Волчья ночь (СИ) - Кандера Кристина. Страница 43

Время шло неспешно. Барглин с остервенением засыпало снегом. Ветра были такие, что однажды ночью Эбби даже показалось, что сорвет крышу. Но обошлось, и молодая женщина снова погрузилась в свою меланхолию.

На третью ночь после маскарада, Эбби не спалось. Она долго лежала в кровати с открытыми глазами, смотрела в потолок, прислушивалась к руладам, что выводил за окном ветер. Вздыхала. Наконец, решилась встать и спуститься вниз.

Когда-то давно, матушка говорила, что нет ничего лучше для того, чтобы прогнать бессонницу, чем мятный чай. Вот она и решилась заварить себе чашечку. Собственное состояние уже порядком угнетало молодую женщину.

Как бы ни было плохо, но Эбби не привыкла молча страдать, плакать в подушку. Да и постоянные ночные бдения в пустом доме — а мисс Эрдлинг на самом деле распустила почти всех слуг и кроме нее и Эбби, в доме оставался только старый лакей — стали порядком ее раздражать.

— Да что я в самом деле? — сама у себя вопрошала молодая женщина, спускаясь по лестнице на первый этаж. Свеча в руке слегка подрагивала, и потому пламя колыхалось, отбрасывая причудливые рваные отблески на стены и ступеньки. — Сколько уже можно страдать? Ну, подумаешь, муж изменил? Велика беда. Надо пойти и изменить ему в ответ, делов-то.

Но слова эти если и помогали вернуть душевное спокойствие, то ненадолго. Эбби все равно было тяжко на душе, и плакать все еще хотелось, хоть и с меньшей силой, чем в ночь маскарада. Мисс Эрдлинг что-то говорила о том, что снегопады могут продлиться в Барглине от недели до десяти-пятнадцати дней. И все это время, большая часть жителей вынуждена сидеть по домам.

Именно этим Эбби себя и успокаивала.

— Конечно, — шептала она, хозяйничая на кухне в поисках того, чем можно снять с плиты закипевший уже чайник, — именно поэтому Питер и не смог вернуться. Надо подождать. Всего несколько дней только осталось.

Какой-то звук привлек ее внимание, и Эбби замерла, с кипящим чайником в руках. Прислушалась.

За последние дни она уже не один раз вздрагивала, когда ей чудились в завываниях ветра то голоса, то стоны и крики. И если бы не то состояние, в котором она пребывала, то, несомненно, молодая женщина уже не один раз бы выбежала наружу в поисках того, кто потерялся в метели.

Но и об этом предупреждала бдительная экономка:

— Это все мираж.

— Но если там и вправду погибает человек? — спросила тогда Эбби, до смерти перепугавшаяся, услышав странный вой.

— Тогда ему не следовало покидать убежище. Миссис Барроу, в Барглине все знают, что во время снегопадов из дома лучше не выходить. Исключения могут быть, но… не для людей уз точно.

Эбби намек поняла и больше не стала спрашивать у экономки ничего на эту тему. Но вздрагивать всякий раз, когда ей чудились крики в вое ветра за окном, не перестала.

Вот и сейчас… точно бы кто-то плакал снаружи? Скулил?

Странно.

Эбби отмахнулась от этих звуков, налила кипятка в чашку и уже успела поставить чайник обратно на плиту, как подпрыгнула от звука, которого просто не могла услышать в собственном доме.

— На этот раз, некому прибежать тебе на помощь, моя красавица.

ГЛАВА 23

Пальцы Эбби сильнее сжалась на ручке чайника. Мелькнула мысль размахнуться и… Нехорошая мысль, но показавшаяся почему-то правильной. Но как мелькнула, так и растворилась в тишине ночи, когда горячая мужская ладонь накрыла ее руку. Сильные пальцы, сжались на ее пальцах и отвели от спасительного оружия.

— Будь умницей, — прошептал Спайк ей на ухо, опаляя нежную кожу горячим дыханием, рождающим мелкую дрожь во всем теле. — Вот так.

Он прижался к ее спине, так тесно, что Эбби на миг задохнулась от жара, что исходил от его тела. Она замерла. Страх сковал все тело или же… это был не страх? Она не знала, не понимала, что происходит. Тело вдруг стало будто бы чужим, сознание… раздвоилось. Одна часть ее билась внутри, крича и умоляя бежать и прятаться. А вторая, та, которую Эбби так долго пыталась запереть внутри себя, подавить, вырвать с корнем, вдруг завладела ее телом. Подняла голову, встрепенулась.

