На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия. Страница 42

22. Сумасшедшая

Борьба с искушением оказалась недолгой. Рина подошла к кровати, схватила платье под приглушенный возглас старухи-служанки и нацепила его Гедеону на голову. Выпроводив его и обоих слуг, защелкнула замок изнутри и принялась паковать вещи, какие пригодятся в странствии по Вааратону. Как только она выведет отчима на чистую воду, ноги ее здесь не будет. Рину приютит теплое южное побережье с ракушками и чистым морским песком.

«Именно так всё и случится», — сказала она себе. И в этот момент кто-то с обратной стороны тихо задвинул щеколду.

Сначала она думала, что замок сломался, ковыряла его ножом, сетуя на горе-мастеров и умельцев, которые замок установили. Затем раздвинула шторы, решив, что вылезти через окно будет делом пяти минут. Но за шторами зловеще чернели узоры решетки. А за решеткой, в свете фонаря, она увидела, как ее лошадь, ее любимую Уска-Калу уводит какая-то девушка. Селена! Рина узнала ее по походке, и сердце затрепыхалось, как арния в клетке. Ее поджидали. Она попалась в ловко расставленные сети, ни о чем не подозревая. Рина несколько раз ударила себя по лбу.

— Глупая! Глупая! Вот как теперь быть?!

Она снова попыталась открыть дверь, атаковала ее с разбегу, но только сильно ушибла плечо. Кричала Гедеону, чтобы не дурил. Гедеон, похоже, в это время как раз изобретал новые засовы и запоры, чтобы пленница не сбежала. Пока она колотила в дверь, его молоток тщательно, удар за ударом, забивал гвозди в прочную древесину.

— Прекрати! — прозвучал сталью голос Селены. Приказ был адресован Рине. — От того, что ты будешь тут горло надсаживать, ничего не изменится. Сотрудничать ты отказалась. Поэтому советую приготовиться к худшему. Вот вернется отец…

— Хотел бы я на это посмотреть, — неприятно хохотнул Гедеон. — Суд над сводной сестрицей.

— Вам всем место за решеткой, подлые проходимцы! — крикнула Рина.

— Ой-ой! Подлые, да еще и проходимцы! — рассмеялась Селена. — Давай, и что ты можешь? У нас деньги и власть. Если мы в тюрьму и отправимся, то лишь по собственной воле. И то если захочется острых ощущений.

— Как будто она не знает, кто Грандиоз на самом деле, — издевательски вставил Гедеон.

Рина стала кричать, что Грандиоз на самом деле обманщик, вор и браконьер, а еще бесполезное ярмо на шее у народа, но ее уже никто не слушал. Она не сразу заметила, что из глаз текут слезы. Расплакаться от бессилия — как это сейчас просто! Убьют ее, или до конца жизни заточат в сырое подземелье, или поместят в заведение для психически больных — от нее совершенно точно избавятся. Так что же теперь? Сдаться, покориться судьбе и ждать, когда последует расправа? Ну уж нет. Она как-нибудь выберется. Она позовет на помощь. Кроме того, у нее имеется какое-никакое холодное оружие.

Рина выбила стекло ножкой табуретки — и в комнату ворвался свежий, никем не укрощенный ветер. Просунула руку с ножом в окно и принялась пилить решетку. Наверняка бесплодное занятие. Но разве у нее есть выбор?!

Вскоре из свежего ветер сделался промозглым, пробирающим до костей. Пальцы у Рины закоченели, спину пронзила боль, и нож, лязгнув по металлу решетки, выпал из рук. Комнату окутала тишина, если не считать свиста и завывания непогоды. Потом по отливу застучали капли дождя. А за дверью по-прежнему ни звука. Что же Грандиоз так долго не возвращается? А может, уже вернулся и обдумывает, как бы ее, Рину, побыстрее устранить?

Она сползла на пол, и ее затрясло. Гусиная кожа, озноб по всему телу, сухой, отвратительный кашель. Неужели простуда? Досадное препятствие на пути к свободе. Ни в коем случае нельзя простывать, если замыслил побег.

Рина опять зашлась сухим кашлем, стянула с кровати одеяло, и накрывшись с головой, мелко задрожала. Чай с имбирем и лимоном был бы сейчас настоящим спасением. Но кто станет носить ей чаи, когда основная цель — ее молчание, и желательно гробовое? Грандиозу представился уникальный шанс отправить ее на тот свет, даже не замарав рук. Достаточно пустить болезнь на самотёк — и дело в шляпе.

