Триумф - Веснина Елена. Страница 27

— Расскажи мне все, что ты знаешь о ней, — попросила Доминика.

— В нашем мире «деловые люди» все друг друга знают. Разумеется, я знал, кто такая Надежда Косарева, но наши интересы не пересекались. До недавнего времени. Однажды она пришла ко мне и предложила выгодную сделку — найти покупателя. Она решила продать своих детей.

Доминика вздрогнула:

— И ты… согласился?

— Да. — Воцарилась долгая пауза. Самвел вздохнул. — Я и сам не могу сейчас об этом вспоминать без содрогания. Я тогда был другим человеком. Меня интересовали только деньги. Тем более что на мне была чисто диспетчерская обязанность — свести и познакомить продавца с покупателем. Предмет сделки меня, признаться, волновал мало. Пока я не увидел этих детишек воочию… Я увидел детей, и мое сердце екнуло. Потом произошло еще одно событие, которое окончательно перевернуло мне душу и изменило мои представления о мире.

— Твои отношения с Косаревой… Извини, не знаю, как спросить… — замялась Доминика.

— Да, в последнее время наши отношения были довольно близкими. Она очень привлекательная женщина. Опутала меня своими чарами, расставила сети, чуть не поймала — замуж за меня собиралась.

— А ты?

— Бог отвел… Конечно, я не безгрешен, но бизнес — это бизнес, а семья — это святое. Я — старый романтик, верю в любовь, в дружную крепкую семью. Бог надоумил не пускать в сердце эту лживую алчную змею. У этой женщины любовь одна — деньги.

— Знаешь, мне кажется странным, что базарная девчонка смогла провернуть довольно сложную финансовую комбинацию и обыграть меня, — заметила Доминика. — Я сразу почувствовала, что за ней кто-то стоит.

— Теперь я понимаю, — кивнул Самвел. — Я несколько раз заставал Надежду за компьютером. Меня тогда очень удивило, что вчерашняя зэчка легко с компьютером управляется. Косарева — талантливая женщина. Но ее талант — криминальный. Поэтому она опасна вдвойне. Тогда я не придал этому значения, я имею в виду ее интерес к биржевым операциям…

— Ты тогда знал, что Косарева — мать Ритки? — спросила Доминика.

— Нет. Клянусь. После той программы, когда на Ритку покушались, она пришла взволнованная, расспрашивала о ней как о совершенно незнакомом человеке. Я тогда в шутку спросил, зачем она убила бедную Ритку.

— И что она ответила?

— Как всегда, отшутилась.

Доминика задумалась:

— Женщина, способная продать собственных детей, способна на любую подлость. Кстати, в рассказе Виктории Павловны фигурировал некто Крокодил. Ты знаешь его?

Знаю. Это сожитель Косаревой.

— Тоже криминальный элемент?

— По крайней мере, был, — стал рассказывать Самвел. — Он помог Косаревой детей украсть. А потом выяснилось, что это от него она девчушек родила. Я думаю, с тех пор он изменился. Когда во второй раз Косарева сама детей похитила, он мне помог вернуть их в детдом. Я видел, как он плакал.

— Крокодильими слезами, — буркнула Доминика.

— А я верю в то, что человек способен измениться… — настаивал Самвел.

— Может, ты и прав. Но очень интересно, что у этой криминальной парочки произошло с Риткой? Мне это все одну сказочку напоминает: лиса Алиса, кот Базилио и наивный Буратино — наша Ритка.

— Здесь я тебе ничем помочь не могу, — развел руками Самвел. — И Виктория ничего толком не знает. Что нам известно? Известно только, что после этой истории Наташка Косарева исчезла из Радужного и объявилась у нас в городе уже как Ритка Калашникова.

— Понятно только то, что ничего не понятно, — рассердилась Доминика. — Я хотела найти ответы, а нашла новые вопросы. Ясно одно. Косарева, Крокодил и Ритка — звенья одной цепи. Вытащив одно, вытащим и другие. Но как это сделать? Где он живет, этот Крокодил?

— В Радужном.

— Хотелось бы мне с ним поговорить.

— Тебе выходить опасно. Я его могу сюда привезти, — сказал Самвел. — Жди.

Люба поднялась в офисную квартиру, чтобы разогреть себе обед. Вдруг сзади раздался шорох, стукнула дверь.