Горячая волна желания пронеслась по телу, опаляя, ноги стали ватными и Эбби едва не упала. Спайк вовремя успел подхватить ее и прижал к себе еще сильнее.

Он что-то шептал, скользя губами по ее шее, слегка прикусывая кожу, заставляя выгибаться от каждого этого прикосновения. Эбби плавилась, точно свечной воск, она не могла думать, не могла пошевелиться и она хотела… безумно хотела, чтобы это жар прекратился. Хотела почувствовать своей кожей прикосновение его кожи, желала, чтобы он вошел в нее… Это было настолько сильное чувство, всепоглощающее, что она уже не соображала что делает.

Страх, что она еще недавно испытывала перед этим мужчиной оказался сметен неистовой волной желания. Теперь для нее не было ничего важнее, чем полностью подчиниться. Отдаться тому, кто сильнее… покориться ему… принадлежать ему…

Эбби застонала, выгибаясь в руках Спайка. Откинула голову назад, ему на плечо. Застонала едва слышно, когда его ладони скользнули вверх, сжали грудь под тонкой тканью сорочки. Кожа стала чувствительной, и каждое прикосновение отзывалось дрожью во всем теле. И сорочка мешала, раздражала. От нее хотелось избавиться.

Спайк что-то хрипло прошептал на ухо. Слов Эбби не расслышала — в ушах шумело, перед глазами все плыло. Она чувствовала себя такой маленькой, легкой, как былинка, подхваченная мощным потоком. И он гнал ее вперед, кружил, уводил за собой в мир порока.

Эбби всхлипнула. Мужчина подхватил ее за талию и передвинул таким образом, чтобы она стояла лицом к массивному кухонному столу. Легонько нажал ладонью на спину, заставляя прогнуться, лечь грудью на грубые доски, задрал тонкую ткань ночной рубашки, оголяя ноги и бедра. Она закричала, когда почувствовала, как его пальцы проникают в нее. Сил сдерживаться больше не было. Она не владела собой, не могла контролировать сущность, что рвалась наружу так долго и наконец-то обрела свою долгожданную свободу.

Эбби всегда знала, что она порочна, и вот теперь эта ее темная половина возобладала над разумом, над телом, она стремилась подчиниться тому, кто сильнее. Жаждала слиться с ним в одно целое. Сегодня. Сейчас. Она стонала, выгибаясь в пояснице, царапала ногтями деревянную столешницу, не замечая, что обламывает их. Все ее существо требовало разрядки.

Тихий скулеж ворвался в сознание неожиданно, он слился с воем ветра за стенами дома и тут же повторился, сопровождаемый странным звуком. Словно бы кто-то царапал дверь когтями с той стороны. Эбби вздрогнула, кожа покрылась мелкими колючими пупырышками. Наваждение, что еще мгновение назад владело ее телом, стало развеиваться. Собственное положение привело молодую женщину в ужас. Разум, все еще затуманенный страстью, прояснялся медленно, но осознание стало накрывать ее тяжелым покрывалом. Она вдруг будто бы очнулась от наведенного сна, осознавая, где и с кем находится и что должно произойти в следующее мгновение.

Скулеж за дверью повторился, на этот раз очень близко. Совсем рядом.

Спайк выругался, останавливаясь. Одна его ладонь все еще лежала на спине Эбби, но молодая женщина больше не чувствовала той обжигающей страсти, что дарили ей эти прикосновения. Теперь ей стало страшно. И холодно.

Скулеж за дверью превратился в вой.

— Да что такое? — воскликнул Спайк, отстраняясь от Эбби. — Не двигайся, детка, — бросил он ей. — Я сейчас вернусь и мы продолжим.

Он отошел к двери, что вела из кухни на задний двор, и распахнул ее. Ледяной ветер ворвался в кухню, в одно мгновение выдувая все тепло и занося внутрь целый рой мелких невесомых снежинок. Эбби задрожала и съехала на каменные плиты пола. Скрутилась комочком, дрожа от холода, стыда, страха, всхлипывая от отвращения к себе. Невесомые снежинки закружилась вокруг нее, слабо мерцая. Но остались незамеченными.

— Арго? — Спайку пришлось выйти на улицу, подзывая своего пса. Его вой уже почти растворился в звуках метели, что, кажется, становилась только злее. И ветер крепчал. От резких порывов заскрипела дверь, заставляя Эбби поднять заплаканное лицо и оглянуться. В кухне мела метель. Уже не легкая, а самая что ни на есть настоящая, большие пушистые хлопья кружились все быстрее и быстрее, образовывая белоснежный смерч. И в этом круговороте вдруг стали проступать контуры человеческой фигуры.