Северный волк (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна. Страница 53

Часа через полтора от изначальной напряженности осталась толика, но и она была ядовитой, как укус болотной сагьяны. - Приятно, что тебя заинтересовали источники, - улыбнулся виконт. - Надеюсь, я не засыпал тебя излишними подробностями. Меня в свое время очень занимало это направление артефакторики.

Действительно, тема интересная.

Вежливые слова скрывали надежду, что маг не заметит размытости очередного ответа. Надежда не оправдалась, виконт почувствовал фальшь.

Рад, что развлек полезной беседой, - холодно сверкнулобидой дар Эдвина, улыбка потускнела. Льда между нами ощутимо прибавилось.

Мне стало совестно. Подумалось, Эдвин старался сгладить острые углы, а я оттолкнула. Пары мгновений хватило, чтобы воскресить мечты о примирении. Настоящем, искреннем понимании и прощении. Не хотелось считать, что наша связь так бесславно закончится, как казалось пару часов назад. Но налаживать отношения, избегая действительно важных тем, я считала глупым. И некоторые вопросы следовало прояснить до того, как позволю ложным мечтам определять мою жизнь.

Прости, - голос прозвучал глухо и неуверенно. - В другойситуации я слушала бы внимательно. Ты хороший рассказчик и темы выбираешь интересные. Но сейчас меня больше тревожит то, что случилось утром.

Виконт помрачнел, дар хищно блеснул сталью, но это были лишь отголоски. Эдвин успокоился, злость улеглась. И я обрадовалась тому, что снова подняла неприятную тему, не побоялась отповеди или вспышки. Он прикрыл глаза и с ответом не торопился.

Я не виню тебя ни в чем, - твердо сказал он, наконец. - Небери в голову.

Эдвин, кого мы обманываем? - выдохнула я. - Ты ведьзлишься на меня. Считаешь предательницей.

В голосе отчетливо слышались обида и горечь, которые безуспешно пыталась скрыть.

Он повернулся ко мне, посмотрел в глаза. Твердый взгляд, ни намека на обвинение.

Это прозвучит странно и нелогично. А потомунеправдоподобно. Я попрежнему доверяю тебе. И хочу верить, что не ошибаюсь.

Деловой тон, спокойные интонации. Только обрывистость фраз выдавала волнение.

Я хотела бы укрепить твою веру, но не могу ничегодоказать. Даже не могу пообещать, что это не повторится, сокрушенно развела руками я.

Он поймал мою ладонь, заключил в свои. Тепло прикосновений, сияние золотого дара, серьезный взгляд чуть исподлобья.

Я не нуждаюсь в доказательствах и обещаниях, - пристальноглядя мне в глаза, он чуть покачал головой. - Я просто верю. Он был так открыт, так искренен, что перехватывало дыхание, и слезы сдержать не смогла.

Спасибо, - прошептала я.

ГЛАВА 13

Конечно, ничто не стало, как прежде. Разумеется. Вопреки его заверениям и моим попыткам доказать искренность, саднящее чувство недосказанности и налет недоверия оставались. Это печалило меня, заметно раздражало Эдвина, медленно, но верно разъедало нас обоих, истончало нашу связь.

К моему ужасу, на второй день пути я перестала чувствовать дар Эдвина. Несмотря на его постоянную близость. Даже если прилагала усилия. Его холодная отстраненность и постоянное стремление ограничивать общение со мной удручало и наводило на неприятные мысли. Казалось, виконт целенаправленно закрывается от меня, что все сказанное до того - ложь, попытка успокоить вынужденного союзника, не более. Порой даже мелькали совсем уж противные подозрения. Разум будоражили миражи западней, в которые вел меня артефактор, чтобы проверить преданность или погубить предательницу.

Это гнетущее ощущение усиливали трудности пути. Мы шли по пустошам, сознательно выбрав дорогу вдали от людских поселений, но изредка проходили мимо развалин поселений эльфийских. Там старались не задерживаться. Ощущение могильника сочеталось с отвратительным чувством, что за нами следят. Ему нашлось объяснение, когда я заметила свисающий с ветки дерева улавливающий магию артефакт. - Это еще со времен войны, - повел плечом Эдвин. - Слабый, старый. Нас не отследит из-за амулетов.

