Луна желаний (СИ) - Горенко Галина. Страница 52

— Я не хотел подсматривать, — едва сдерживаясь, прохрипел он. Костяшки пальцев побелели, а красное дерево ширмы скрипело и крошилось.

— Хотел, — утробно засмеялась я.

И встала.

Приглашая и соглашаясь.

Миг и он подхватил меня на руки, впиваясь жесткими губами в мои и царапая щетиной нежную кожу. Поцелуй был исполнен такой страсти, что мы стукались зубами, кусали губы и ласкали языки друг друга, до тех пор, пока не начали задыхаться.

Едва переведя дыхание, мы прильнули друг к другу вновь. Мне мешала одежда любовника, добраться до его обнаженной кожи мне сейчас было так же необходимо, как дышать. Я неловко елозила пальцами по плотной ткани дхоти, пытаясь разорвать, но цеплялась за вышивку и от того злилась еще сильнее. Азам буквально оторвал меня от себя, и подняв на вытянутых руках замер, любуясь и опаляя темно-фиолетовым взором. Цвет его глаз откровенно пугал, почти черный, с множеством крошечных искр, но все опасения вылетели из головы, когда его горячий рот сомкнулся на одном из моих сосков, вышибая воздух. Я громко застонала, теряя остатки разума и выгибаясь на встречу приветливым устам.

Мои волосы мокрыми прядями обнимали обнаженное тело, а любовник, слизывал с кожи капли, утоляя свою жажду и распаляя мою в сто крат сильнее. Я прижала его голову руками, запутавшись в расслабленном узле длинных волос, стараясь вдавить его еще сильнее. Он целовал нежную кожу груди, шеи, ключиц, живота сводя меня с ума. Я сильно рванула его за основание косы и поймав его шальной взгляд просипела, надеюсь требовательно, а не жалобно:

— Не могу больше, хочу тебя.

Обняла ногами талию, притягивая его еще ближе, чувствуя обнаженной плотью его возбуждение и желая слияния как никогда. И он не разочаровал меня томительным ожиданием, а спустя пару незатейливых манипуляций ткнулся твердой головкой в мой вход, дразня, заставляя терять контроль. Я сжала пальцы, больно царапая шею, требуя отменить промедление, но негодяй лишь засмеялся, лаская навершием мои створки, вызывая безумный отклик и неистовое наслаждение.

А затем вошёл. Резко. Бескомпромиссно. На всю длину.

Наконец-то.

Внушительный размер лишь на доли квази вызвал дискомфорт, но лишь до того момента, как мужчина не начал двигаться, погружаясь и отступая, насаживая и высвобождаясь. Это было так прекрасно, что я потерялась в ощущениях, взмывая к небу и не желая возвращаться, я подчинялась ритму, но опорой мне служили лишь его плечи, так как Азам по-прежнему держал меня на весу. Кажется ему нравился контроль, а мне нравилось, что ему нравится.

Трение меж нашими телами доставляли мне дополнительное наслаждение, а удовольствие стремилось выкипеть, пронзая молниями место нашего слияния. Я кончила, быстро, но так остро, что голова моя закружилась и мне пришлось до крови закусить щеку, потому как моё состояние грозило потерей сознания. Я не могла даже кричать, а сжав зубами щеку я охала, силясь не задохнуться и боясь потеряться в ощущениях.

Тем временем покинув мою глубину Эмир в несколько решительных шагов опустил меня в россыпь подушек. Они приятно холодили пылающую кожу, но я не успела привыкнуть к этим ощущениям, как пожар внутри разгорелся с новой силой.

Тан внял моим мольбам и скинул свое одеяние, долгожданно прикасаясь ко мне обнаженной кожей. Я царапала его и просила не останавливаться, выгибалась на встречу и требовала продолжать, я вбирала в себя его и мне было мало, а когда Азам погладил круговыми движениями набухшую жемчужинку капитулировала еще раз, а следом и он, изливаясь вглубь и приминая меня своей тяжестью к мягкому ложу из пестрых подушек.

*Аква (aqua) — вода.

Глава 40. Если ты во что-то не веришь, то это не значит, что этого не существует.

Я лениво обводила черты лица любовника, рисуя пальцами по темным бровям, прямому носу, пухлым губам, жесткому подбородку, острым скулам…

Мне хотелось целовать его вновь и вновь, но я боялась нарушить какую-то удивительную близость неуместным движением или чрезмерной настойчивостью, мне не хотелось спугнуть момент, что бы он воспринял мою благодарную ласку, как руководство к действию. Поэтому я как заколдованная, прислушивалась к тактильным ощущениям, наслаждаясь контрастом мягких губ и грубоватых подушечек пальцев. От начала большого до конца указательного у моих пальцев на обоих руках шли жесткие мозоли, характерные для всех мечников, но Азама это не смутило. Он прижал своей ладонью мои и зацеловал каждый бугорок, нежно прикусывая и влажно проводя языком, вызывая ниже живота сладкие спазмы.

