Танец марионетки (СИ) - Кравченко Елена Евгеньевна. Страница 17

Анжелика закрыла глаза. Вспоминала, как ловкие руки старухи промывали раны, вытаскивали щепки, стрелы из тел. Однажды она видела, как Мелюзина скрепляла длинную рану на руке крестьянина: от плеча почти до локтя. Она тогда смотрела во все глаза и удивлялась её ловкости. Казалось, что колдунья вышивает на теле, так же как она в замке на шелке. Ноздри Анжелики трепетали и уголки губ слегка подрагивали, так остро было воспоминание из детства. И это воспоминание, как ни странно, не повергло её в ужас, как было недавно. А наоборот, придало ей сил, возродило желание действовать, а не идти на поводу у событий.

— Альфонсо, — услышала она глухой голос мужа, — помогите мадам дойти до её комнаты.

Анжелика открыла глаза. Жоффрей больными от горя глазами смотрел на неё: «Что она здесь делает! Ей здесь не место. Она только пришла в себя после потрясения и болезни. Весь этот ужас опять отразится на ней… и малютке». Он, видимо, подумал, что ей стало плохо. Но он неправильно истолковал её состояние. Анжелика вернулась в то время, когда от Мелюзины и в какой-то степени от неё зависело, будут ли жить эти исколотые, истерзанные, избитые, разрубленные наемниками люди.

Управляющий подошел, чтобы подать ей руку, но графиня отвела её в сторону и спокойно сказала:

— Альфонсо, уведите всех из помещения. Останьтесь только вы и Марго, остальные пусть рыдают и ждут на улице, — резким тоном, не позволяющим отвергать её приказание, произнесла произнесла она.

И не обращая больше внимания на слуг, приблизилась к лежащему на полу телу.

Она опустилась рядом с ним на колени. Жоффрей уже снял свой пурпуэн, скатал его и положил под голову Куасси-Ба. Анжелика кивнула, как бы подтверждая правильность действий мужа. Она нагнулась над головой слуги, внимательно посмотрела ему в лицо — вокруг глаз появились лиловые тени. Осторожно подняла веки и вгляделась в зрачки. Затем положила руки ему на голову и легкими движениями пальцев пробежалась под волосами. Сзади была опухоль от удара. Видимо, она была причиной его бессознательного состояния. Но раны не было. Значит, это может подождать.

Хотя Анжелика и дотронулась до головы мавра совсем легко, тот дернулся и открыл глаза. Он поднял их, затуманенные болью, посмотрел на графа де Пейрака и прошептал:

— Хозяин, я виноват…

— Все хорошо, Куасси-Ба, не волнуйся, главное, ты жив. — произнес граф и сжал зубы.

Мавр хотел приподняться, но застонал и откинулся на пол. Он увидел наклонившуюся над ним Анжелику и удивленно прошептал: «Каспаша»…

Анжелика положила ладони на виски мавра и, смотря ему прямо в глаза, тихо и четко говорила:

— Все будет хорошо, Куасси-Ба, ты поправишься. А сейчас лежи спокойно и не пытайся встать. Тебе будет больно, может быть, очень больно, но ты сильный, ты справишься. Зато потом ты снова станешь ловким и умелым помощником твоего хозяина.

Куасси-Ба расслабился и закрыл глаза. Казалось, боль немного отступила. Затем Анжелика повернулась к ране, мягко отвела руки Жоффрея и приподняла слуги. Она коротко вздохнула, крепко сцепила зубы — то, что она увидела, было ужасно. Правая сторона живота разорвана. Рана казалась не слишком большой и длинной, но края её были рваными, неровными. Анжелика повернула голову и посмотрела — обо что он мог так пораниться. Край стола был в крови. Значит, взрывом его швырнуло на угол стола, на который он и наткнулся. Проехался по нему животом, еще больше расширяя рану, и, падая, сильно стукнулся головой. Кровь, несмотря на то что Жоффрей прижимал рану, постоянно сочилась. Натекла уже целая лужа. Но внутренние органы были не повреждены. Иначе она ничем не смогла бы помочь.

Графиня подняла голову и посмотрела в глаза мужа:

— За доктором послали? — уверенная, что так и есть, спросила Анжелика. Удостовериться никогда не лишне.

