Исправление настоящего (СИ) - Терновский Юрий. Страница 5

— Такое ощущение, — проговорил тихо Иван, — что меня посадили в гинекологическое кресло, задрали ноги к потолку и…

Офицер что-то сказал своему напарнику и приказал Ивану жезлом остановиться. Тот включил правый сигнал поворота и стал притормаживать, наблюдая в боковое зеркало, как инспектор поправил свой автомат и направился следом.

— И почему я их так не люблю? — вздохнул Иван. — Вот ведь смотришь в зеркало, люди как люди, и этот тоже издалека на человека похож, а как подойдет ближе, так… Кстати о птичках, банк-то мой прикрыли, лицензию отозвали и все активы заморозили, так что на данный момент я гол как сокол. Не сегодня, так завтра на самого уголовное дело заведут, а здесь еще и ты так не вовремя со своими проблемами. Впрочем, дрянные дела всегда не вовремя, как и смерть. И еще… про деньги, что якобы ты спер, так это я не со зла, не принимай близко к сердцу.

Полицейский был почти уже возле самой двери «Майбаха», когда автомобиль рванул с места. Визг от стираемых покрышек был такой, что даже встревоженные вороны с недовольным карканьем сорвались со своих деревьев, чтобы уж совсем предать драматизма картине. Офицер еще даже успел схватиться за дверную ручку, но было уже поздно. Приземление было тяжелым, он успел сделать еще несколько больших шагов в падении, прежде чем встретиться лицом с асфальтом, но это были уже его проблемы: содранный в кровь подбородок и ладони, разорванный на брюки, выбитое колено и много прочих ссадин. Зато не подкачал второй офицер, видящий такую творящуюся прямо на глазах у него несправедливость со своим напарником, он то и открыл стрельбу на поражение. Вот тебе и драконовые инструкции… Длинная автоматная очередь прошила воздух.

— Со второй машины тоже бьют, — почти спокойно заметил Погорел, чувствующий себя в подобных ситуациях тем лучше, чем эти ситуации были хуже. — Бери правее, догонят!

Поворот руля и вот уже тяжелое авто послушно уходит вправо, тараня полицейский «Форд» и отправляя его по касательной между деревьями почти в парковую зону через ограждения, урны и прочее. Трансформеры отдыхают со своей компьютерной графикой! Однако на хвосте уже сидит другой полицейский «Форд», почти как в том воздушном бою про космические войны, стреляя уже на поражение.

— Пригнись, — орет дико Иван, уходя от погони, можно подумать, что дверца спасет.

В бессильной злобе на самого себя, что повелся как мальчишка на это безрассудство, Киру не спасет и себя потеряет, Погорел согнулся пополам, лишь бы только ничего этого не видеть и не слышать, зажал голову руками и начал готовиться к самому худшему. И тут же почувствовал, как неведомая сила прижала его к спинке сиденья, это «Майбах» стал стремительно набирать скорость, делая, скорее всего, последнюю и самую отчаянную попытку вырваться из западни на свободу. Тщетно… Одна из пуль попадают через открытое окно водителя в цель, окрашивая салон в красный. И вот уже увесистый автомобиль, теряя управление, таранит речное ограждение набережной и с фонтаном взметающихся вверх брызг ныряет в мутную воду безвременья Москва-реки. Из которой когда-то, говорят, водовозы развозили на своих лошадках питьевую воду прямо по домам, а к самой реке были сделаны даже специальные съезды, чтоб ведрами в бочки не таскать. Врут, наверно…

Глава 37

Майор полиции устало поднял тяжелую голову, чтобы получше разглядеть сидящего напротив гражданина в грязной одежде. Хоть и устало, но все же почти профессионально его взгляд скользнул по заросшей щетиной физиономии задержанного, задержался немного на лбу, изучая свежий шрам, пробежался по царапинам на лице, прошелся по дорогим часам на правом запястье и снова вернулся к бумагам на столе.

— Так и будем молчать, гражданин Лапшин, — произнес он спокойно хриплым голосом.

— Лапшин? — задержанный удивленно взглянул на офицера.

— Забыл свою фамилию?

— Помню, — отозвался хмуро допрашиваемый.

— Так и запишем, — удовлетворенно пробурчал майор. — Сдается мне, Лапшин, — майор сделал ударение на фамилии, — что где-то мы уже встречались, не напомните?

— Я не барышня, чтобы с мужиками встречаться, — огрызнулся задержанный.