Но оглянуться Люба не успела. Чьи-то ладони закрыли ей глаза. Испуганная женщина дернулась, хотела закричать. Ладонь сползла с глаз и закрыла ей рот. Она, ни жива ни мертва, обернулась и увидела… Ваську. Люба тихо заплакала и осела на стул.

— Чего ревешь, дуреха? — спросил Васька.

— Ис-пу-га-лась.

— Раньше надо было бояться. Когда меня преступнику сдавала.

— Васенька, прости. Он меня ножом ткнул, смотри, отметина осталась. Я виновата перед тобой, но я…

Васька тяжело опустился на стул:

— Не реви. Ты все правильно сделала. Как по мне, лучше быть живым предателем, чем мертвым героем. По крайней мере, живой всегда исправит свою ошибку, а мертвый может только тихо лежать и молча собой гордиться.

— Я не предатель… я просто очень испугалась… бормотала Люба.

— А теперь пугаться нужно мне. Я теперь по твоей милости в бегах. Но ничего, что-нибудь придумаем. Ты его, конечно, опять не видела? — Люба отрицательно помотала головой, преданно глядя Ваське в глаза. — И голос не узнала? Тот ли это человек, что приходил в первый раз?

— Он и тогда, и потом говорил измененным голосом. Как будто через платок. Или в поднятый воротник.

Васька был недоволен полученной информацией:

— М-да, свидетель из тебя, Любовь, аховый. Только и годишься, что своих продавать.

— Васенька… — заголосила Люба.

— Прибереги слезы — над моим гробом плакать будешь. Учти, я люблю, чтобы на могилке цветочки цвели, веселенькие, такие, знаешь… обхохочешься.

— Лучше бы он меня зарезал! — взвыла Люба.

— В следующий раз, когда он к тебе с ножиком придет, ты об этом вспомни… Что же делать, что же делать… Я, кажется, надумал! — Василий набрал номер телефона. — Борька-друг! Ты мне друг или сосиска? Зови свою барышню, ту, с ящика, нужно перетереть один вопросец. Скажи, я согласен к ней на передачу. Нет, встреча — у тебя. Конец связи. Я так думаю: одно дело — зарезать Ваську с рынка, а Василия Ивановича, публичную особу, лицо, так сказать, канала — попробуй тронь!

Васька набрал другой номер:

— Петик? Дуй в офисную квартиру. Дело есть на миллион долларов.

После разговора с Сергеем Юлька решила поделиться своими проблемами с Петиком.

— Вот что, Петр, тут такая ситуация. Короче, меня хотят убить, сообщила она.

— Юлька, не паникуй, Сергей же забрал из газеты все снимки, — напомнила Диана.

— Ты что, дурочка деревенская? Они же у них в компе остались. Кто их знает, возьмут и напечатают. Я сейчас никому не доверяю… кроме тебя, Петр. Будь моим тело' хранителем. Пли-и-и-з.

Петик кивнул:

— Ну это, конечно, можно, пока я начальству не нужен. Но как только Ритка, того, выздоровеет, так я, сама понимаешь… Я что-то пропустил в сводках с фронтов? Ты мне все без утайки расскажи. Я должен знать врага в это, как его, лицо.

Юлька глубоко вздохнула:

— Ой, Петруша, а нельзя как-то без рассказов обойтись, это так долго. Ты просто побудь рядом, и нам будет спокойнее.

— Нельзя, — не согласился Петик. — Выкладывай все как есть. Вон одна уже домолчалась. Тоже все: не спрашивай да не спрашивай, а теперь с головой пробитой лежит.

— Ладно. На меня охотятся. Убьют, наверное. Как лишнюю свидетельницу.

— Как? — деловито спросил Петик.

— Меня отравить хотят! Клофелином! Мне теперь есть ничего нельзя! А так сразу сильно захотелось! Я бы сейчас колбаски домашненькой…

— А я бы рыбки фаршированной… — мечтательно вздохнула Диана.

— А ну вас, девки, с вашими колбасками! — возмутился Петик. — Я думал, у них что-то серьезное. А они издеваются!

— Мы договоримся с Амалией, пусть она разрешит тебе сидеть у нас в приемной и быть готовым отразить любой происк врага, — решила Диана.

Петик махнул рукой и вышел.

— Ну вот! Я опять без охраны! — возмутилась Юлька.

Увидев у себя в кабинете Юрия Владимировича, Амалия язвительно спросила:

— Юра, тебе плохо и нужен мой совет?