Толстолоб (ЛП) - Ли Эдвард. Страница 37
Александер затушил окурок.
- Если тронешь ее, получишь в "бубен" так, что увидишь звездочки.
- Да? - Очередной смешок. - Посмотрим. Ухмылка осталась, темные глаза сузились. А потом...
- Лучше не надо... - спокойно предупредил Александер.
Потом этот бородатый и волосатый парень резко протянул руку вниз и схватил Джеррику за левую грудь. Та поморщилась, вскрикнула и...
ШМЯК!
... Александер со всей силы двинул парню в челюсть. Тот отлетел назад, взмахнул руками и приземлился на стол, сломав его. Затем сполз на пол.
Александер поднялся на ноги, сжимая кулаки, но с выражением полного умиротворения на лице.
- Как насчет тебя, толстяк? - обратился он ко второму парню. - Тоже хочешь?
Тот сделал неуверенный шаг вперед и, заикаясь, произнес.
- Я... я сейчас башку тебе отобью, священник! Я...
Александер слегка улыбнулся. Его левая рука метнулась вперед, схватила жировую складку на животе толстяка и крепко сжала. Парень взвыл. Затем кулак Александера жестко соприкоснулся с его челюстью.
ШМЯК!
Это был странный звук, будто бита ударила по бетонному полу. С искаженным от боли лицом толстяк тоже отлетел назад и упал.
- Убирайтесь отсюда, пока я не разозлился, - сказал Александер и ударил ногой в зад отползающего бородача. - Вы же не хотите опоздать на вечернюю поверку в исправительной школе, верно?
Оба поковыляли в сторону двери, ворча и пошатываясь. Отовсюду неслись смех и аплодисменты.
- Это было... великолепно, - радостно сказала Джеррика.
- Моя рука так не считает, - ответил Александер, встряхивая кистью. - Будто бил ей по здоровенным камням. У этих парней, наверное, бетон вместо мозгов.
Затем он сокрушенно посмотрел на сломанный стол, вздохнул и вытащил епархиальную чековую книжку.
- Извините за причиненный ущерб, - сказал он заскорузлому бармену за стойкой. - Католическая церковь будет более, чем счастлива возместить
- Забудьте, святой отец. - усмехнулся бармен. - Поверьте, этот стол стоит того, чтобы, наконец, посмотреть, как кто-нибудь надерет зад этим двум бакланам. Спасибо! Принесу святому отцу и его подруге еще один кувшин - за счет заведения.
- Вот, спасибо, - обрадовался Александер. - Он снова сел рядом с Джеррикой. - Это чертовски мило с его стороны, выкатить нам халявный кувшин.
Но Джеррика все еще оставалась под впечатлением от его подвига.
- Вы просто улетный. Поверить не могу, я только что увидела, как католический священник отмудохал двух деревенщин.
Александер снова закурил, пожал плечами.
- Иногда с такими парнями нужно быть жестким - это единственный способ преподать им урок. Но вот, что я вам скажу, когда я был в их возрасте, плохие парни были гораздо хуже.
С улицы донеслось рычание тяжелого двигателя. Затем визг шин.
Александер усмехнулся себе под нос.
- Не, думаю, нам больше не придется о них беспокоиться.
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ 1
Толстолоб был снова возбужден и голоден. Он целый день шел по лесам, холмам и долинам, и Нижний Лес, где Дедуля растил его, казался ему уже дальше, чем луна.
Да, Нижний Лес остался позади. Он больше не был его домом.
Внешний Мир - вот, где был теперь его дом...
Солнце садилось, унося с неба свой красивый яркий свет. Наступала тьма. И пока Толстолоб топал через заросли кустарника, он вспоминал Дедулю и все, чему старик научил его. У Дедули был старый грузовик, и время от времени он уезжал и возвращался с какой-нибудь деревенской девкой, которую подбирал голосующей на дороге, или вроде того. Именно так Толстолоб узнал, откуда берутся дети, и о том, как кидать девке "палку". Конечно же, у Толстолоба никогда не получалось так, как он себе это представлял. "Итить-кудрить, сынок!" - воскликнул однажды Дедуля, посмотрев, как Толстолоб трахает какую-то телку. "Ну и подарил тебе Господь "петушка"! Огромный, как скалка Бабули Мейер! Наверное, никогда не сможешь правильно кончить с таким большим "петушком"! Нужно трахать их, кончать в них, Толстолоб, и делать им ребенка! Не нужно убивать их!" Толстолоб был расстроен. Он хотел делать все правильно, но у него ничего не получалось. Его член у него был таким огромным, что девки умирали. А так, со слов Дедули, не должно было быть. Но что он мог поделать?
