Сказания Фелидии. Воины павшего феникса (СИ) - Маркелова Марина. Страница 41

Линвард замер возле бездыханного тела, не соображая, как стоит дальше поступить. Лучник, застреливший Талания, уже не представлял опасности — ему пришлось вступить в ближний бой сразу с двумя защитниками, и с каждой минутой все отчетливей становилось, что победителем он не выйдет.

Линвард приподнял голову Главы, убрал с хранившего еще здоровый цвет лица пряди волос. Мертвый… Без единого сомнения. Когда стрелы бьют так близко к сердцу, не выживают.

— Нет надежды? — спросил над головой переполненный нервной грубостью голос.

— Нет, — отозвался Линвард и поднял на говорившего взгляд.

И вздрогнул. Черный, расшитый серебром мундир. Стальной, блистающий даже под пятнами запекшейся крови благородный клинок. Золотой знак, знакомый каждому в Фелидии, на сильной груди. Линвард не поверил увиденному, потому шепотом, вслух уточнил:

— Глава Таарон?

Темные глаза гордо сверкнули.

— Но… что вы здесь…?

— То же, что и все остальные, — бросил Таарон,? защищаю свою страну!

И кивнув на тело Талания добавил:

— Жаль. Плакать потом будем. Как тебя зовут?

— Линвард.

— Так вставай, Линвард. Бой только начинается.

Безумный, звериный оскал растянулся по лицу советника. Он развернулся и зашагал прочь от Линварда, остановился у края стены, рядом с торчащими в небо хвостами боевой лестницы, без капли жалости, сильно, с широкого размаха, ударил ногой поднимающегося. Подошва подбитого металлом сапога врезалась в человеческий нос, Линварду послышался сводящий сознание хруст, а затем, отчетливо, четко, ужасающий предсмертный крик.

— Сочувствие — удел слабых и трусливых,? пояснил сурово Таарон и принялся кромсать мечом приблизившихся врагов.

Линвард сильнее стиснул меч, с разворота размозжил клинком лицо атакующего со спины, оглянулся и тогда увидел то, на что отвлекся Таланий перед смертью.

— Что за…!

На мосту, достигнув цели, остановили свой ход катапульты. Мясистые возницы спрыгнули на землю, спешно принялись разгружать телеги. Напряженные до предела мышцы едва не рвали одежды, на красных от приливающей крови, перекореженных лицах выступали мутные капли пота. Кряхтя и постанывая, они спускали на землю тяжелые каменные снаряды, катили их к катапультам и в последнем, нечеловеческом усилии, забрасывали в петлю, где те и оставались. Управляющий катапультой, припав глазом к отверстию в короткой, похожей на перерезанную артерию, трубки, дергал за длинные рычаги, торчащие в разные стороны сломанными ребрами, и что-то рассчитывал. А потом катапульта ожила. Она, неповоротливая, двинулась, затем замерла, словно раздумывая. Катапульта целилась, а человек был ее глазами. И когда расчеты завершились, она опустила петлю, принимая снаряд. А потом направляющий выжал самой большой, рычаг… Петля сорвалась с места и со всей своей чудовищной мощью швырнула каменный шар вперед.

Первый пущенный снаряд пронесся так низко, что задел крепостную стену, раздробил зубцы, сбил и утащил за собой нескольких стражей и рухнул в город, размозжив половину ближайшего дома. Это стало сигналом штурмовавшим. Они бросились прочь от стен, потому что теперь нападало другое орудие, более смертоносное и жестокое. Оно убивало, а кого — ему было все равно.

На стенах началось смятение. Лишенные своего Главы, защитники впали в растерянность. Снаряды сыпались, одни падали ближе, другие дальше, превращая Аборн в руины. Снова поднялся крик — в городе погибали оставшиеся на улицах. Пыль от рухнувших зданий закрыла солнце желтым облаком.

Линвард смотрел на все творящееся с ужасом. Аборн погибал на его глазах, но что могли мечи или стрелы против камней. Он понял, что сделал все возможное, а большего просто не сможет. А ведь в городе осталась Азея.