— Анима, — заговорил он, впрочем, не отпуская мою руку, — ты хочешь к морю?

Я знала, что если мы не пойдем, то не остановимся, и по большому счету, продолжения страсти хотелось сильнее, именно поэтому я ответила:

— Хочу.

Вот такая я противоречивая.

И когда мы наконец-то покинули шатер, ЛаЛуна уже показалась во всем ледяном великолепия, расцвечивая бледно-голубым море и создавая таинственный флер обыденным предметам. Я разулась и пошла босая по прибою. Вода лизала мои ступни, погружающиеся в песчаную гладь, шипела и пузырилась, съедая мои следы, словно заметая преступную халатность, Азам шёл рядом, не говоря ни слова в уютном молчании.

А потом он сделал то, от чего моё каменное сердце тревожно ёкнуло — переплел свои пальцы с моими и поцеловав каждую из костяшек, оставил сомкнутыми наши руки.

Я улыбалась, радуясь свежему бризу, когда услышала частый перестук конского топота.

Я обернулась назад, туда, откуда шёл звук и увидела всадницу, скачущую на кобыле. Лошадь припадала на переднюю ногу, но поддерживала быстрый темп, словно не желая расстраивать хозяйку. Рыжие волосы девушки, собранные в косу — запылились, как и мужская одежда, надетая на ней, стройная, но не хрупкая сильная фигура была явно напряжена, сурово сведенные темные брови и сжатый в жесткую линию рот, выдавали обиду… Всадница пронеслась мимо нас, не оглядываясь, но так близко, что я могла бы дотронуться до неё рукой, провести по взмыленному боку кобылы, дернуть за рыжий кончик косы, но я увидела лишь блеснувшие в её глазах непролитые слезы.

Мои слезы в моих глазах…

Снова виденье, откат к прошлому, горький эпизод. Кажется ни разу за всю жизнь мне не было так обидно, даже когда клятый братец демонстрировал присвоенный венец, признаваясь в смерти родителей, даже когда ближайшая подруга предпочла убийство временному рабству, даже…

— Лисса, — услышала я взволнованный голос. Азам, видимо, уже не в первый раз обращался ко мне, а я на столько погрузилась в собственные мысли и анализ увиденного, что просто не услышала его, и, если бы он не тряхнул нашими сцепленными руками, скорее всего так бы и продолжила витать в облаках. — Всё в порядке?

— Да, просто утомилась… — почему-то я не могла пока заставить себя рассказать ему об этой маленькой отличительной способности. Я прекрасно осознавала, что рано или поздно о моём даре (или проклятье) станет известно, вот так же впаду в ступор где-нибудь посреди главной залы Танского Шатра и что прикажете отвечать? Но контролировать эту особенность просто необходимо, да вот боюсь любовник мне в этом помочь не сможет, слишком невероятно звучит то, что со мной происходит, хотя что со мной происходит, до конца, даже я пока не понимала. — Может вернемся?

Я довольно неплохо изучила теорию магии, собственно мне больше ничего и не оставалось, обширная практика была мне не доступна, а имея лишь жалкие крохи дара, приходилось использовать и их на полную катушку. Так вот ни в одном из более чем трех дюжин талмудов и бесчисленных количествах свитков — нигде не встречался такой дар, как у меня. Я явно могу видеть прошлое, и до определенного момента я считала, что привязка идет к конкретному человеку, ан нет, поразмыслив, я вывила некую закономерность, а произошедшее в походных шатрах подтвердило мою теорию.

Мы лениво нежились, валяясь в подушках. Тан читал какие-то письма-бумаги, отвлекаясь на обжигающий тай, я же просто наслаждалась его близостью и ничего неделаньем, дремала, давала отдых уставшему телу и перенапрягшемуся мозгу, лакомилась пряными сладостями и наблюдала из-за полуприкрытых век за мужчиной. Мне нравилось в нем все: как вспыхивают лиловым во время сильных эмоций его глаза, как сходятся на переносице смоляные брови, а лоб пронзают недовольные морщины, как он пьет тай, перекатывая его во рту словно бархатный вайн, как напрягается сильная спина, когда он тянется за очередной бумагой, как он смотрит на меня, когда думает, что я не замечаю, как поглаживает кончик рыжего локона, случайно попавшего в его руки или целует меня, без страсти, но с нежностью, обдавая горчащим ароматом обжаренных зерен и вечнозеленых специй.