Когда к ней вошли, она даже не подняла головы. Сидела, обняв себя за плечи, стучала зубами и грезила о недоступном юге.

— А ну-ка вставай, — сказали голосом Гедеона, после чего ее без резких движений подняли с пола. — Отец зачем-то велел перевести тебя в верхние покои.

Верхние — значит самые роскошные, удобные и тёплые. У Рины не хватило сил, чтобы как следует удивиться. Она лишь усмехнулась.

— А я думала, ваш Великий хочет сгноить меня в подвале с крысами.

Дверь в холодную комнату с разбитым окном закрылась для нее раз и навсегда.

Стоял густой, бархатный мрак. Казалось, протянешь руку — и коснешься мягкой пустоты, которая, как тёплый кот, дышит и едва слышно сопит в полудреме. За окнами настороженно бродила лесная тишина. Юлиане не спалось. Она ворочалась в своей летающей кровати, зависшей между первым и вторым этажом, вздыхала и боролась с мыслями, на которые следовало бы попросту не обращать внимания. Едва слышно вращались под основанием винты. Часы с кукушкой на стене мерно стучали маятником. В этом уставшем, сонном мире Юлиана одна никак не могла успокоиться и ужасно завидовала остальным. Ее друзья сейчас, вернее всего, сладко спят у себя в кроватях и набираются сил для грядущего дня. А она завтра опять встанет разбитая и будет склеивать себя по кусочкам, как расколотую скорлупу.

В первый миг она решила, будто грозу пробудило ее беспокойное сознание. Откуда молниям взяться осенью?! Но вот сверкнула одна, полыхнула другая — и в черном небе пророкотал гром.

«Уже веселее», — подумала Юлиана и приготовилась к зрелищу. Не спать во время грозы гораздо приятнее, чем не спать просто так. И вроде бы даже оправдание есть. Вон как гремит!

Чего она не учла, так это того, что кроме обычных молний бывают и шаровые. Но шаровая молния гораздо более редкое явление. Когда ворота в лето давным давно на запоре, а зима вот-вот нагрянет, никто не ждет в своих владениях огненных шаров. Поэтому, увидав у притолоки шипящую огненную массу, Юлиана первым делом подумала на кота Обормота. Если он умеет переправлять людей в иные измерения и двигать предметы силой мысли, отчего бы ему не обратиться эдакой плазменной субстанцией и немножко пошипеть? В свой самый черный день на это имеет право любой кот.

Но огненный шар внезапно пришел в движение и направился к Юлианиной кровати. Она единственная из всего в доме парила в воздухе и разгоняла винтами воздух. Конечно, был еще и прикроватный столик, но его весьма некстати сломала Теора. Будь столик в исправном состоянии, кровати, возможно, удалось бы избежать удара молнией. С криком: «Мамочка-а-а!» Юлиана перекатилась на бок и свалилась на первый этаж, сильно ударившись головой и локтем. Раздался взрыв — и от кровати осталось подобие пережаренного гигантского ломтя ветчины. Запахло паленой пластмассой. Зато разящего плазменного сгустка как не бывало.

Весь дом в единый миг поднялся на уши. Пелагея вскочила и запалила фитиль в лампе. Видок у нее был растрепанный и сонный. Проснулась Марта. Включили оглушительную собачью «сирену» Кекс с Пирогом. Теора и Майя обеспокоенно высунулись из тайной комнаты. Пересвет решил, что приключилось стихийное бедствие, и бросился к рукописи — самому ценному, что у него было. По ступенькам сбежал Киприан. Сорвав с вешалки широкий вязаный шарф, он подлетел к дрожащей, забившейся в угол Юлиане и набросил шарф ей на плечи.

— Что случилось?! — спросил он.

У Юлианы зуб на зуб не попадал.

— Ш-шаровая м-м-молния, — с трудом вымолвила она. Ее трясло так, словно она вышла из морозильной камеры после долгого заточения.

— Обычно шаровая убивает наповал. Тебе повезло, — сказала Пелагея, поднося ей огромную чашку с настоем мелиссы и мяты. — Возьми вот, попей.

От мелиссы с мятой Юлиана отказалась. Зато горячий шоколад, приготовленный лично Киприаном, пришелся ей по вкусу. Пока она пила, дрожа всем телом, Киприан обнял ее со спины и стал успокаивать, как ребенка: