Луна желаний (СИ) - Горенко Галина. Страница 19

И в этот раз он не оторвал от меня своего темного взора. Его глаза притягивали, и я тонула в них, словно в топком омуте, не в силах противиться вожделению, которое он источал. Моя голова кружилась, дыхание участилось, грудь потяжелела и соски, ранее сжавшиеся от холода, теперь затвердели от желания. Томление и похоть, вот те чувства, что он вызывал во мне.

— Карима***, - громко обратился ко мне брюнет, хищно сверкая глазами. Звуки вновь оборвались, словно невидимый дирижёр резко взмахнул палочкой, оборвав концерт, пристальное внимание к нам, обожгло кислотой, — я подарю тебе эту ночь…

— Благодарю, — отрезала я, сбрасывая пелену мнимого очарования, — но я не принимаю дешевых подарков.

y9DWnXtp

Полог тишины накрыл огромную стоянку, глаза мужчины, протягивающего мне руку, вспыхнули, на мгновенье задержавшись на моих губах, произнесших кощунственный отказ. Его ладонь сжалась в кулак, а затем он и вовсе убрал её, легко и непринужденно, словно не я, только что, оскорбила его отказом. Он улыбнулся, и в степь вернулись звуки, да только глаза его были напряженными, а зубы слишком плотно сжаты для искренней улыбки.

Да, красавчик, не часто тебе отказывают, да еще и прилюдно.

Я поднесла руку к голове, а затем и к тому месту в груди, где билось сердце и слегка поклонившись — покинула праздник.

Перед сном я проверила Туму, та стояла в загоне, по-прежнему — недостойная, чтобы пастись с другими, но моя.

Верная соратница, боевая подруга.

Я погладила лоснящийся бок, обняла гибкую шею и вскочив на рассёдланную кобылу дала шекеля. Разогнавшись, без моих указок, она перескочила через ограждение, презрительно заржав. Никакие оковы не удержат эту мощь в загоне.

Моя жемчужина.

Я слилась с ней на несколько леоров, превратившись в единую силу, презирающую оковы и устои, в дикой, разнузданной скачке, не опасаясь диких хищников. Небывалое скопление людей на стоянке кочевников на много миль распугало стайки мелких овшуров, и какие работорговцы сунуться туда, где столько разгоряченных, желающих драки мужчин?

Тума узнала родные места и словно задалась целью показать мне всю прелесть степи: буйно цветущий лишь по ночам роштар****, обволакивающий своим ароматом всё вокруг, мелкие водопады, с чистой, словно хрустальной, ледяной водой, отдающей разнотравьем и от которой, ломит зубы, полную ЛаЛуну, что касается голубым боком густой зеленой травки, словно целуя душистую зелень, перед тем, как ночь сменится восходом дневного светила. Едва на западе забрезжил рассвет, мы вернулись.

Праздник продолжался, но ряды гуляющих заметно поредели. Три оборота солнца празднуются родовые события, так гласят обычаи кочевых, и, если в первую ночь присутствие всех гостей обязательно, затем у главного костра собираются лишь желающие, но сейчас — я желала спать. Загоняя распутницу Туму в загон, я почувствовала на себе взгляд.

Тот же.

Не оборачиваясь, я растерла лошадь досуха и наполнив торбу водой — напоила.

Всё это время мужчина не двигался, выжидал, наблюдал. К нему примкнули несколько похожих, одетых в темные одежды и о чем-то тихо переговаривались. До меня с попутным ветром долетали лишь обрывки фраз, и я смогла разобрать лишь несколько слов. Они говорили быстро, спорили, решая кажется кто из них поскачет на Хатальламе, а кто на Бурувазе.

Об этих конях ходили легенды, слухи и домыслы. Родословная их была чище, чем первый снег, а древо породы***** разветвленное, словно кровеносная сеть. Оба скакуна принадлежали заводчикам алталиров, но вот в гонках участие принимать могут лишь обученные наездники.

Сила породы.

Краем уха я слышала, что Тан Арунаян несмотря на ухудшееся здоровье не отменил гонки через пустыню, несколько раз сегодня и вчера я слышала об этом от гостей «зубика». Два главных жеребца, лидера алталирской породы, соревновались с двумя сотнями лошадей, но в основном, они соревновались меж собой. Гонка проводилась раз в пять талей, и Хатальлам и Буруваз будут участвовать впервые, доказывая право называться верхушкой породы. Хотя в других гонках, они не раз становились победителями, сменяя на пьедестале лишь друг друга.

