Жук в Муравейнике (СИ) - Обава Дана. Страница 71

— И ты выбрал последнее, — говорю я.

— Как сделал бы кто угодно на моем месте!

Я вижу на экране, что офицер замолчал, поняв наконец, что нам его попросту не слышно.

— Я сразу оказался на продвинутом уровне — и это было мое место! Но три месяца назад без предупреждения, без объяснения причин мне указали возвращаться обратно вниз, да еще и на должность ремонтника! — рычит Морис, снова дубася по двери. — И это мне?! Да я в таких проектах участвовал…

— Просто прошло достаточно времени, чтобы дело ушло в архив. Твои показания стали никому не нужны, — вздыхаю я. — И ты решил мстить?

— Я решил пробраться сюда, к Толлеку, и умолять его вернуть меня назад. Он пустил меня просто так, выслушал мою униженную речь, посмеялся, — со слезами на глазах рассказывает Морис. — Заставил делать то, что я ни за что бы не сделал раньше. А потом сказал, что если я еще буду возмущаться, то запись этого увидят все. Вот тогда я решил мстить.

Морис смотрит на нас.

— Что же ты притих? — спрашивает он издевательски у офицера. Тот молча показывает ему неприличный жест. — Без усов его и не узнать, совсем заурядное лицо, да? — это Морис уже обращается ко мне, очевидно. — Когда вы начали спрашивать у соседки Ворчуна, кто к нему приходил, и сами описали его ей, я просто обалдел. Детективы хреновы. Ясно же было, что кроме своей науки она ничего не видит! Конечно, это был Бракт в своей старой форме.

— Ты велел Бракту убить Ворчуна, потому что тот сразу убежал и не попал на видео с трупом Сэма? — предполагаю я. — Тебе нечем было его шантажировать?

— Да. И те две девчонки тоже мялись в сторонке. Хотя против Барменши у меня были открытки, но она сама решила свою судьбу. — Морис морщится и делает жест рукой, словно смахивает неприятные воспоминания. Хотя я надеялся, что она просто наглоталась каких-нибудь таблеток, а не вот так…жестоко к себе.

Офицер на экране снова что-то говорит. Полагаю, это что-то не очень приятное для Мориса.

— Что такое? — интересуется последний. — Ты возмущаешься смертью девушек? Хочу сделать тебе приятное, — с издевкой говорит Морис, снова что-то нажимая. — Дам тебе возможность одну из них спасти. Посмотрим, достоин ли ты вообще привилегии называться стражем.

На экране передо мной изображение делится на два. Слева я по-прежнему вижу офицера Пайама, справа ванную комнату. Здесь камера направлена прямо на ванну, на дне которой вытянувшись лежит Герти, которую я уже, честно говоря, не надеялась увидеть живой.

— Что ты с ней сделал? — спрашиваю, глядя на неподвижно лежащую девушку. Ее губы трясутся, из глаз катятся слезы. Но я не вижу, чтобы она была как-то связана или еще как-то ограничена в передвижениях. Под нею, что-то вроде доски и все. Впрочем, растрепавшиеся волосы и слишком просторная одежда могут и скрывать, что она как-то прикреплена к этой доске, словно кукла в упаковке.

— Рядом с тобой находится некое устройство, — говорит Морис офицеру. Я вижу на экране, как тот подходит к какой-то штуковине с прозрачной крышкой и заглядывает внутрь. — Сейчас я включу воду, — Морис делает паузу, и мы видим, что из крана почти над головой Герти начинает хлестать вода. Струя падает в сантиметре от лица Герти. Она жмурится, отворачивается, кричит, но не встает. — Ванна наполнится довольно быстро, — пророчествует Морис. — Но внутри устройства есть пульт, которым ты можешь выключить воду. Все очень просто.

Очевидно, все не так уж просто. Офицер снова кричит что-то, но мы по-прежнему не слышим. В бешенстве он разбивает массивное кресло, на котором недавно сидел, о дверь, но только щепки во все стороны летят. Тогда он пытается разбить и устройство, но то намного прочнее. Он даже не может сдвинуть его с места. И все это происходит в тишине. А вот вопли и причитания Герти мы слышим прекрасно. Не выдержав этого, офицер все-таки сует руку в устройство, в которую моментально впивает несколько ножей: двое пилят руку, один не дает выдернуть ее обратно. Кровь окрашивает прозрачную крышку устройства. Офицер бьется, но не может ничего поделать.

