Пятьсот пять (СИ) - Крутень Мария. Страница 21

— Ласси, Ласси…. — шептал он, поглаживая ее по спине, а она, не видя, чувствовала его улыбку.

— Это несправедливо, — заметила она, наконец, удобно устроившись у него на груди.

— Что несправедливо, — удивился гард.

— Несправедливо то, что ты знаешь мое имя, а я твое нет, — с недовольством в голосе заявила она. — Как мне тебя называть?

— А как ты хочешь? — его ладонь прошлась по ее щеке, затем спустилась на шею, плечо, скользнула по руке, потом ей на спину и сжала то, что ниже.

— По имени, — выдохнула Лас, казалось, очевидную истину.

— Только по имени и никак иначе? — отчего-то удивился он и перевернулся, отчего Лас тоже оказалась лежащей на боку. — Как бы ты хотела меня называть? — гард зарылся лицом ей в волосы.

Делиться сокровенным в такой обстановке, особенно когда ее ненавязчиво поглаживали по груди, по бедрам, по животу, показалось восхитительно приятным удовольствием. Она могла поделиться всеми своими тайнами, выболтать все секреты, но с нее стребовали только один.

— Как? — предвкушающе улыбнулась она и прошептала: — Милым, любимым, желанным….

Позади нее раздался тихий вздох, а крепкая ладонь тесно прижалась к ее груди, заставляя тяжело выдохнуть уже Лас.

— Единственным, — шепнула она еле слышно и оказалась прижатой к мужскому телу настолько крепко, что перехватило дух. Ласси поерзала, пытаясь освободиться, но добилась только протяжного «Ла-асси-и». Гард ее так и не отпустил, а для верности захвата прижал ее ноги к кровати коленом. Она снова взбрыкнула, уже не желая освободиться, а для того, чтобы подразнить. Мужчина тяжело дышал, будто постанывал, а его ладони беспрестанно скользили по ней, распаляя еще больше. Лас целенаправленно потерлась о то, что упиралось ей в бедро, получив в ответ довольное рычание. Она повторила движение, однако, не успев выдохнуть, оказалась под мужчиной.

— Ты сама напросилась, — обжигающе прошептал он в ухо и, приподняв ей бедра, заставил охнуть уже ее саму, а потом и вовсе скатиться в новую пучину наслаждения. — Любишь меня? — слышала она его такой близкий и одновременно далекий голос и кричала: — «Да!» — потому что уже не могла не кричать.

— Будешь моей? — допытывался он снова, и у Ласси не было другого ответа как «Да!». — Единственной? — и она отвечала: — Да, да, да!

Лас не помнила, как уснула, и проснулась уже от стука в дверь и бабушкиного голоса:

— Вставай, дорогая!

Стоило ей открыть глаза, как немедленно вспомнилась страстная ночь и гард в ее кровати. Охнув, Лас развернулась, но оказалось, что она одна, более того на ней были и ночная рубашка, и панталоны. Неужели все приснилось?! Не надо было подходить к зеркалу, чтобы понять, что всю ее залила краска. Неужели она могла такое нафантазировать?! Ласси даже закрыла лицо руками и могла бы просидеть так еще долго, если снова в дверь не постучала бабушка.

— Я уже встала, одеваюсь, — прокричала она, отнимая руки от лица, и только тогда заметила кольцо. Совсем простое, старое, серебряное, с немодным широким ободком и выгравированным на том рисунком, изображающем горы и, казалось, каких-то летящих над горами птиц. На безымянном пальце. Лас снова покраснела.

«Не приснилось!» — первую радостную мысль сменила вторая: — «Оно помолвочное?!»

Странно, подобное самоуправство гарда должно было вызвать у нее гнев, но вместо этого сердце забилось чаще, а рот сам собой растягивался в улыбке. Девушка хотела, было, кольцо снять, чтобы рассмотреть поближе — в рисунке было что-то знакомое — но оно не снималось. Она крутила его и так и сяк, но без результата.

— Ласси, мы должны через четверть часа уже выехать! — снова донеслось из-за двери. — С тобой все в порядке?

— Да, бабушка, уже иду! Завтракать не буду!

Рассматривать кольцо было некогда. Лас подскочила и быстро облачилась в простое платье. Затем посмотрела на кольцо. Показывать его своим спутникам было нельзя, а времени возиться с ним больше не было. Снова открыв дорожный саквояж, девушка достала белые кружевные перчатки. Кольцо они прекрасно скрыли, вот только к надетому ею платью никак не подходили. Бабушка немедленно заподозрила бы неладное, поэтому пришлось переодеваться. Все платья, к которым перчатки подходили, были то чересчур пышными, то открытыми (как она их выбирала?!), отчего пришлось сделать выбор в пользу навязанного бабушкой дорожного костюма, от которого Лас отказывалась, как могла, но тот, тем не менее, оказался у нее в багаже. Все бы ничего, но костюм был сшит по последнее моде, то есть юбка была перекошена набок, с одной стороны едва не волочась по полу, а с другой выше икры, лиф был облегающим (одно радовало, что закрытым до ключиц), рукава короткими (всего только до локтя) с пышными манжетами, которые в дороге должны были обязательно испачкаться или оторваться. Очевидно было, что создатель этого чуда никогда не выезжал из столицы. К этому костюму пришлось еще надеть перекошенную как юбка шляпку с алыми розами в приподнятой ее части. Настоящий ужас, сказала бы она в другой раз, зато теперь никто не обратил бы внимания на перчатки, а остальное она могла перетерпеть. Даже воцарившееся молчание и восхищенные взоры, которые сопровождали ее с того момента, как она спустилась с лестницы, и до того, как она забралась в самоходку.

— Прелестно, дитя мое, — с удовлетворением отметила бабушка внешний вид внучки уже в экипаже. Рэнд тоже хотел что-то сказать, но Ласси быстро прикрылась книгой, которую раскрыла на первой попавшейся странице, и сделала вид, что увлечена той настолько, что не видела и не слышала ничего вокруг.

На самом же деле она не могла прочесть ни строчки, так как все ее мысли занимал гард. Он сказал, что следует за ними, чтобы охранять. Но как? Она намеренно несколько раз выглянула в окно, когда они были на пригорке, и не заметила ни одного экипажа позади них. К тому же, чтобы охранять, он должен был находиться близко, почти рядом. Лас едва не выронила книгу из ослабевших рук. Как же она сразу не догадалась?! Это же кто-то из сопровождающих ее гвардейцев!

«Надо же быть такой слепой и непонятливой!» — корила она себя, попутно пытаясь вызвать в памяти лица охранников, следующих за ними в другом экипаже. Вот только вспомнить всех она не могла, так как к мужчинам особо не приглядывалась, а из тех, кого могла вспомнить, ни одно из лиц не вызывало у нее отклика.

— Накажи-ка остановить этот тарантас! — прервав ее размышления, приказала бабушка Драгору. — Укачало немного. Освежиться надо бы.

Остановились они у небольшой рощицы. Леди Бердайн в сопровождении шествовавших поодаль двух гвардейцев — Ласси не успела разглядеть их лиц — отправилась в самую гущу. Сама девушка из экипажа тоже вышла, но отходить от него не стала. Заняв позицию под тенистым кленом, она как бы невзначай рассматривала оставшихся у второго экипажа охранников, которым давал какие-то указания Рэнд.

«Кто же он?» — размышляла она, так ничего не решив на основе наблюдений.

— Леди Ласинда! — раздалось совсем рядом. Очнувшись от своих мыслей, Лас недовольно посмотрела на стоящего прямо перед ней секретаря. Пижон тоже решил нарядиться этим утром и нацепил себе на шею вычурный платок, что смотрелся довольно-таки дико вкупе с его твидовым костюмом.

— Ласси! — снова позвал он, и та посмотрела на наглеца уже удивленно. Называть себя коротким именем она позволяла только близким людям, несмотря на то, что полное имя не любила. Но так пожелала назвать ее матушка, и ради памяти той девушка готова была терпеть.

— Ласси, мне нужно поговорить с вами!

Оказалось, что она снова задумалась.

— Поговорить? О чем, господин Драгор? — Лас постаралась добавить холода в голос, но собеседник не образумился, а только тяжко вздохнул.

— Это непростой разговор, Ласси, но я больше не могу держать это в себе. Я должен признаться….

— Что это, господин Драгор? — прервала она его излияния и показала тому за спину. Во весь опор, поднимая пыль, в их сторону мчалась почти дюжина всадников, за которыми, в свою очередь, следовала пара открытых повозок.