Лучшими из лучших.

Призы были притягательны и разнообразны.

От изумрудной диадемы и возможности получить потомство от одного из лидеров гонки до крупного денежного приза и признания лучшего заводчика. Тан лично следил за течением соревнований, которые были не просто скачками, это были гонки на выживание. Неподготовленный человек не продержится и суток, треть всадников пропадали без вести, треть теряла лошадей. Оставшиеся соревновались меж собой в выносливости, силе, хитрости, изворотливости, а порой и подлости.

К гонке допускались лошади обоих полов и любой породы, всадниками уплачивался небольшой взнос, твоё имя вносилось в реестр, и ты мог как покрыть свое имя вечным позором, так и прославить его на сенты. Арават с гордостью анонсировал участие среднего сына в Танской гонке, шутя предлагая мне посоревноваться с лучшим жеребцом табуна.

Я отшутилась, выдав положенный в этих случаях комплимент лошади и наезднику.

Именно в таком порядке.

Увольте, я не готова рисковать ради амбиций и тщеславия, хотя опыт этих скачек пригодился бы мне. Хотя… кого я обманываю, это было бы увлекательное приключение, и моя неусидчивость и любовь к неприятностям, которые находят меня сами, лишь сыграли бы мне на руку. Новый семестр начинался не скоро, Мо обещал мне помочь с бумагами по практике, и в летний сезон в Ориуме делать было решительно нечего.

К тому же изумруды всегда мне шли.

Чтобы попасть в выделенный шатёр, я должна была пройти мимо стоящих мужчин. Тот самый брюнет поднял руку, и остальные притихли на полуслове.

— Отверженная кобыла? — свита его противно захихикала. Жнец меня дери, как несси во время чаепития.

— Да, — ответила я имея в виду нас обоих. И брюнет понял.

— Никчёмная, — указал он на мою «жемчужину». — Не продлить род.

— Некоторым род лучше не продлевать, — открытым текстом нахамила я коннику. Вопреки его отвратительному высокомерию, внешность мне нравилась всё сильнее. В рассветных лучах, жесткая линия подбородка стала чётче, узкие скулы и покрытые темной щетиной щеки притягивали взор. Хотелось провести пальцем по колючей, загорелой коже, обрисовать упрямые губы, потрогать ямочку на правой щеке, убедиться, что она и правда есть.

Жаль, что он чванливый гордец.

Не прощаясь, я отправилась восвояси.

— Смерть, вот что ожидало б вас в пустыне, карима.

Я не обернулась. Но не принять этот вызов я не смогла.

Вероятно, я заглотила наживку, которую закинул мне кочевник.

Плевать.

Это будет весело.

*Хримгма — крепленое фруктовое вино.

**Урмари — уздечка, которая растет вместе с ребенком, дорогая и качественная, она служит поколениям.

***Карима — красавица.

****Роштар — мелкий лиловый цветочек, дающий на удивление много ароматического масла дивного аромата.

*****Древо породы — родовое древо, лошадиная родословная до 77 колена.

Глава 15. Легче всего место под солнцем уступается в пустыне

Лагерь участников пробега венчал шатер Тана.

Огромный, окрашенный в цвета танского рода, он словно крупный аметист в венце Арунаяна, выделялся среди прочих самоцветов, одна из его сторон поднялась в тот момент, когда мы с Тумой проезжали мимо. Невысокий, полноватый мужчина, в драгоценных одеждах, внешне ничем не выделялся среди бедуинов и туарегов таброна, но небывалая мощь, исходящая от него, подавляла. Карим Арунаян, Тан Расаяна, шестой эмир южных земель в новейшей истории был сильнейшим магом.

И судя по тому, какие ощущения вызывала во мне его сила — некросом.

По древнему обычаю Тан должен первым поприветствовать гостя, в том случае если он проигнорирует всадника, или не дай Великие отвернется, конник будет покрыт позором до скончания его жалкой жизни. Я не ожидала приветствия. Чужестранка на отверженной кобыле. К тому же не алталирской породе. Такие как Тума редко участвуют в Великих забегах, в этот раз шариахов лишь трое, Тирбиш, сын Тамира участвует на Джасире, лучшем жеребце их табуна. История его породы была прописана в книге Аруганаса*.