Жена Хана (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 39

  Артур выпустил меня внезапно, и я пошатнулась. Слезы градом катились по моим щекам. А он побледнел, казалось, его лицо стало землистого цвета.

  – Ребенок...ты была беременна?

  – Не притворяйся! Господи, как же я тебя ненавижу. НЕНАВИЖУ!

  Ему удалось меня сломать. Нет, это не я его раздавила, а он раздавил меня. Я бросилась прочь из кабинета. Мчалась, размазывая слезы по лицу, спотыкаясь, по лестнице. Мне тоже хотелось умереть. Я устала, я хотела к моему мальчику. Там мне будет хорошо. Там я смогу плакать и молиться. Я села за руль "тойоты" и рванула по трассе. Дождь бил в ветровое стекло, а по моим щекам катились слезы. Внезапно на повороте меня занесло, машину развернуло на встречную полосу, закрутило, швырнуло в сторону.

  – "Мамочка" – этот голос появился в голове, зазвучал в ушах, сквозь визг покрышек.

  – "Мамочка моя"…

  Я жала на тормоза, со всех сил, но дорога была слишком скользкой. Откуда доносится этот нежный голос? Где ты? Где ты, мой маленький?

  "Мамочка, не надо" – голосок умолял меня бороться за свою жизнь, а я устала, мне хотелось бросить руль и отправиться к нему.

  – Я хочу к тебе, – жалобно всхлипнула и посмотрела вперед. Меня неумолимо несло к боковому заграждению. Еще секунда – и будет удар прямо в лоб.

  "Не надо, мы скоро встретимся, я обещаю, обязательно встретимся, только не сейчас. Живи, мамочка, живи".

  Когда-то я тоже шептала моему малышу именно эти слова, но если он просит меня, разве я могу отказать? Я крутанула руль и "тайота" полетела в кювет, прочесала по кустам к деревьям и почувствовала сильный удар. Меня дернуло вперед, ремень безопасности впился мне под ребра. Раскрылась "воздушная подушка". Сработала сигнализация, она выла и выла, а я рыдала склонив голову на руль. Сегодня мой малыш впервые со мной заговорил. Все эти годы он даже мне не снился, а сейчас пришел ко мне сам. Мой маленький ангелочек.

ГЛАВА 17

  Самый сильный стресс я испытала, когда меня начали досматривать. Мне казалось, что у меня на лбу написано, что со мной что-то не так, что "я – преступница". Но все прошло обыденно. Мою сумку просмотрели, документы проверили, заставили сотовый оставить на проходной. Обходились со мной очень вежливо, даже сама не ожидала. До административного корпуса меня подбросил на служебной машине молодой оперуполномоченный Владислав Рыжов. Он, все время поправлял фуражку и бросал на меня любопытные взгляды.

  – На практику?

  – Да.

  – А звать как?

  – Анна Николаевна, – строго сказала я и сложила руки на коленях.

  – Медсестра? Не боитесь к нам?

  – Не боюсь.

  Опер провел меня узкими коридорами к канцелярии.

  – Оформить все надо по правилам. Платоныч трудовую книжку откроет, пропуск выдаст. Документы все при себе?

  Я с трудом за ним поспевала, озираясь по сторонам.

  – При себе.

  Пожилой мужчина, которого Рыжов назвал Платоновичем, задавал мне вопросы, что-то записывал в серенькую книженцию. Выдал мне пропуск, белый халат, шапочку и сказал, как пройти в санчасть. За дверью меня поджидал все тот же Рыжов.

  – Вы к нам из столицы?

  – Нет, до столицы еще не добралась.

  Я озиралась по сторонам.

  – Это административная часть, здесь безопасно. Заключенные делятся на тех, кто сидит в обычных условиях, стандартных камерах, и на тех, у кого лайтовые, легкие статьи. Последние как раз могут работать в санчасти: уборщиками, поварами. Так что тут опасаться нечего.

  Я кивнула. Да, многого я не знаю, несмотря на то, что прилично литературы изучила.

  – А вот и больничка.

  Санчасть находилась в другом корпусе и в самом деле походила на самую настоящую больницу, только с решетками на окнах.