Ноги сами устремились за стену. Мелькали окровавленные трупы, суетящиеся защитники. Что-то горело, вонючий дым разъедал глаза, выдавливал горькие слезы, забивал легкие, но Линвард ничего не замечал. Он двигался, как в тумане, понимая только одно — он обязан вернуться. Защитить, спасти и сохранить тех, кого еще в состоянии.

Не успел он ступить на землю, как дрогнули стены, очередной удар врезавшегося в стену снаряда заложил уши. Линвард обернулся. Полу ослепшими глазами он отчетливо различил неторопливо расползающуюся по серым камням гигантскую трещину. В ту секунду время замерло, остались существовать только Линвард и ломанные, удлиняющиеся на глазах черные линии. Очередной свист. Слишком быстрый. Только невесть откуда взявшаяся шальная мысль: «В сторону!» — оказалась проворнее.

Только это и спасло. Аборн оказался крепче, чем предполагал Маниус, но всему есть предел. Очередной запущенный катапультой шар пробил брешь. Нанес смертельную рану…

Убегающего Линварда под грохот обваливающихся стен, проглотило облако густой пыли. На голову посыпалась жалящая острыми краями каменная крошка. Он бежал без оглядки, стараясь не думать о том, что творилось за его плечами и спиной. Страшная смерть под разбросанными валунами обошла, не дотянулась, но в затылок, словно пущенный от досады, врезался булыжник. Линвард не устоял. Упал лицом вниз и последнее, что почувствовал, перед тем как боль поглотила сознание — растекающийся топленым воском жар под волосами.

Когда Линвард разлепил веки и слабо, пошатываясь, ловя равновесие, поднялся на размякшие ноги, стояла подозрительная мертвая тишина. Он ощущал себя как во сне. Только сон казался кошмаром — кругом валялись изрезанные, раздавленные окровавленные до черноты тела. Гигантские каменные ошметки, похожий на разинутую пасть, в которой не хватает зубов, проем в городской стене. Велисскую башню обезглавили, и теперь этот печальный обрубок скреб невинное, голубое небо, далекое от трагедий, творящихся на земле.

Голова кружилась, болела, через усилие напомнила, что надо найти дорогу домой, вернуться к Азее. Линвард подавил подкатившую к горлу тошноту, вздохнул поглубже, набираясь сил. Шаг… Второй… Третий. Ноги очнулись, пошли, а потом и побежали. Воспоминания, те, что как видения проплывали перед глазами во время обморока, рассказали все, что было.

Поток воинов, пехоты, ворвался под напором озлобленности в город. Они пришли убивать всех, кого встретят, без разбора или раздумий.

Надо было спешить. Бежать так, как не бегал прежде. Может, до Азеи еще не добрались…

Но Линвард замер, не смог пройти мимо. На мостовой Аборна, прямо перед ним лежало тело. Назвать человеком этот придавленный каменной глыбой бесформенный куль с неестественно вывернутой головой не получалось. Трупов вокруг было слишком много, но только один в черно-серебристой одежде Главы Совета Семерых.

Таарон погиб в тот самый миг, когда крепостные стены Аборна рушились под неистовыми ударами катапульт…

Линвард взглянул на его останки бесстрастно. Таарон говорил, что он такой же воин, как и все остальные. Воины воюют и погибают. Таковы вечные законы войны. Сейчас же не было времени лить слезы по мертвым. Нужно было думать о живых…

Эпизод V

Линвард оказался прав — Азея не ушла в подземелья, оставив полуживую Эльду и ее сыновей.

Гаспер, уже не видевший в войне геройской красоты, ошарашенный страданиями матери, притих. Когда Азея позвала, мальчик подскочил к ней, в надеже услышать что-нибудь радостное, но получил лишь поручение, которое покорно направился исполнять. Неловкими еще ручками, он рвал простыни на пеленки для новорожденного брата, пыхтя от напряжения, таскал воду к только-только разведенному огню. А однажды осмелился, робко заглянул в комнату матери и тихо, осторожно, на цыпочках пробрался внутрь. Эльда спала, если можно было назвать сном полуобморочное состояние, в котором она находилась с того момента, как разрешилась от бремени. Исхудавшая, обессиленная, она тяжело и часто дышала, синюшные, словно истончившиеся веки вздрагивали, но не размыкались. Бледная кисть Эльды безвольно свисала с края постели. Гаспер подкрался и аккуратно, погладил пальцы матери.