Его мысли снова вернулись к тому громкому гулкому голосу, который он слышал, говорящему: "ПРИДИ". Толстолоб не знал, в чем именно смысл его жизни, но понимал, что не будет ничего плохого в том, чтобы пойти на этот голос. Именно это он и делал! Проходил по нескольку миль ежедневно, совершенно не понимая, куда он идет, но, тем не менее, шел. "Однажды смысл жизни позовет тебя, Толстолоб", - сказал ему Дедуля перед тем, как помереть. "И ты должен последовать за ним".
В небе полыхнула зарница, и Толстолоб снова услышал Голос.
"ПРИДИ", - произнес тот.
И Толстолоб шел. Только сейчас ему хотелось кое-чего другого, понимаете, а еще он был голоден.
И тут он увидел маленький фермерский домик.
2
- Вот это хорошая девочка, вот это моя детка...
Нед слушал, съежившись в темноте своей комнаты.
- О, Папочка! - кричала во весь голос его сестра. - Мне больно!
- Ну же, дорогая, - раздался голос их отца. - Тебе нужно уяснить, что в жизни бывают некоторые слегка неприятные вещи. Но это пустяки. Ты привыкнешь.
Это происходило почти каждую ночь. Папочка приходил с фермы с большой зеленой сеялкой или сенным прессом, сидел и потягивал свою "самогонку", пока не всходила луна. А потом всегда случалось это.
Неду было тринадцать, Мелиссе - двенадцать. Их Мамочка умерла пару лет назад, от рака, как сказал им доктор. И с тех пор в доме стали твориться какие-то ненормальные вещи.
Маленький Нед знал, что это ненормально, поскольку не слышал в школе от других детей, что такое бывает. Поэтому Нед молчал, не хотел, чтобы его друзья считали его семью ненормальной.
Однако это происходило снова и снова...
Папочка всегда начинал с Мелиссы. Нед никогда не видел, что он с ней делал, но догадывался. "Папино время, Мелисса", - всегда говорил Папочка. От него несло той ужасной "самогонкой". Нед ждал в своей комнате, когда наступит его черед. Он слышал, что происходит. А иногда Папочка становился очень злым, и Нед слышал резкие влажные шлепки! Это Папочка бил Мелиссу по лицу, когда она плакала или на что-то не соглашалась. Нед знал это, потому что с ним было такое же обращение.
- Вот так, сладенькая, - говорил Папочка по другую сторону стены. - А теперь пришла очередь твоего братца.
Мелисса плакала, пытаясь подавить всхлипы. Папочка почти всегда пускал ей кровь, и это неудивительно, потому что с Недом было то же самое.
- Хорошая девочка. Вот это папина хорошая девочка. Больно больше не будет, милая. Папочка закончил.
О, нет, - думал Нед. Потому что когда Папочка говорил так, это значило, что наступил его черед.
Нед делал единственное, что мог: молился Богу. "Уповайте на Господа вовеки", - говорил отец Карпинс каждое воскресенье в церкви, до того, как ее закрыли. "Верьте в Бога, и он поможет вам". Нед верил в бога, и молился каждую ночь, но с тех пор, как мама умерла, Бог ни разу не ответил на его молитвы.
Дверь с щелчком открылась. Свет из коридора ворвался в комнату, упав на лицо Неда.
- Папино время, сынок...
Он давно уже перестал сопротивляться. В противном случае папа избил бы его.
- Ты знаешь, что делать, - сказал Папочка.
Он шагнул вперед, и его торчащая штуковина качнулась.
- Будь хорошим мальчиком, и сделай своему Папочке приятное.
Голый и дрожащий, Нед наклонился вперед. Он не хотел делать это, но - Боже! - он не хотел быть избитым. Папочка бил сильно.
- Хороший мальчик. Вот это хороший сынок...