Волгари в боях за Сталинград - Тажуризин Анвер Тажуризович. Страница 20

Ефимов осматривал баркас. То здесь, то там следы осколков. Палубные надстройки едва держатся.

Вдруг рядом с судном разорвалась мина.

По лесенке вниз головой сполз матрос Евстифеев. В его левом плече виднелась рана. Ефимов бросился к аптечке.

В это время полоса пламени пронеслась через кубрик. Взрыва Ефимов уже не слышал. Мина попала прямо в кубрик.

Несколько минут Василий Васильевич лежал, оглушенный взрывом. Потом пришел в себя. В кубрике было темно. Пахло дымом, гарью.

По шее Василия Васильевича струилась кровь, ныла левая нога.

В кармане нашлись спички. Слабая вспышка осветила кубрик.

— Евстифеев! Ты жив? — ослабевшим голосом крикнул он. Ответа не последовало. Превозмогая боль в ноге, капитан пополз к выходу. В темноте он наткнулся на тело… Это был Евстифеев. Осколок мины угодил ему в голову…

Напрягая последние силы, Ефимов выбрался на палубу. Он выдернул из разбитой надстройки обломок доски и с трудом спустился на берег.

— Василий Васильевич! — услышал он знакомый голос Нардышева.

Ефимов устало опустился на песок. Он уже не обращал внимания на рвущиеся рядом мины.

^{Переправа через Волгу. Баркас «Пожарский» ведет паром с боеприпасами к правому берегу. 1942 год.}

Обстрел кончился так же неожиданно, как и начался. Стало неестественно тихо.

— Скорее в больницу, — сказал Нардышев.

Василий Васильевич оглянулся на баркас. Весь разбитый, дымящийся — таким был сейчас его любимец «Пожарский».

Капитан мысленно простился с судном, с которым так много было связано. Кто знает, доведется ли еще поплавать на нем.

Он медленно шел по берегу, правой рукой опираясь на палку, а слева поддерживаемый Нардышевым.

В больнице Ефимову сделали перевязку. Кроме ранений в шею и ногу, у него оказалась слепая рана на спине. Потянулись долгие дни лечения. Сначала в больнице водников в Ленинске, потом в сельской больнице, в госпитале.

А вскоре Василий Васильевич оказался в Саратовском военном госпитале. Здесь он узнал, что командование наградило его орденом Красной Звезды.

В конце января 1943 года Ефимов вернулся в Красную слободу. Здесь его ждала радостная весть. Выяснилось, что семья эвакуировалась из Сталинграда в конце августа.

— Внимание! С местного вокзала отправляется пароход «Сатурн», следующий до пристани Зеленый остров!

Пассажиры спешат на посадку, и мало кто из них обращает внимание на пожилого, но еще стройного речника с нашивками капитана. Вот стоит он у перил дебаркадера и любуется Волгой, судами, бороздящими ее воды. Сейчас раздастся третий звонок и Василий Васильевич Ефимов зайдет в рубку, чтобы повести пароход в очередной рейс.

В. Д. Григорьев [9]

«ЛАСТОЧКА»

На «Ласточку» я пришел в навигацию 1942 года. Вместе со мною работали на этом буксире сын Николай — помощником и дочь Мария — кочегаром. Жена с младшей дочкой Зойкой находилась в ту навигацию также со мной на «Ласточке». Тревожное было время: гитлеровцы рвались к Сталинграду, к Волге, их самолеты бомбили наши суда.

Однажды, когда возвращались из очередного рейса в Сталинград, мы услышали сильный гул и увидели над горизонтом клубы дыма: немцы бомбили город.

Завод «Красный Октябрь» мы миновали благополучно, но у нефтебазы налетели на нас самолеты. Вздыбилась Волга, затряслась наша «Ласточка», заплясала на волнах. Слышу, капитан Блохин что-то кричит, на берег указывает. Понял я, что он там укрыться хочет. Побежал я в машину, кричу Николаю, чтобы он ход прибавил. Мы обошли какую-то полузатонувшую баржу и уткнулись в берег.

Немного погодя вывели «Ласточку» из-за баржи и направились к Красной слободе. Самолеты нас сопровождали до самого затона. Вот тогда-то я и забил первые пробоины в корпусе судна деревянными штырями.

В затоне тоже шла бомбежка. Как только «Ласточка» подошла к берегу, я остановил машину, выскочил вместе со всеми на берег и подался к лесу. По дорогам бежало много людей. Фашистские летчики расстреливали их на бреющем полете. В этой перепуганной толпе мы теряли друг друга из виду.

