Южно-Африканская деспотия (СИ) - Барышев Александр Владимирович. Страница 39

Еще Вован привез кучу всякого заказанного товара и жители сначала разбежались по домам, чтобы рассмотреть и прикинуть, а через час появились на улице, демонстрируя остальным свои приобретения.

Отдельно Вован поведал Боброву о состоянии Златки.

Златка страшно скучала и это, похоже, не шло на пользу ни ей, ни ребенку. Она похудела и подурнела. Вован ее даже вначале не узнал. Но потом за дело взялась приплывшая с ним Дригиса и Златка немного повеселела. Когда Вован уходил, ей оставалось доходить месяц. Живот был не сказать, что гигантский, но довольно внушительный. Петровна за ней ходит как наседка. Их там таких в поместье несколько человек, но Петровна Златку среди прочих выделяет.

Бобров задумался, а Апи стала приставать к Вовану, требуя деталей. Придя к определенному мнению, Бобров искоса глянул на Апи, и та ответила ему прямым взглядом.

— Я пойду с Санычем, — заявила Апи и посмотрела на Вована, как он отнесется к ее инициативе.

Вован пожал плечами, мол, хочешь — иди.

… Вован уходил через неделю. Вместе с ним уходили особо заслуженные люди из Кимберли, жены которых остались в Херсонесе. Уходили с намерением перевезти жен в Африку. Все-таки, что бы ни говорили, южноафриканская земля значительно благодатнее, чем крымская. Даже затерянный в самом центре саванны Кимберли даст сто очков вперед скалам Херсонеса. Если б не море… Хотя теперь, благодаря гению и связям деспота, море стало практически рядом. Кстати, отбывающие за женами товарищи с удивлением увидели, что пока они там в поте лица добывали всем богатство, Новгород мало того, что расстроился и превратился в почти полноценный городок с улицами, площадью и даже храмом, но и население его в большой степени стало состоять из женщин. То есть, жители Новгорода, пользуясь своими возможностями, давно перевезли жен, а некоторые завели женщин прямо здесь.

— Да, — почесал затылок Вован. — Это наша недоработка.

А Бобров добавил:

— Зато теперь, когда решена проблема транспорта, будет решаться и проблема с женщинами.

Бобров с Апи, вопреки обыкновению, провели последний вечер перед длительным расставанием просто в объятиях друг друга. Апи, наперекор своему обычаю доминировать, на этот раз свернулась калачиком в кольце Бобровских рук и тихонько дышала ему в ключицу, а сам Бобров сидел в кресле, прижимая к себе теплое тело, и смотрел невидяще на противоположную стену. Они просидели так почти полночи, и никто их не потревожил, а потом, уже ближе к утру, Бобров осторожно положил уснувшую Апи на кровать, укрыл ее и, с трудом переставляя затекшие ноги, вышел на улицу.

Небо на востоке стало чуть светлее, из эстуария донесся перезвон склянок — на кораблях готовились встретить утро. Бобров как-то вдруг осознал, что еще немного, и он останется совсем один. Не то, что любимых женщин, друзей рядом не будет. А будут только люди, ему, Боброву безоглядно поверившие и очень надеющиеся, что он свои обещания выполнит. Тут сзади неслышно подошла Апи и встала рядом.

— Не могу одна спать, — сообщила она, прижимаясь к Бобровскому боку.

— А ведь придется, — сказал тот. — Да и мне тоже.

Апи внезапно обхватила его и тихо заплакала. Бобров ощутил это только потому, что промокла рубашка.

— Не плачь, маленькая, — сказал он. — Все образуется, — и погладил девушку по голове.

Апи всхлипнула. У Боброва сердце немедленно дало сбой. Он бы наверно тоже заплакал, уж очень обстановка располагала, но тут подошел Вован.

— Прощаетесь, — сказал он. — Ну-ну, — и отошел.

Стойкая Апи заплакала навзрыд и вцепилась в Боброва — не оторвать.

— Через месяц увидишь Златку и маленького, — шепнул ей на ушко Бобров.

Апи длинно всхлипнула и замолкла.

… Баркентины уходили в проход одна за другой. Апи стояла на корме последней и ожесточенно махала платком до тех пор, пока не скрылась за мысом.

— И на этом пока все, — сказал сам себе Бобров.

Сердце еще не полностью ощутило одиночества и Боброву сейчас хотелось одного — выспаться после бессонной ночи.

