаженно щурился, чувствуя, как отступает измучившая за день головная боль. Да, текст давнишней отказной клятвы составляли мастера своего дела; они оставили провидческому Дару принца небольшой отток, дабы смягчить последствия запечатывания; но, спонтанно прорываясь, его магия конфликтовала с блокирующими чарами, принося немало страданий.

Дрогнув, потускнели огоньки люстры, оставляя в кабинете приятный глазу полусумрак, ещё более сгущающийся в тёмных дубовых панелях. Несколько успокаивающих пассов — и даже дыхание Георга стало намного легче, свободнее. Для полноты ощущений он сорвал и отбросил на ковёр шейный платок.

— Дурацкая нелепая мода — душить себя с самого утра и до позднего вечера шёлковой тряпкой! Чтоб ему пусто было, этому Красавчику… как его, Бромелю? Браммелу? А-а, неважно. Почему по его прихоти порядочный джентльмен должен рядиться, как баба? Ох, хорошо… Да, мне намного легче, друг мой, намного. А теперь расскажите, что у вас сегодня произошло интересного, Ричард? Ваш голос всегда действует на меня успокаивающе, вы же знаете.

— Немного позже, Август. Сперва освободите голову от ненужных мыслей, отдохните, а уж потом загружайте её снова.

…Полчаса спустя, неслышно ступая, лакеи зажгли в шандалах особые свечи, пропитывающие воздух исцеляющими арматами, ненавязчивыми, почти неуловимыми. Затейливо, лаская слух, отзвонили девять вечера часы на каминной полке, а за окнами, за полуоткрытой балконной дверью подали голос южные цикады, обещая грядущий жаркий день. На небольшом столике появился серебряный котелок на забавных гнутых ножках, а рядом с ним особые чашки, напоминающие восточные пиалы, и кувшин с чистейшей ключевой водой. Запахло горячим шоколадом, ванилью и корицей. Георг Август Фредерик открыл глаза и уставился на Магистра, занявшего кресло напротив.

— Кажется, я задремал?

Повинуясь его жесту, слуги, пятясь, покинули кабинет.

Приняв из рук гостя чашку с чудесным напитком из Нового Света, регент с наслаждением сделал первый глоток.

— Каждый раз после ваших сеансов, дорогой Магистр, меня охватывает такая полнота ощущений, будто я только что появился на свет и вижу, чувствую, осязаю всё, буквально всё, впервые! И даже вкус шоколада раскрывается по-новому.

Уэллс снисходительно усмехнулся.

— Это действуют остаточные следы моей ментальной магии, Ваше Высочество. Мне же самому в ответ на сеансы, как правило, прилетает пара-другая пророчеств, которые до того безуспешно пытались прорваться через защиту; они-то обычно и вызывают у вас столь болезненные ощущения. Я оттягиваю их на себя, а после нейтрализую.

— Вот как? А почему вы раньше мне этого не говорили?

— Собственно, нужды не было. Пророчества ведь не всегда показывают окончательное будущее; они могут раскрывать какие-то возможные его варианты, служить предостережениями… либо просто позволяют увидеть то, что в это же время творится за много миль от вас. Касательно сегодняшнего — хочу вас успокоить. Оно из разряда последних. Вам больше не нужно опасаться чёрных вороньих перьев. И никому не нужно.

Магистр задумчиво глянул в окно, на полосу догорающего заката в небе. Предстоящий разговор тяготил. Но, в сущности, он ведь для него сюда и явился. Пока безопасники Уолтера Уиллсона шли по следу профессорского гостя, приведшему прямо в Букингемский дворец, пока со всеми предосторожностями устанавливали тайное наблюдение — Магистр лично проверил и состояние, и окружение Георга Второго, убедился в относительном благополучии того и другого и полностью сосредоточился на принце-регенте.