— И это все? — задал очередной вопрос майор, разбираясь попутно с бумагами на столе и, не получив ответа, уже более осмысленно вонзил свой взгляд в наглеца. Теперь в его глазах появился даже какой-то интерес к субъекту, который ему откровенно хамил, что совсем не укладывалось в местные правила хорошего тона. Наглец или дурак, вздохнул майор, с сожалением глядя на подследственного. Или полный идиот, что еще хуже. Массивные веки устало прикрыли уставшие глаза следователя, спасая от неприятной действительности. И вот с такими типами ему приходится работать.

— Так и запишем, — вздохнул он устало, — что сотрудничать со следствием гражданин отказался.

— Есть тело, шейте дело — проговорил тихо задержанный, — кажется так у Дюрренматта, дословно не помню.

— Чего?

— Да так, — хмыкнул идиот, пожимая плечами, — ничего…

— Хорошо бы, если б так, но так не бывает. У нас за каждое «так» или пять, или в пятак.

— Кто бы сомневался, — задержанный снова вяло усмехнулся. — Если произвольного мужчину, достигшего 35-летнего возраста, посадить без всяких объяснений на 15 лет, то в глубине души этот бедолага все равно будет знать — за что сидит.

— Умно, — согласился майор. — А ты в сорок восемь тем более будешь знать, за что сидишь.

— В пятьдесят, — поправил майора Лапшин.

— Когда выйдешь, будет все семьдесят, — оскалился полицейский, видимо очень даже довольный своей шуткой.

Задержанный равнодушно пожал плечами, да хоть двести, люди все равно так долго не живут, отмечая при этом про себя, что хмельной взгляд майора стал почти уже осмысленным. Неужели трезвеет? А может и не пил вовсе, подумал он, просто устал с работы, майоры всегда устают, чтобы потом и выспаться в свое удовольствие в метро. Майор в свою очередь тоже подумал, что за время такое настало, что все вокруг врут и воруют, а когда берут за яйца, так еще и хамят. Нет на них Лаврентия Палыча. Он достал из ящика стола карандаш, пододвинул к себе листок с фотороботом какого-то разыскиваемого преступника и принялся подрисовывать портрету усики, потом бородку, рожки подрисовал, чтобы уж совсем сделать похожим на черта. Занятие увлекло. Понятно, что книжку про Мастера с этой его ведьмой Риткой он бы точно не написал, до конца и прочесть-то не с первого раза получилось, досматривал уже по телику, а вот преобразить реального человека в потустороннюю личность — это всегда, пожалуйста. Подумал и подрисовал еще жирным кругом огромный фингал вокруг левого глаза фотороботу, заштриховала черным один зуб и написал печатными буквами на лбу: «Не забуду мать родну», так и написал без последней буквы, чтобы уж портрет окончательно стал узнаваем. И все же, где он уже видел уже эту козлиную рожу с рогами? Майор откашлялся и полез ковыряться в носу, чего никогда не позволял себе при людях, сейчас был как раз такой случай. Как только что серьезное попадает в руки, вздохнул он, так сразу же жди и звонка сверху, что дело передается в вышестоящие инстанции под соответствующий контроль. Достали уже эти неприкасаемые, сломанный карандаш летит обратно в ящик, я размалеванный портрет в скомканном виде в корзину для мусора. Описав дугу, бумажный ком падает на пол и начинает потихоньку распрямляться. И хотя относительно конкретно этого типа, ухмыляющегося напротив, никто пока еще не звонил, настроение от этого не улучшалось. Задержанный без всякого интереса провожает взглядом полет комка и снова возвращается взглядом к черной точке на полу между кроссовками. Дождь за окном, мерзость в душе, гадость кругом — круговорот говна в природе! И почему все эти майоры и капитаны в органах такие одинаково усталые и тупые, думает он. Можно подумать, что вся жизнь в депрессии. Поэтому некоторые в пагонах и не выдерживают, двигают в гастроном и начинают там всех подряд мочить из табельного оружия, спасая несчастных от дальнейших поисков смысла жизни, а себя от опостылевшей действительности. Куда все катятся, что ни день, то новость об очередных расстрелах в школах, магазинах и на пляжах. Одни стреляют сами, другие предпочитают сами взрываться в толпе, как недавно в Турции, неужели на всех так воинственный Марс так действует, приблизившийся так близко, что без войны уже и никак? Кто идет сейчас в органы? Пятьдесят процентов — желающих подзаработать, крышуя всяких и обдирая попавшихся как липку, еще — сорок — униженных и оскорбленных коротышек и недобитков, хватанувших от общества, начиная со школьной скамьи столько унижений и оскорблений, что за всю службу не отыграться. И лишь десятая часть — честные знаменские. Майор — скорее из уставших, решил задержанный. Тянет лямку, что деваться не куда, как тот капитан из кабинета вне времени, система под себя давно уже переделала, скорей бы на пенсию.