Однако, со сном ничего не получилось. Как только Бобров задремал, он инстинктивно пошарил рядом рукой и, никого не обнаружив, проснулся и опять заснуть так и не смог. К тому же за стенами домика стоял ясный день, и слышались голоса. Бобров вздохнул и решил, коли уж он здешний деспот, устроить народу легкую встряску и показать, как надо работать. Кстати, девчонки, привезенные в свое время Вованом, подросли, а две старших даже благополучно вышли замуж. Но младшие, несмотря на прошедшее, не такое уж короткое, время, по-прежнему помнили злобного дядю деспота, что служило поводом для нескончаемых шуток и розыгрышей. Помня это, Бобров первым делом направился на огород, где могли находиться девчонки.

Огород он довольно давно не посещал и был приятно поражен произошедшими изменениями. Мало того, что огород увеличился раза в три, он еще и оказался разбит на небольшие поля, на которых уже были нарезаны грядки с глубокими канавками между ними для удобства полива. Полив по-прежнему осуществлялся самотеком из большой бочки, установленной на краю. Бочка, в свою очередь, наполнялась из колодца с помощью журавля. Бобров предлагал женщинам поставить маленький электронасосик, но эти консерваторы все время отказывались.

Завидев подходящего Боброва, женщины стали бросать работу и потянулись к бочке, которая служила, ко всему прочему, общественным центром, этакой местной агорой.

— Ну что, тетки, — сказал Бобров, когда все собрались. — Вопросы, жалобы, просьбы.

Тетки, среди которых были и девчонки моложе двадцати лет, а троим вообще было по тринадцать, заулыбались.

— Когда жилье приличное будет? — крикнула самая бойкая девчонка лет семнадцати.

Следуя строгим указаниям самого Боброва, все они носили плотные штаны, а вот выше пояса позволяли себя всякое, особенно молодежь, груди у которых вполне позволяли демонстрировать их окружающим. Бобров присмотрелся. Этой вполне можно было демонстрировать, и, главное, было что.

— Ты бы, Фрина, глаза б мои на тебя не смотрели, титьки бы спрятала. Не дай боги, какая-нибудь гадость укусит. Что же касаемо жилья, то скажу вам, бабоньки, следующее — Владимир Саныч, коего вы все знаете, отплыл с поручением привезти строителей. Будем строить не жилье, а сразу город. Фрина, я ответил на твой вопрос?

— Ну да, — отозвалась та, натягивая на плечи спущенный до этого хитон, и ничуть при этом не смущаясь.

— А новые фильмы привезут? — поинтересовалась самая старшая, которой на вид было не больше тридцати, хотя Бобров знал, что ей тридцать три.

— Непременно, — ответил он. — И даже новые телевизоры.

— Ура! — обрадовались женщины, обожающие слезливые мелодрамы.

— А вы чего сзади топчетесь? — спросил Бобров у трех самых маленьких девчонок.

— Они тебя побаиваются, — разъяснила старшая.

— Меня? — удивился Бобров. — Что? Кто-то еще меня боится? Вот ты, Мара. Ты меня боишься?

— Нет, — ответила та и на всякий случай отодвинулась.

— Вот, — возгласил Бобров и пригорюнился. — Никто меня не боится.

Он закрыл лицо ладонями, изображая вселенскую скорбь. Озадаченные женщины помалкивали. И тут Бобров ощутил, что кто-то дергает его за рукав. Он отнял от лица ладони и увидел рядом всех трех девчонок, и самая маленькая еще раз дернула его за рукав и пропищала:

— Дяденька, деспот, не печалься. Вот мы все трое тебя очень боимся.

Бобров вскочил, сгреб всех троих так, что они запищали, и перецеловал круглощекие мордашки.

— Милые мои! Спасибо вам! Аза дядей-деспотом не заржавеет!

Окружившие его женщины дружно заулыбались.

Следующей целью Боброва был виноградник, который лежал ближе к горам, которые являлись основным пунктом в сегодняшнем вояже. Ну, с виноградником, насколько понял Бобров, было все хорошо. Он обнаружил молодые лозы, аккуратно подвязанные к шпалерам, потрогал их с умным видом и строго спросил у ответственного, все ли ладно. Ответственный, прошедший двухлетнюю стажировку у самого Андрея, лениво ответил: