Не склонив головы - Калачев Владимир Сергеевич. Страница 15

— Марш! — нетерпеливо повторил лейтенант и сильно толкнул Лугового к выходу. Однако Петр Михайлович устоял на ногах. Он лишь сильнее побледнел и боясь, что может не сдержать негодования, не поднимая головы, быстро пошел из лаборатории. Только у самой двери Луговой обернулся и вдруг встретился взглядом с немецким ученым. Немец держал свои очки в руках, лицо его побледнело. Они смотрели друг на друга какое-то мгновение. Но Петр Михайлович все же успел заметить во взгляде немецкого специалиста что-то похожее на участие. Уже шагая по коридору, Луговой со смешанным чувством удивления и растерянности вспоминал о немецком ученом. «Кто он? Сочувствующий?..»

В этот вечер доктор Майер долго не задерживался в центральной лаборатории. Фрау Эльза, новая экономка в доме ученого — красивая полнеющая блондинка, уже не раз пускавшая в ход всевозможные женские чары, чтобы привлечь внимание известного ученого, не удержалась от восклицания:

— О, герр профессор, в эти часы… и вы уже дома?!

— Как видите, — не взглянув на Эльзу, вежливо ответил доктор.

Она вскинула руки и, придав своему голосу нотки искреннего беспокойства, спросила:

— Не заболели ли вы?

— Нет, — опять безразлично проговорил Майер. У него был немного усталый и озабоченный вид. Желая избавиться от дальнейших расспросов и забот назойливой экономки, доктор сразу же направился в свой кабинет.

Через некоторое время к двери тихонько подошла фрау Эльза, она чуть приоткрыла ее и заглянула в щель.

Доктор Майер сидел за своим рабочим столом. Мягкий свет настольной лампы освещал его большую голову, озабоченное лицо.

Фрау Эльза некоторое время наблюдала за Майером. Ученый продолжал все так же сидеть без дела. И экономка очень осторожно, чтобы не выдать своего присутствия, отошла от двери. «Чем взволнован доктор? Возможно, у него случилось что-то на службе, в лаборатории?» — она еще раз оглянулась и раздосадованная тем, что ничего не может понять, удалилась в свою комнату.

Вполне естественно, что фрау Эльза не могла знать причин тревог доктора Майера. А причины к этому были весьма серьезные…

Огромная заводская лаборатория, где доктор Майер руководил научно-исследовательскими работами, являлась своеобразным центром в берлинском районе по проведению наиболее важных экспериментов в области радиолокации. Именно здесь создавались мощные радиолокационные установки. Совсем недавно закончилось испытание нового магнетронного генератора.

Около трех часов назад, когда доктор сопоставлял результаты последних испытаний, в кабинет к нему вошел гестаповец Шницлер.

— В лаборатории сборного цеха русский рабочий проявил чрезмерный интерес к секретным приборам! — еще в дверях начал раздраженно Шницлер.

— Позвольте, какой рабочий, зачем?.. — не понял ученый.

— Русский… русский!

— Каким образом?.. И говорите спокойнее…

— Вы, герр доктор, слишком поторопились отправить в цеховую лабораторию новые блоки.

Ученому был неприятен такой возбужденный и повышенный тон гестаповского чиновника.

— Это уж позвольте знать мне, герр майор, когда и что направлять в цеховую лабораторию.

— Но вы тоже…

— Я ничего «не тоже»… — сухо обрезал доктор. — А вам следовало, бы лучше обеспечить охрану цеховой лаборатории.

«Дьявольщина, я опять не сдержался, — разозлился Шницлер, — я никак не найду соответствующий тон с ученым». Шеф местного отделения гестапо в глубине души был убежден, что в Германии нет ничего выше гестапо, а на этом огромном заводе нет людей, равных ему по занимаемому положению. «Но доктор Майер? Он — исключение… Да, да, Майер — слишком большая величина. И с этим нельзя не считаться. Еще бы, доктор вхож к самому председателю имперского совета по вооружению и фюреру имперской группы „Промышленность“ Вильгельму Цанген, доктор лично знаком с советником Гитлера — Вильгельмом Кеплером…»

И все же недосягаемость и независимость доктора действовала на нервы Шницлера.

Но как ни завистлив и самолюбив был гестаповский чиновник, он, конечно, понимал, что стоит гораздо ниже известного немецкого ученого. Однако от такого сравнения гестаповцу не становилось легче.

В этот раз, входя в кабинет доктора Майера, Шницлер был уверен, что своим сообщением удивит ученого. И что же получилось? Ему самому делают замечания!.. «А впрочем…» — злорадно подумал Шницлер и в его маленьких глазках вспыхнули мрачные огоньки.

— Герр доктор, это ведь ваш ассистент — Эрнст Генле?

— Да… — не понимая, куда клонит гестаповец, подтвердил ученый.

— Так вот, он очень плохо смотрел в лаборатории за русскими рабочими… больше того, он пытался защитить явного негодяя…

— Эрнст?

— Да, Генле, — уже слишком любезно ответил гестаповец.

— Вы забываете, герр майор, — нахмурился ученый, — Генле — мой помощник.

— Вот поэтому я и счел своим долгом сообщить вам о сегодняшних событиях.

Короткий разговор с гестаповцем подействовал на доктора Майера сильнее, чем ему показалось вначале. Доктор попытался рассеяться — взял свежие газеты. Настроение окончательно испортилось. Поняв, что ему уже больше не удастся поработать, он вызвал машину и поехал домой.

И вот привычная обстановка кабинета. Мягкое кресло за старинным массивным столом, теплый халат и чашка ароматного кофе, так превосходно сваренного новой экономкой, а главное тишина и домашний уют действовали положительно даже тогда, когда происходили какие-либо неприятности по службе. Любил доктор работать вечером в своем тихом кабинете: здесь ничто не мешало ему. Но сегодня в голову упорно лезли мрачные мысли.

Скрипнула дверь. Доктор Майер поднял голову: «Показалось», — подумал он и снова вспомнил короткую фразу шефа местного отделения службы гестапо: «… он очень плохо смотрел в лаборатории за русскими рабочими… он пытался защитить явного негодяя…» Эта фраза гестаповца вызывала сейчас у доктора и удивление и какую-то смутную тревогу. Ведь обвинение относилось к Эрнсту.

Эрнст Генле… Светлая голова. Большие надежды возлагал руководитель центральной лаборатории на Генле. Этот высокий и нескладный на вид человек всегда вызывал в сердце ученого теплые чувства. И вдруг обвинение гестаповца… Нет, Майер решительно не понимал, как могло случиться, что Эрнст проявил легкомыслие. И что еще хуже, Эрнст, как заявил гестаповец, пытался заступиться за негодяя!..

Странным для Майера было и другое: зачем Генле оказался в роли «надсмотрщика», ввязался в эту неприятную историю с русским рабочим? И надо же было так случиться, что все произошло именно теперь, когда идут последние испытания новых магнетронов.

Доктор встал, прошелся по кабинету. И кабинет, в котором он работал много лет, вдруг показался ему тесным и неуютным…

Вошла фрау Эльза.

— Господин профессор, приехал герр Рамке.

— Рамке? Да, да, Рамке… — рассеянно повторил это имя доктор и, словно обращаясь к самому себе, добавил:

— Опять что-нибудь с заводом.

…За последние месяцы доктор Майер работал в лаборатории очень напряженно. Много занимался он и в вечерние часы дома. Ничто не мешало ему. И только сегодня он был не в состоянии работать. Меньше всего доктор был расположен сейчас и к коммерческому разговору. А Рамке вносил в дом ученого именно дух коммерции или, как он обычно сам говорил, «деловой дух времени».

— Можно просить? — между тем напомнила экономка. В ее голосе послышались нотки нетерпения.

— Да, да, просите… — извиняющимся тоном ответил доктор. Ему стало неудобно перед экономкой за то, что он не ответил ей сразу. И слово «просите…» вырвалось у него непроизвольно. Он хотел что-то добавить, однако Эльза опередила — она быстро выскользнула за дверь.

Через минуту в кабинет вошел господин в однобортном костюме. По выправке, пружинистому и в то же время четкому шагу — ему больше подходил бы не элегантный гражданский костюм, а военная форма. Рамке окинул взглядом стол доктора, на секунду повернул голову в сторону Эльзы, Экономка поспешно удалилась из кабинета.