  – Медперсонал у нас скудный не то, что вам по телевизору показывают и в газетах пишут. Главврач Петр Семеныч. Он же педиатр он же хирург и все что пожелаете. Есть его правая и левая рука Александр Иванович, но он сейчас на больничном. Медсестру уволили пару месяцев назад. Еще психолог к нам иногда приезжает.

  В санчасти имелась одна огромная палата, процедурная и кабинеты главврача, врача и медсестры.

  – Вот и пришли, – опер постучал в дверь одного из кабинетов, и я услышала недовольный голос:

  – Кого еще там принесла нелегкая?

  – Открывай Семеныч, я тебе пополнение привел.

  Дверь резко распахнулась, и я увидела низенького полного мужчину в белом халате с закатанными рукавами. Он грыз яблоко и внимательно меня рассматривал. Его лысина сверкала при ярком свете лампы.

  – Практикантка прибыла, – констатировал он и жестом пригласил меня в кабинет. Рыжов с нами попрощался и наконец-то удалился. Сразу даже полегчало, а то мне казалось – он ко мне конвоиром приставлен.

  – Анна Николаевна, значить, Анечка?

  – Приятно познакомиться, а вы Петр Семенович?

  – Семеныч, тут меня все так называют. Ну что, отличаются наши хоромы от ваших городских санаториев? Видала, как нас тут урезают – ни оборудования, ни рабочей силы. Все сами. Еще и медсестру уволили, так я тут дневал и ночевал. Слава богу, тебя прислали. А то и Андрей Иванович хворает – печень у него шалит.

  Семеныч сел за стол, достал из ящика еще одно яблоко и мне протянул.

  – Хорошие яблочки – белый налив. Витамины. Грызи.

  Я нехотя взяла яблоко, машинально протерла халатом и откусила.

  – Работы непочатый край. Еле справляюсь один. Значить так, ты пока освоишься, я тебя сильно загружать не стану. Рабочий день с восьми утра до восьми вечера. Есть обеденный перерыв. Питаемся из столовой, нам отдельно еду привозят. Ты у меня пока бумажками займешься. Там столько всего перебрать надо – анализы, карточки, справки. В общем отсортируешь. На каждого зэка заведена отдельная карта. Тут по большому счету по–настоящему больных редко встретишь, только с сезонными заболеваниями – типа ОРЗ, а так симулянты одни. Еще после разборок к нам попадают, а иногда сами себя увечат, чтобы тут отлежаться. Санаторий, блин, нашли, мать их так.

  Я слушала, молча, да и Семенычу мое участие в разговоре не особо требовалось. Он говорил о том, какие нелюди преступники. Что с ними надо построже. Никаких поблажек, не то на голову сядут и ноги свесят. Показал мне мой маленький кабинетик, заваленный ящиками из-под медикаментов и бумагами. Я понимала, что разгребать это все конечно буду я. Потом показал, где лекарства хранятся. Сказал, что наркотические препараты и снотворное – только по его предписанию. Все остальное на мое усмотрение.

  – В палате сейчас человека три лежит. Один палец сломал на ноге – на него ящик с инструментами упал, другой с вирусной инфекцией, а третьего отметелили, но говорит, что упал. Хорошенько ему так по роже съездили, да по ребрам накостыляли. Переломов нет, но ухода требует. Ему повязки менять надо и обезболивающее, в виде анальгина. Они тихие и их дежурный охраняет. Вот и все. Среди дня иногда подваливают всякие под конвоем конечно. Осмотр обычный проводишь и всех обратно отправляешь. Мне тут много постояльцев не нужно и так рук не хватает. Если новеньких привозят, так они у нас тут на карантине дней десять отсиживаются, тогда работы непочатый край, но пока что такое не предвидится. Нам, если что, из области подмогу пришлют. Лабораторные анализы тоже в город отправляем, и результаты сюда получаем через неделю.

  Наконец он заметил, что я грызу и молча, его рассматриваю. Довольно интересный тип. На врача, конечно, похож, только пребывание в этом гиблом месте его наверняка изменило. Глаза чуть красные. Под ними мешки, прожилки на розоватой коже – спиртным явно злоупотребляет. Хотя довольно дружелюбный и не отталкивающий.

  – Ты сейчас к куму пойдешь, к начальнику нашему, а потом можешь свой кабинет обустраивать. Пропуск получила?