Волгари в боях за Сталинград - Тажуризин Анвер Тажуризович. Страница 18

— Будьте готовы ко всяким неожиданностям. Даже если врагу удастся прорваться вплотную к городу и взять под обстрел Волгу, все равно переправа должна работать бесперебойно.

Оставшиеся на буксировщике механик Тимохин, первый штурман Овчинников, рулевой Зрячев, кочегар Савельев, матрос Телехина и другие смело готовились к приближающимся событиям.

Первый удар фашистской авиации застал нас по ту сторону Волги. «Надежный» находился тогда с паромом у причала в Бобылях. Мы производили погрузку воинских частей. Ко мне подошел командир переправлявшейся на правый берег части.

— Ну, как, товарищ капитан, поплывем сейчас или переждем, пока перестанут бомбить? — спросил он.

— У меня нет такого приказа, чтобы задерживаться тут, — ответил я. — Как только последняя машина войдет на паром, немедленно отплываем.

Плыть через Волгу на пароме к берегу, который был охвачен пламенем и над которым продолжали в диком бешенстве кружить самолеты, — бесспорно рискованно. Я понял состояние молодого командира и, по правде сказать, переживал не меньше, чем он. Но что делать? На окраине города начались кровопролитные бои, и раздумывать над тем, плыть или ждать окончания бомбежки, нельзя было.

Трудно передать ощущение, которое испытывал каждый из нас, впервые приближаясь к правому берегу под страшный свист бомб и грохот разрывов. Члены команды заметно волновались, но каждый твердо стоял на своем посту, быстро выполняя указания капитана. Мы подвели паром к единственно уцелевшему причалу и сразу же приступили к разгрузке.

С этого дня мы работали днем и ночью. В команде осталось всего лишь 12 человек. Вахту несли в две смены. Ни один человек не отлучался на берег.

Положение все ухудшалось. Фашисты стали охотиться за каждым судном. Приходилось всячески маневрировать, чтобы избежать прямых попаданий. Но все же трудно было пароходу, на буксире которого постоянно находился неповоротливый паром, увертываться от вражеских самолетов. В один из последних дней августа, погрузив большую партию автомашин, мы отвалили от берега. Тут же нас атаковали вражеские истребители. Но при появлении наших самолетов они поспешно удалились в направлении города. Как только пароход вышел из Куропатки на Волгу и стал огибать песчаную косу острова Голодного, над рекой появились девять бомбардировщиков. Они шли курсом на наш караван. За штурвалом парохода в это время стоял опытный судоводитель, первый штурман Овчинников. А мы с кочегаром Савельевым вели наблюдение за воздухом. Штурвальный внимательно следил за подаваемыми нами знаками. И на этот раз хладнокровие не покинуло Овчинникова. Когда засвистели бомбы, он резким, хорошо рассчитанным маневром вывел пароход и паром из-под удара. Сбоку, спереди и сзади взметнулись большие водяные столбы. Следом за ними раздались разрывы бомб. Пароход сильно качнуло, на палубу обрушились каскады брызг. Сквозь оглушительный грохот взрывов и шум падающей воды послышался тяжелый стон. «Кого-то из наших тяжело ранило», — подумал я. И тут заметал Савельева. Он лежал около рубки, держась руками за бок, откуда сочилась кровь.

— Я ничего, капитан… только ранен, — проговорил он дрожащими губами, поднимаясь на ноги. — Что с паромом, уцелел?

— Все обошлось хорошо, — успокоил я его. — И пароход и паром невредимы.

— Не успел я усадить Савельева на скамейку, как кто-то крикнул снизу:

— Механик Тимохин сильно контужен!

Когда возвратились к левому берегу за очередным грузом, решили отправить раненых в госпиталь. Однако Тимохин наотрез отказался покинуть пароход.

— Кто же вместо меня будет управлять машиной? — спросил он. — Контузия не такая страшная, как-нибудь справлюсь со своими обязанностями.

Пришлось уступить.