Де Пейрак вглядывался в жену чуть прищурившись, оценивая её состояние и действия. Она не закричала, как слуги, не упала в обморок от вида крови. Почти бестрепетно осмотрела ужасающую рану. Она говорит абсолютно спокойным голосом, ровным и твердым, желающим познать истину. Не осознает произошедшего? Или… Он не мог этого сказать.

— Да, послали, — сказал он, наконец, решив подождать с оценкой вида и действий этой не всегда понятной ему женщины.

— Когда прибудет Перрье?

— Через полчаса, воможно позже, — у графа дернулся уголок рта. — Его сейчас нет в городе, за ним поехали. Послали за цирюльником.

— Он истечет кровью, даже если наложить повязки, рана слишком глубокая. И может не выжить, если за него примется цирюльник. — с горечью произнесла Анжелика.

— Идите к себе, мадам. — мягко сказал Жоффрей. — Я с ним побуду.

Анжелика, не обращая больше внимания ни на него, ни на его слова, опять прикрыла глаза и задумалась. Сможет ли она с этим справиться? Осуществить то, что лишь однажды видела. Если она что-то сделает неправильно, то мавр умрет, умрет друг Жоффрея. Муж ей этого не простит. Если она ничего не будет делать — он тоже, скорее всего, умрет. Или от потери крови, или от загнивания раны, обработанной цирюльником, а не врачом. Нет, от потери крови, может, и не умрет. Но поправляться будет долго и мучительно, это подорвет его здоровье.

— А есть ли у меня все необходимое? — подумала Анжелика. Она вспоминала, что может понадобиться… Стручки акации?* Какое счастье, что она собрала семена после той истории со служанкой. На всякий случай, Катрине уже ничем — увы — нельзя было помочь. Вот он этот случай и настал. — Игла! Нужна гнутая игла… Есть! — обрадовалась Анжелика. Она просила Марго сходить к кузнецу и загнуть с краев одну из её длинных стальных игл. Все решили, что это блажь хозяйки. Но она видела что-то похожее у мастера, который чинил тюфяк и обивку. И ей захотелось, опять же, на всякий случай, иметь такую иглу. Вдруг пригодится сшивать неудобные края рукоделия. Если есть надежда, то она должна её использовать. Может быть ей удастся это сделать и Куасси-Ба будет жить. Она решила, если что, пусть вина будет на ней, но она должна использовать шанс.

Анжелика повернулась к слугам стоящим у стены и с изумлением смотрящим на нее: благородная дама на коленях перед мавром в луже крови, от одного вида которой мурашки бегали по телу и хотелось кричать или убежать.

— Марго, быстро принесите мою корзинку для рукоделия, корпию и полотно для перевязки, чистые тряпки и полотенца. Еще, Марго, у меня в столике под зеркалом есть порошок из стручков акации. Его тоже принесите. Только поскорее. Да не стойте же и не смотрите, поторопитесь. Он не может ждать. — кивнула она в сторону Куасси-Ба. — Альфонсо, принесите таз с кипяченой водой, маленький котелок, маленькую ложку. Бутылку самого крепкого вина.

— Какого вина, мадам? — ошарашенно спросил управляющий.

— Не имеет значения. Главное, чтобы он сразу опьянел и уснул, — сквозь зубы проговорила Анжелика.

— У нас есть немного рома, — произнес де Пейрак, смотря на жену. Он не мог понять её распоряжений, её действий, но решил пока не мешать. Он сам видел, что Куасси-Ба стало легче, когда она словно колдовала над ним. Остановить Анжелику он всегда успеет.

— Вот и принесите, Альфонсо, самое крепкое что у нас есть. Пусть будет ром.

Альфонсо растерянно посмотрел на графа, тот кивнул. Анжелика почти с гневом оглянулась на мужа, увидев эти переглядывания:

— Я должна каждый раз спрашивать у вас разрешение отдать приказ?

Жоффрей де Пейрак пристально смотрел на жену: она явно что-то задумала и собирается это осуществить. Во всяком случае, она вышла из своего безразличного состояния и проявляет эмоции. А это уже хорошо, несмотря на ужас происходящего. Ему совсем не нравилась та Анжелика, которую он видел в последнее время — безучастно скользящая по дому тень. Эта Анжелика была ему незнакома — решительная, властная, бескомпромисная. Но зато живая.

— Нет, мадам, просто слуги не привыкли видеть вас при таких обстоятельствах и растеряны. Впрочем, как и я, — тихо добавил он.

Анжелика кивнула, приняв объяснение.