Школа Северного пути (СИ) - Астахова Людмила Викторовна. Страница 36

— Чо-т не нравится мне здесь, — прошептал Сяо Чу. — Народ какой-то запуганный. Базарный день, а лавок открытых совсем мало.

— Давай найдём ночлег, как собирались. А там поглядим.

Они побрели вдоль улицы в надежде увидеть вывеску постоялого двора. На крайний случай сгодился бы и бордель, где тоже можно снять комнатушку на ночь. Выйдет дороже, но там будет почище.

Шли-шли, а потом Имэй даже не поняла в какой момент они остались совсем одни и куда делись остальные прохожие. Только что локтями приходилось отпихиваться и вдруг — пустота и тишина, разбавленная чавканьем месива под сапогами. Где-то совсем рядом пронзительно скрипнули ставни. С крыши сорвался и шлёпнулся в лужу кусок черепицы.

— Спиной к спине! — скомандовал Сяо Чу, опережая врагов на несколько коротких, но ценных мгновений, чтобы он мог достать нож, а Имэй — свои талисманы. От лука пользы сейчас никакой — тетива за ночь отсырела совсем.

Принцевы наёмники посыпались с крыш и полезли из всех щелей. Только люди, никаких демонов. То ли кончились у Его высочества яогуай, то ли он решил сменить тактику, оценив силу бумаги и туши. Но и против обычных смертных из крови и плоти у Имэй кое-что имелось. Нет, талисманом человека с мечом не остановишь, но ему можно отвести глаза и заставить ошибиться. Главное, не отбить себе ладони, прихлопывая тонкие листочки.

Сяо Чу тоже недолго отмахивался ножом. Одному из напавших он выломал локоть и отобрал меч, прежде чем зарезать. Лучший из стрелков Поднебесной, тем не менее, отлично управлялся и другим оружием.

Спина к спине, а посредине корзинка с дрожащей Пуговкой. Как долго они смогли бы продержаться?

— Отступаем к молельне! — крикнул братец Чу и отшвырнул врагов чжэньшэнью шагов на десять назад, чтобы иметь немного форы.

Дважды просить Имэй не пришлось, она бросилась по улице в сторону кумирни, одной рукой прижимая к спине корзинку с ребёнком, другой — к груди оставшиеся талисманы. Каменные стены кумирни оставались сейчас единственной защитой, а святотатство можно и отмолить потом.

Оторваться от преследователей и выскочить на маленькую площадь перед храмом оказалось мало, там их уже поджидали, в том числе и с луками. Вовсе не для того, чтобы в плен захватить, о нет.

— Береги ребёнка, будем прорываться! — рявкнул Сяо Чу.

Первый залп он сумел отбить виртуозным вращением меча, но лишь потому, что у наёмников тоже отсырели тетивы, а стрелы летели неровно. Тяжело пришлось побратиму, враги со всех сторон насели, однако несколько шагов в сторону кумирни беглецы всё же сделали.

У Имэй осталось последнее средство, талисман, который она хранила на самый крайний случай, когда отступать будет некуда. Девушка сжала между ладонями листок бумаги, прожигая в ней дыры. И тогда тяжёлая серая туча, что всё утро неторопливо осыпала Фулин снегом, порвалась, как дорогущее пуховое одеяло, и обрушила на город весь зимний свой запас.

В белой слепящей кутерьме сражаться стало тяжелее вдвойне, об луках уже и речи не шло.

Но Сяо Чу ранили и движения его чуть замедлились, а значит в обороне появился брешь. Несколько раз Имэй удалось увернуться от летящего в неё острия, а потом…

У того, кто хотел проткнуть их Пуговкой насквозь, были совершенно безумные глаза. Они аж светились в прорези между чёрной облегающей шапкой и повязкой, скрывающей нос и рот. Столько ненависти, слепой ярости и жажды крови не в каждом чудовище встретишь. Призрачные бестии, те вообще бесстрастны. На миг Имэй стало даже любопытно, как это — возненавидеть совершенно незнакомых людей просто потому, что за их смерть дадут денег.

Убийца выбрал подходящий момент и выпрыгнул вперёд с уже занесённым для удара мечом. Летящий сквозь снежный вихрь и неумолимый, как сама Смерть. Имэй очень хотелось зажмуриться, но она не могла отвести взгляд от чёрной фигуры, падающей на неё сверху. Только выставить перед собой бамбуковый посох. Вдруг малышке повезёт?

