Бэтмен. Темный рыцарь - О'. Страница 8

Те живые ископаемые, с которыми ему приходилось сталкиваться на ранних этапах карьеры, были слишком тупыми, слишком привыкшими к рутине, чтобы понять те блага, которыми труды Крейна должны были одарить презренное стадо, именуемое человечеством. Конечно, никто и не смел усомниться в блеске его интеллекта. В конце концов, он получил свою докторскую степень по психологии в немыслимо юном возрасте, всего в двадцать один год, защитив диссертацию об этиологии рефлекса страха в высших млекопитающих, включая хомо сапиенс. Аттестационная комиссия нашла его работу «блестящей», «подрывающей основы», «столь же важной в своем роде, как и труды Фрейда». И Джонатан Крейн, теперь уже в качестве доктора Джонатана Крейна был принят в Готэмский университет, тот самый, который наделил его научной степенью, на факультет психологии, где многие сулили ему долгую и выдающуюся карьеру. Многие, но не все. У него водилась привычка раздражать коллег по большей части открытым – пренебрежением к их достижениям, устремлениям, а иногда и к внешности. Своих студентов он обыкновенно именовал «тупыми козлами». Однако Крейн был профессором, а кто и когда видел профессора без странностей? Какое-то время скверные манеры доктора Крейна только усиливали его популярность, ибо у него было обаяние, сотканное из интеллекта, молодости и конечно же личной красоты. Он был столь же красив, сколь и умен, знал об этом и давал всем понять, что знает.

А потом пошли слухи. Негромкие слушки о незаконных экспериментах. И только сам доктор Крейн и пятеро его выпускников знали о том, что у разговоров этих есть основания. Некоторые видели в них пересказ давней истории, приключившейся в шестидесятых годах с Ричардом Элпортом и Тимоти Лири в Гарвардском университете: харизматичный преподаватель изучал действие нелегальных препаратов на доверившихся ему отличниках. Слухи перестали быть слухами и превратились в факты, когда одна из подопечных доктора Крейна в Рождественский сочельник прошла через витринное окно универмага, в котором механический Санта-Клаус махал рукой стайке кукольных эльфов, и попыталась расправиться с манекеном. Пока ей оказывали помощь, она сообщила обрабатывавшей раны сестрице, что всего только попыталась стать лицом к лицу с собственными страхами. Дальнейшие расспросы выявили ее связь с доктором Крейном; за час перед нападением на бедного Сайту она сделала себе укол того зелья, которое доктор Крейн рекомендовал для вечеринок.

Так начался закат академической карьеры доктора Крейна. Положение его стало ухудшаться самыми быстрыми темпами. Один из профессоров, человек, к которому Крейн относился с особым пренебрежением, принялся копаться в его гениальной диссертации и обнаружил, что исследование было отчасти украдено, а отчасти подделано. Крейна вызвали на общее собрание научного персонала университета и попросили дать соответствующие объяснения. Таковое нашлось без всякого промедления: Крейн сообщил коллегам, что не сомневается в своих выводах, поскольку обладает несравненно более глубокой интуицией, чем его инквизиторы, и потому решил не тратить времени на скучные и утомительные поиски каких-то там «доказательств». Общая масса научных сотрудников настаивала на немедленном и, по возможности, публичном увольнении Крейна. Однако ректор университета, доктор Титус В. Блейни воспользовался собственным авторитетом, и многие из ученых понимали причину. Дело в том, что доктор Блейни, специализировавшийся в области психологии, особенно превозносил молодого Крейна и дал хвалебный отзыв на его диссертацию. «Ручаюсь своей репутацией в достижениях этого молодого волшебника», – сказал он в свое время репортеру «Готэм тайме». И, сделав такое заявление, он действительно поставил свою репутацию в зависимость от Крейна, оказавшегося теперь не просто эгоистичным хвастуном, но лживым и эгоистичным хвастуном. А потому негодным для университета, не годным для выбивания грантов и фондов, и сохранения репутации ректора. Поэтому был найден компромисс, и Крейна тихо уволили в конце семестра. Отдел по связям с общественностью заявил о том, что доктор Крейн по своей воле оставил занимаемый пост ради открывшихся перед ним новых перспектив, чтобы заняться исследованиями в частном секторе.

Члены академического сообщества конечно же знали всю правду. И все, кому успел досадить Джонатан Крейн, включили свои компьютеры и с радостью принялись распространять весть.