Как только бомбежка прекратилась, я пошел к берегу, где стояла «Ласточка». Каково же было мое удивление, когда, заглянув в машинное отделение, я увидел там Николая и Марию, а в каюте — Блохина и Крайнова.

— Ну вот и вся команда в сборе, — обрадовался Блохин и сообщил, что с диспетчерской ему связаться не удалось.

Вскоре Блохин ушел проведать семью (он жил в Красной слободе) и больше не вернулся. Напрасно мы ждали его до утра. Как стало известно позже, наш капитан погиб от шальной пули во дворе собственного дома. Нас осталось четверо.

К вечеру следующего дня на «Ласточку» пришел рейдовый капитан Иван Иванович Зимин. Приветливо поздоровавшись, он сказал, что необходимо перегнать нефтеперекачечные машины от нефтебазы в Воложку. Нам предстояло вновь возвращаться туда, откуда недавно с таким трудом вырвались.

Как только стемнело, пошли к нефтебазе. Сталинград весь был в огне, горела Волга, пароход то и дело окутывали густые едкие клубы дыма.

Вместе с нами в выполнении задания участвовал буксирный пароход «Кузнец». Люди, прибывшие с Зиминым, забрались на нефтеперекачечную машину, выбрали швартовые, завели буксир, передали его нам, а мы на «Кузнеца», который стоял несколько вдали от берега. Затем «Ласточка» примостилась в кормовой части нефтеперекачечной машины, и караван тронулся вниз по течению. Нас настигли вражеские самолеты, стали бомбить, но нам удалось доставить караван невредимым.

Вместо капитана теперь судно вел Василий Крайнов.

Мы проработали целую ночь и переправили несколько специальных судов в безопасное место. Так и начались наши боевые будни. Днем мы обычно отстаивались где-нибудь в затоне, а ночью курсировали между правым и левым берегами, перевозя беженцев, раненых бойцов, вооружение и боеприпасы.

В те дни не хватало горючего. Тогда мы обследовали полузатонувшие нефтяные баржи у левого песчаного берега. В отсеке одной баржи обнаружили мазут. Быстро наполнили свои резервуары, а затем достали понтоны от землечерпалок, куда перекачали остаток горючего и увели в безопасное место. Таким образом, у нас появилась собственная топливная база.

Вскоре на «Ласточку» прибыл представитель 62-й армии, защищавшей город. Молодой лейтенант Иван Редько быстро завоевал нашу симпатию. Это был умный и отзывчивый человек.

Когда мы выполняли ответственные задания, на помощь нам присылали кого-нибудь из управления пароходства. Однажды на «Ласточку» пришел начальник механико-судовой службы Анатолий Михайлович Назаров. Он объявил очередное задание: от памятника Хользунову переправить с правого берега на левый несколько сот малышей. Назаров предложил счалить два вышедших из строя речных трамвайчика и взять их на буксир. Предложение было принято. С наступлением темноты тронулись в путь: Назаров выполнял роль шкипера, встав за штурвал одного из трамвайчиков. К набережной подошли благополучно. Здесь нас с нетерпением ожидали дети. Погрузив часть ребят, мы пошли в обратный рейс. Неожиданно ракета осветила все вокруг. Началась бомбежка. Несколько взрывов сотрясли корпус судна. Я стоял в это время на палубе. Нестерпимо больно было смотреть на малышей: они испуганно жались друг к другу.

За ночь «Ласточка» совершила еще несколько рейсов. Было неимоверно трудно работать в таких условиях. Но сознание того, что мы спасаем жизнь сотен детей придавало нам смелость и уверенность. И мы с честью выполнили задание. Благодарственные письма, которые мы впоследствии получали от родителей и самих детей, были для нас лучшей наградой.

В сентябре «Ласточка» была передана в распоряжение Волжской военной флотилии. На ее корме установили вместительный чугунный котел, а на фальшборте, у правого колеса, поставили длинноствольную пушку. Вечером получили задание: по мелководью левобережья незаметно пробраться до места, противоположного заводу «Красный Октябрь», выйти на середину реки, а затем повернуть в обратную сторону, создавая при этом дымовую завесу. Навстречу в образовавшийся дымовой коридор должны были двинуться приземистые бронекатера, чтобы открыть уничтожающий огонь по прорвавшемуся к Волге врагу.