Чашка, тяжёлая грубая чашка прилетела откуда-то сбоку. И угодила прямо в висок убийце. Кто её бросил, Имэй догадалась не сразу.

Нищий, тот самый, с замотанным тряпками лицом, видимо, просто не успел сбежать вместе о сотоварищами по промыслу. Застрял посреди чужого сражения. А может быть, просто не мог смириться, что у мужчины с трофейным мечом и девушки с ребёнком в корзинке столько врагов. Есть такие люди, ненавидящие, когда толпой бьют одного.

Простые камни в его руках разили, как стрелы Сяо Чу, безошибочно всякого, кто приближался к Имэй. У лишённых зрения очень часто развивается тончайший слух и потрясающее чувство направления. Этот человек с его скупыми, но точными движениями наверняка был когда-то великим воином.

— А-чча! Щас как дам! О-го-го!

С гиканьем и улюлюканьем Лю Хань верхом на Буром Тигре врезался в толпу нападавших, как… как волк врывается в овечье стадо. И если в руках уважаемого цзюнь-ши была лишь алебарда, то его злобный жеребец пустил в ход зубы и копыта, кусаясь, лягаясь и топча и без того ошеломлённых наёмников. Наверное, в прошлой жизни он был тем ещё головорезом, если до сих пор так люто ненавидел всех людей. Кроме любимого хозяина, разумеется.

А следом из очередного снежного заряда, к полнейшему недоумению Имэй, тихо, точно призрак, появился брат Лань Шэн, и принялся со всем тщанием, свойственным любому хорошему лекарю, шинковать убийц. Как какие-нибудь целебные корни, честное слово!

Отправляя Мастеру амулет с просьбой о помощи, девушка рассчитывала только на Лю Ханя. Его одного вполне хватило бы. Но то, что они приехали в Фулин вместе — два вечных соперника во всем, что касалось женщин, умений, мастерства, поразило до глубины души. Неужели Мастер заставил?

Втроём побратимы щедро залили площадь перед кумирней ярко-красной людской кровью, и своей в том числе. Ослепительно белый снег, трупы наёмников в чёрном и много-много крови.

— Вот же ж срань, — сказал чуждый всякой романтики Лань Шэн, вытирая рукавом брызги с лица. — Отсюда надо валить скорее.

— А то без тебя никто не догадался, — огрызнулся братец Хань. — Имэй, ты прям вот настоящий талант к таким засадам.

Она хотела что-то возразить, но сквозь ликующий грохот сердца вдруг услышала тихое: «Стратежка». Подумала в первый момент, что почудилось. А потом оглянулась и…

Хотелось закричать на весь Фулин: «Бродяга! Бай Фэн!», но горло перебило спазмом. И сил хватило только, чтобы на подгибающихся ногах подойти ближе, а потом обнять-обхватить его крепко— крепко, изо всех сил, чувствуя под пальцами знакомое с детства тело — гибкое и жилистое, как у хищного зверя. Он был жив!

— Стратежка…

— Бродяга, мой Бродяга, ты — живой, — прошептала Имэй, целуя его грязные волосы.

Из-под тряпки, прикрывающей лицо, на шею текла сукровица, одно ухо было надорвано, правая рука бессильно повисла, сломанная, должно быть, сразу в нескольких местах.

— Ну ты чего? — Бай Фэн осторожно коснулся пальцами её мокрых щёк. — Ну не надо, не плачь, пожалуйста. Куда я денусь? Ты ж знаешь, какой я живучий. Гады не дохнут, Стратежечка. Ты не плачь только.

— Не-не-не! — она яростно затрясла головой. — Ты что! Я вовсе не плачу. Это снег тает, братец Фэн. Метель и… снег просто тает.

И опять поцеловала его. В треснувшие черные корки чуть ниже повязки, которые раньше были губами Бай Фэна, его улыбчивым ртом. Ласково и бесстыдно, потому что плевать было Ли Имэй на шуточки и подколки друзей. Бродяга выжил, он нашёлся, и все остальное совершенно неважно.

Когда стало ясно, что Бродяга в седле долго не продержится, решено было сделать остановку. Захудалый постоялый двор в стороне от тракта — самое оно, чтобы отлежаться, перевязать раны брату Чу, перекусить, позаботиться о Бай Фэне и, конечно, о Пуговке. Хозяин не посмел перечить, когда в ворота постучалась такая лихая компания. Тем более что говорил в основном Лю Хань, внушавший всем своим видом уверенность в праве требовать немедленно самую лучшую комнату, обед, бадью тёплой воды и чистые тряпки для перевязок.