Однако врачи Аркхемского сумасшедшего дома явно не слышали ничего плохого о докторе Крейне. Его взяли начальником исследовательской группы и разрешили проводить исследования на пациентах. Там, в Аркхеме, он обнаружил, что проведение этих экспериментов требует маски, и постепенно выработал в себе альтер эго, которое называл Пугалом. И к тому времени некоторые собратья-психологи вполне могли назвать сумасшедшим самого Крейна.

Он и сам готов был признать, что согласно всем клиническим нормам неуравновешенность его психики близка к безумию. Не был он готов и к другому и никак не мог признать, что нормы эти, применимые ко всем людям, могут быть применены к нему самому. Он дал себе обет после смерти завещать свой мозг науке, так как был уверен в собственной гениальности, причина которой вполне могла корениться в его мозгу, ну, а до той поры он был согласен являться гением масштаба Аркхемского сумасшедшего дома. Он ничуть не сомневался в том, что по прошествии лет пяти, а может быть, и меньше, явит миру великую теорию, которая докажет, что страх является причиной всех ошибок рода людского и что он способен исцелить этот страх и таким образом, открыть человечеству путь в истинный сад Эдема, которому суждено существовать, пока не остынет солнце. Крейн видел себя благодетельным правителем всей планеты, воцарившимся после того, как будут сметены все установленные страхом границы, а земля воистину сделается новым и отважным миром. А начнет он с умения сеять страх и, овладев им, научится делать прививки против страха. Ему необходимо одно только время.

А потом все погибло. Иностранец, назвавшийся Расом аль-Гулем, предложил Крейну опробовать свое зелье на всем населении Готэма. И Крейн решил, что обрел свой собственный рай. Проследив за эффектом, который произведет его эксперимент на миллионы разных людей, он сумеет существенно сократить время на выполнение своей работы! И он с жадностью ухватился за предложение иностранца. И тут явился Бэтмен, этот навязчивый, докучливый Бэтмен, и устроил погром: уничтожил его лабораторию в Аркхеме, отобрал объекты экспериментов, погубил по большому счету то дело, которое он готовил в городе, – лишь несколько тысяч Готэмцев подверглись воздействию его зелья вместо запланированных миллионов, необходимых для того, чтобы подтвердить его гипотезу. Но что хуже всего, этот, укрывшийся под маской поборник порядка изгнал Джонатана из уютного уголка в бедность и деградацию. Ему пришлось расстаться с уютной квартиркой на Готэмских высотах, с сумасшедшим домом, в котором он столько месяцев трудился и который служил ему надежным убежищем. Да-да, в первую очередь именно убежищем.

Для начала, когда ущерб, нанесенный Бэтменом, сделался неоспоримым и превратился в суровый и гнетущий факт, ему пришлось бежать из Аркхема. К счастью, на улицах вокруг дурдома было темно, и на них царило полное смятение, поэтому Крейну удалось улизнуть незамеченным. У него не было никакого плана – только стремление переправиться через реку в центральную часть города, а оттуда... куда угодно. Мимо него торопливо прошагали двое полисменов, державших руки у кобуры, и окутанный тьмой Крейн постарался вжаться в стену. До его слуха донеслось несомненное подобие его имени, и он с болезненным уколом осознал, что они, власти, полиция, ФБР, разыскивают его, Джонатана Крейна! Но если он станет кем-то другим, подсказал болезненный голосок, то окажется в безопасности. Он ощупал карманы и нашел искомый предмет, который, по всей видимости, незаметно для себя засунул в пальто: маску, маску пугала, которой пользовался в качестве инструмента в своих психологических исследованиях. Он натянул ее на голову и... ощутил в себе глубокую перемену. Джонатан Крейн съежился и отъехал на задний план, едва не исчезнув вообще. В нем пробудилась другая личность, постепенно наполнившая его и захватившая. И кем же был этот новый пришелец? Ну конечно же Пугалом. Он стоял в темноте, отдаваясь переполнявшим его чувствам. И тут он услышал звук – цок-цок – поступь копыт по древней мостовой, и увидел, как из-за угла, на гнедом коне, выезжает полисмен, едва заметный в свете луны и остановившийся в неполных десяти футах от него. Крейн пригнулся... Нет, не Крейн, это Пугало согнулся, пытаясь избежать прямого взгляда. На мгновение он потерял равновесие и выставил вперед правую руку, чтобы удержаться на ногах. Ладонь его прикоснулась к чему-то круглому, твердому и холодному: камню, почему-то вывороченному из мостовой. Пугало поднял его, взвесил, прикидывая твердость и удобство.