Город Улыбок (СИ) - Гринь Роман Андреевич. Страница 69

-- Некоторые из вас наплевали на правила, на святые принципы организации, они продали нас врагам! -- Скордзини еще раз с силой ударил мужчину. Снова раздался хруст сломанных костей, и вторая рука несчастного так же безвольно повисла вдоль туловища. -- Может быть, я бы и понял, если бы он продал нас за огромные деньжищи или женщину неземной красоты. Но за несколько доз какой-то уникальной дури, какой он никогда не пробовал... -- Скордзини замахнулся, и начал наносить удар за ударом, пока мужчина, захлебываясь кровью, не повалился на пол. Он все еще был жив, едва жив. А дон Скордзини наносил удары еще яростнее. Как же он прекрасен в гневе. Переполненный страстью и яростью, казалось, был фонтаном демонической энергии. Какая энергетика, какая сексуальность. Восхитительно, я могла любоваться им часами. Вся его рубашка ужа была мокрой от крови, а босс все продолжал наносить удары по еле живому мужчине. -- Ну как? -- Тихо и почти нежно спросил Скордзини, приподнимая того за волосы. -- Помог тебе Джим Чеосборн? Помог союз с Изгоями?

Мужчина попытался ответить, но смог лишь прохрипеть что-то невнятное.

-- Покончи с этой падалью! -- Приказал мне глава Скордзини, а сам достал платок, вытер от крови лицо и руки, после чего швырнул его на умирающего.

-- Конечно, папочка! -- тихо ответила я, так, чтобы моего неформального обращения не услышали другие. Обожаю так его называть. Улыбка как-то сама возникла на моем лице, насилие -- это то, что правда делает меня счастливой. Приносит бодрость, ощущение, что я жива, даже кровь в жилах течет быстрее, и сердце всегда так возбужденно колотится. В такие моменты чувствую себя настоящей, чувствую свое единение с миром, свою важность, свое истинное предназначение. Я аккуратно положила глаза мужчины на пол, и напевая веселую песенку из какого-то попсового канала с музыкальными хитами, мягкими шагами, немного покачивая бедрами, подошла к умирающему.

-- Не бойся, -- нежно провела ладонью по его волосам, - сейчас все закончится.

Выпустила свои "коготки" и нанесла мощный молниеносный удар по шее мужчины, разорвав его горло. Кто-то за моей спиной сдавлено ахнул, отчего моя улыбка стала еще шире. Умирающий мужчина еще немного похрипел, после чего затих навсегда. А лужа крови вокруг его шеи все продолжала расти.

-- Спасибо, милая! -- Тихо сказал Скордзини.

Я встала на ноги, немного поклонилась боссу мафии, и довольная собой посмотрела на собравшихся. Здесь были только крупнейшие шишки криминального мира, главы банд, преступные боссы, работающие на короля преступности, дона Антонио Скордзини. Впрочем, я видела много новых лиц, ведь наши ряды редеют с каждым днем, и на места старых боссов тут же приходят новые. Мафия теряет позиции. Но это ничего. Если честно, я даже безумно рада этому. Ведь такой поворот событий означает, что папочка наконец-то введет в игру свое секретное оружие, главный джокер, меня и "сестричек".

Внимательно осмотрев глав мафии (мне была интересна их реакция), я увидела страх, интерес, любопытство, зависть, похоть, алчность, злобу и даже... скуку? Обидно! Неужели я настолько невпечатляющая? Впрочем, эти тертые калачи за свою долгую жизнь и не такие вещи видели, а уж какие творили, нечего и говорить. В этой комнате собрались лишь отборнейшие ублюдки и психопаты Города Улыбок. Медведь просто скрестил на груди свои огромные ручищи и ждал, что будет дальше, он явно скучал. Коллекционер наоборот рассматривал меня с любопытством, одной рукой он перебирал между пальцами золотую монету, другой -- гладил свою мефистофелевскую бородку, а взгляд его блестящих хищных глаз так и бегал по мне. Он игрок, стратег и хитрец, каких свет не видывал. Говорил редко и лишь по делу.

-- Значит, это и есть то оружие, что может переменить ход войны? Она справится?

Мне тут же захотелось продемонстрировать на нем, что еще как справлюсь. Но Коллекционер слишком хитер и умен, чтобы предавать Скордзини, и он полезен для босса, полезнее, чем многие в этой комнате. Так что мне к нему не подобраться.

-- Я понимаю твой скепсис, друг мой. -- Спокойно ответил Скордзини. -- Но эта девочка показала далеко не все, на что способна. И она не одна, таких у меня целый отряд. Мои ангелы смерти, хотя они предпочитают называть себя кошечками или котятами.