Он говорил твердо, спокойно, причин не доверять его суждению у меня не было. Но напряжение возрастало с каждым часом пути, с каждой новой черной бляшкой, свисающей с ветки. С каждой новой обнаруженной магической ловушкой. Этих следов войны было значительно меньше, но они впечатляли своей долгой жизнью и сохраненной смертоносностью.

Рядом с первыми двумя мы делали привалы. Эдвина заинтересовали эти капканы. Я смотрела на старые, выцветшие нити еще крепкого волшебства со страхом. Он - с исследовательским азартом. Погрузившись в вычисления, виконт не замечал никого и ничего, ушел в мир формул. Но потом, когда он делился своими открытиями, у нас хоть на время появилась тема для беседы. Это больше раздражало, чем радовало, ведь два дня до того мы почти не общались.

С того часа, как мы покинули дом, Эдвин сосредоточился на карте. Он слишком часто сверялся с ней, в этом я видела только предлог не разговаривать со мной. Ведь после десятка просмотров я могла изобразить карту довольно точно, хоть и не понимала значения нескольких написанных на старом эльфийском названий. В то, что зрительная память Эдвина настолько хуже моей, верилось с трудом, и вид артефактора, старательно изучающего карту на каждом привале, бесил. Но я молчала, не приставала с разговорами. Его редкие попытки завязать беседу отзывались негодованием, и я их достаточно резко пресекала. Особенно после того, как виконт в первую же ночь вне дома показал, какую роль определил мне. Тогда над нами пролетели птицы Серпинара. Они направлялись к замаскированному убежищу Эдвина, но сделали над нашим скрытым иллюзиями шалашом круг. Я отчетливо это ощущала. Виконт тоже. Окинув меня хмурым, полным недоверия взглядом, маг положил ладонь мне на грудь, взял немного силы для укрепления защиты временного жилья. Мы договаривались об этом до путешествия. Но тот факт, что меня на основании давнего разговора молча использовали в качестве накопителя магии, был не менее оскорбительным. Извиниться за это Эдвин, разумеется, не посчитал нужным.

До полудня четвертого дня путешествие было скорей скучным. А потом мы попали на болотце, встретившее нас нежитью и парой осклизней. Я никогда прежде так не радовалась бою.

Убитые в незапамятные времена, а теперь восставшие эльфы и инквизиторы воспламенялись от моих заклятий, осыпались грудами пепла. Осклизни дергались и заваливались на бок, когда их собственные отравленные иглы отражались от возведенных мной щитов и втыкались в слизистые бока болотных монстров. Их характерные взвизгивания смешивались с чавканьем тины под ногами четырех десятков поднявшихся мертвецов. Запах горелой плоти и кости смешивался с медовым ароматом растущего у ног розового торфяного цветка. Магические разряды хищно хлестали красным и пронзительно белым. Таким же мне виделся собственный дар, измененный многодневной усталостью, неизбывным раздражением и вытрепанный неопределенностью.

Я расходовала резерв, расплескивала магию, словно это был последний и самый важный бой в моей жизни. Скопившийся за последние недели гнев постепенно иссякал. Когда последний враг, поджаренный осклизень, в судорогах сдох у защитного барьера, почувствовала облегчение. Вдыхая полной грудью болотный, пропитанный гарью воздух, постепенно успокаивалась.

Когда мысли прояснились, сообразила, что за весь бой Эдвин не вмешался ни разу. Но, повернувшись к виконту, не сказала ни единого слова в упрек - все это время он стоял у меня за спиной, положив ладонь на мое левое плечо. А я так увлеклась сражением, что даже не заметила, как Эдвин отдавал мне магию, подпитывая резерв. Запоздало поняла, что моих собственных сил не хватило бы на сорок мертвецов.

Спасибо, - прошептала я.

Он легко кивнул, а низкий голос прозвучал мягко, ласково:

Ты великолепна в гневе и прекрасна в бою. Но мне большенравится, когда ты улыбаешься.

Я обхватила его обеими руками, уткнулась лицом ему в грудь и расплакалась. Злость сменилась сожалением, все разрушительные эмоции ушли. Вдруг стало очевидно, что сама последние дни отталкивала Эдвина, ограничивала общение. Что обижала его этим, вынуждала заниматься картой и расчетами. Ведь и ему не хотелось постоянно натыкаться на мои колючки. Было совестно и горько.