Нелегко было Тимохину обеспечивать работу машины. Но дня три спустя ему стало легче, и дела пошли веселее. Но тут случилось другое несчастье: затонул пароход «15 лет ВЛКСМ», который вместе с нами обеспечивал переправу частей 62-й армии. Вся ответственность за доставку войск на правый берег была теперь возложена на команду нашего парохода. Решено было любой ценой увеличить число рейсов, чтобы ускорить переброску подразделений и боевой техники через Волгу. Подвергаясь смертельной опасности, не зная отдыха, члены экипажа самоотверженно выполнили задания. Так мы работали на центральной городской переправе до четвертого сентября. В этот день фашисты прорвались к Волге около пивного завода и окончательно разбили причалы, к которым швартовался наш паром. Мы еле успели погрузить раненых и выйти из-под минометного и орудийного обстрела.

— Как дальше быть? — обратился я к начальнику переправы.

— Ничего не могу сказать, — пожал тот плечами, — придется ждать дальнейших указаний.

Ждать долго не пришлось. В соответствии с приказанием командира 13-й гвардейской дивизии генерала Родимцева мы поднялись к заводу «Красный Октябрь» и присоединились к баркасам «Абхазец», «Пожарский» и «Донбасс». В эту же ночь мы сделали несколько рейсов между левым берегом, что находится ниже деревни Скудры, и заводом. Но и тут было не легче, чем на центральной переправе: чуть ли не прямой наводкой артиллерия обстреливала нас с Мамаева кургана.

^{Михаил Иванович Тимохин, бывший механик парохода «Надежный», экипаж которого перевез с левого на правый берег Волги тысячи защитников города, сотни тонн военных грузов.}

В один из вечеров, когда мы выгружали раненых на левом берегу, меня вызвал представитель штаба дивизии.

— Вам поручено доставить с завода им. Куйбышева лесоматериалы для оборудования причалов, — сообщил он.

Возвратившись на пароход, я доложил экипажу о новом задании. Воцарилось тягостное молчание. Все понимали, чем может кончиться этот рейс, если фашисты заметят пароход.

— Ну так что ж, может откажемся? — спросил я, глядя на суровые лица товарищей. — Дескать не способны мы идти на такой риск.

— Это почему же не способны?! — возмутился Овчинников. — По-моему, на этот счет никаких разговоров не может быть. Приказ дан, значит, в путь-дорогу. Надо только подумать, как лучше пробраться к лесозаводу.

— Правильно, — поддержали Овчинникова члены экипажа.

Выгрузив боевую технику на правом берегу и взяв на паром группу бойцов для погрузки леса, мы в 12 часов ночи тронулись в путь. Шли без единого огонька, под прикрытием дымовой завесы. Тем не менее фашисты обнаружили наш караван. Начался обстрел. На этот раз за штурвалом мы стояли вместе с Овчинниковым. Мины и снаряды разрывались то по правую, то по левую сторону борта. Увертываясь от огня противника, пароход делал резкие зигзаги. Когда стали подходить к лесозаводу, огонь стих. Мы благополучно подвели паром к берегу и сразу же приступили к погрузке леса.

Обратно возвращались под утро. Идти против течения да еще с груженым паромом было значительно труднее. И снова нам пришлось на всем пути маневрировать, чтобы избежать прямого попадания в караван. Задание командования было выполнено.

Спустя несколько дней на судах, обслуживавших переправу, кончилось топливо. Выход оставался один: привести баржу с топливом, которая была укрыта в затоне около Красной слободы. Жребий пал на «Надежный».

— Он надежнее всех, — в шутку говорили офицеры штаба дивизии. И, обращаясь к членам команды, всерьез добавляли:

— У вас имеется опыт увиливать от мин и снарядов, стало быть, больше шансов на успех.

Часов в одиннадцать вечера мы отвалили от берега, взял курс на центр города с таким расчетом, чтобы возвратиться с баржей поздно ночью. Как и в прошлый рейс, нам не удалось пройти незамеченными. Только спустились ниже станции Банная, как над палубой засвистели мины. Опять пришлось петлять от одного берега к другому.

К нашему приходу начальник местного флота Иван Сергеевич Сутырин и капитан рейда Иван Иванович Зимин полностью подготовили баржу к буксировке. Это помогло нам без промедления взять ее на буксир. Воспользовавшись тем, что фашисты сосредоточили в основном огонь своих минометов на середину реки, против центра города, мы благополучно вышли из затона и обогнули остров Крит.