-- Вот так котята, они такие ужасающие, я тааак испугался, -- Трюкач начал притворно закрывать глаза руками и всячески показывать, как ему страшно. Вот же позер, как он любит ломать комедию. Но он, так же, как и Коллекционер, один из самых циничных и опасных криминальных баронов дона Скордзини.

-- И кто она такая? Или что такое? -- Как всегда грубо и напрямую спросила Маман своим хриплым голосом. -- Человек? Клон? Киборг? Робот?

-- Мутант! -- Мягко ответил Скордзини.

-- Мутант?! Что за чертовщина, никак не привыкну к этой эпохе! -- Маман поднесла бонг к своим губам, черкнула зажигалкой и сделала большую затяжку марихуаны. Глаза ее застелила пелена сладкого наркотического опьянения, и она замолчала.

Скордзини любил эту старуху. Она действительно была забавным человеком. Имея столько денег, как у нее, можно было бы всегда оставаться чуть ли не двадцатилетней девочкой, благо современная медицина это позволяла. Но Маман говорила, что устала от фарфоровых лиц, от этого маскарада фальшивок. Она решила стать последней старухой в Рондо, с морщинистой кожей, желтеющими зубами, такими же глазными яблоками, и хриплым голосом. Скордзини любил ее за то, что она никогда не кривила душой, всегда говорила, что думала, и не заискивала перед ним, не боялась никого. Ее советы и просто слова, ошарашивающие всех удивительной прямолинейностью, а порой и откровенной бестактностью, часто оказывались весьма полезны. Сейчас, когда Фрэнка Гудвэзера не стало, все шлюхи Города Улыбок снова оказались под заботливым крылышком Маман. Своеобразный карьерный рост, впрочем, самый популярный в мафии. Для кого-то смерть, а для кого-то новая возможность.

-- Выдающиеся девочки, что и говорить! -- На тонких губах Локи появилась легкая хищная улыбочка. Утонченный юноша с мягкими немного женственными чертами лица, длинными, до самого пояса, распущенными черными волосами и именем древнескандинавского бога, рассматривал меня. Он был одет в дорогой изысканный костюм, в одной руке держал бокал с вином, в другой трость, которой слегка постукивал по полу. Все в этом парне выдавало его надменность, и взгляд, и поза, он сидел, закинув ногу на ногу, а его осанка как всегда была безупречна.

Мне невольно захотелось показать ему язык, но папочке бы такое ребячество не понравилось. Нужно соблюдать субординацию, да и никто здесь не знает, что мы с Локи -- лучшие друзья детства.

Этот юноша был силен, жесток, циничен и опасен, в общем, мужская копия меня. Только он так же был хладнокровнее и да, обидно признавать, умнее и расчетливее меня. Все уже давно поговаривали, что Скордзини готовит из него своего будущего наместника, дон видит в нем того, кому можно будет однажды передать свою империю. Скордзини испытывал к нему чуть ли не отцовские чувства, те, на которые способен жесткий, принципиальный, строгий и очень требовательный отец. Сам Локи тоже очень уважал дона, и был ему предан. Они проводили вместе много времени, и некоторые считали, что Локи был любовником Скордзини. Но это ложь! Папочка стопроцентный гетеросексуал и последнее время спал только с Леди Икс, а у Локи, казалось, не только сердца нет, но и каких-либо сексуальных потребностей. Его интересовали только приумножение силы и власти.

Я почему-то вспомнила о том, как иногда дон Скордзини вызывал меня или кого-то из "сестричек" к себе в отдельную комнату, где был приглушен свет и играла легкая приятная музыка. Он приказывал нам раздеваться догола, после чего начинал нежно и медленно гладить все тело ладонями. Какой жар, какое желание это во мне вызывало. Иногда я даже чувствовала, как его член твердеет и упирается мне в попу. Но он ни разу не снял штанов, ни разу не занялся с кем-то из нас сексом, даже не притронулся губами или языком к нашим телам. Он лишь гладил руками, массировал груди, ласкал киски, но не сильно, не позволяя кончить, гладил и сжимал попку, бедра. Он говорил, что сенсорный голод самый страшный и приводит к безумию. Можно обходиться без секса, без общения, не слышать чужой голос и смех, но тот голод, который испытывают ладони, та жажда прикосновений к горячей живой плоти, она способна свести с ума. Вот почему одинокие люди заводят себе котов и собак чаще, чем ходят к шлюхам. Голод ладоней сильнее голода члена! А еще он говорил, что женщина должна знать прикосновение мужских рук. Вот только, почему он никогда не доводил дело до конца, как же мне хотелось, чтобы он трахнул меня. Но этого не происходило, никогда! Он уходил к своей Леди Икс, и занимался с ней любовью, а я в одиночестве брела в душ, страшно завидовав ей, заканчивала своими пальчиками то, что начал он, но ощущения были совсем не те.