— Скажи мне, когда все закончится, — просит Морис, выключая у себя ненужные экраны. Конечно, не смотря на кровожадность своих планов, вида самой крови он боится. Но я не собираюсь просто смотреть для него это шоу. Бегу в мастерскую. Инструменты здесь закрыты обычными стеклянными дверцами, ничего особенного. Они, правда, тоже заперты, но искать ключ совершенно некогда. Оборачиваю кулак снятой кофтой и бью по одному из шкафчиков. Может, со страху, но совершенно не больно. Режусь я о торчащие осколки только потому, что спешу. Хватаю ломик.

Помочь офицеру я точно не смогу, а вот Герти попробую. Двери в ванные комнаты попроще. Я даже помню, где видела название "васильковая", так что не теряю на поиски времени. Кое-как запихнув ломик в щель, пытаюсь разжать створки дверей, но вместо этого буквально кромсаю их на куски. Сделав себе достаточную дыру, заползаю внутрь и очень вовремя. Вода почти полностью поглотила Герти, дышать ей уже нечем.

Не пытаясь перекрыть воду, я погружаю руки и хватаюсь за край доски. Порезы тут же начинает дико щипать, так что едва не вскрикиваю. Вместо этого рывком поднимаю край доски, чтобы голова Герти оказалась над водой. Она судорожно хватает ртом воздух и… начинает соскальзывать по доске, к которой действительно никак не прикреплена.

Кажется, у меня выскакивает парочка нецензурных слов. Кое-как перехватив саму Герти, я с трудом вытаскиваю ее из ванны и укладываю на полу. Похоже, в процессе потягиваю себе пару мышц, но это не самое страшное. Герти не может двигаться вообще. Она плачет и кашляет, кашляет и плачет и не может ничего толком объяснить. Зато на ее шее, я вижу точь в точь такое же устройство, как было на покойном Толлеке. Можно предположить, что это именно оно каким-то образом обездвиживает людей, делая их абсолютно беспомощными, но трогать его я не рискую.

Мокрая, с кровоточащей рукой, я возвращаюсь обратно к Морису, чувствую себя совершенно обессилившей. В одной руке тащу ломик, в другой кофту.

— Что ты сделала? — живо интересуется Морис.

— Что ТЫ сделал? С Герти?

— Сейчас расскажу, ты только посмотри, как там наш офицер.

Я нехотя смотрю на экран. Зрелище так конечно жуткое, но менее трагичное, чем я ожидаю. Офицеру удалось-таки раскурочить устройство, вытащить оттуда искромсанную руку и даже наложить себе жгут. Лежа на полу, он показывает здоровой рукой большой палец вверх.

— Он мертв, — сыграть лицом в данной ситуации мне удается легко, потому что ни на какие даже слабые проблески положительных эмоций сил все равно нет.

— Ты поранилась? Не показывай, — Морис отворачивается, едва я поднимаю порезанную стеклом руку. — Так ты успела вытащить Герти? Не плохо. Впрочем, она мне больше ни для чего не понадобится, но я очень не люблю причинять людям страдания. Даже Толлека не смог убить. Пришлось дожидаться, когда он сам погибнет от истощения. Но он стал моим первым подопытным, так что все не прошло зря.

— Герти стала твоим вторым подопытным? — спрашиваю нетерпеливо и с отвращением.

— Сначала я возлагал на нее надежды, — Морис вздыхает.

— Надежды?

— Я же говорил, все чего я хочу — это создать с кем-нибудь близкие отношения. Но удержать человека возле себя тяжело. Все время беспокоишься, что поведешь себя как-то не так и отпугнешь от себя. Или наскучишь. Любая маленькая ошибка может привести к фатальным для отношений последствиям.

— А это устройство с винтами — твое решение?

— Именно. Ты знаешь, что наша цивилизация, как минимум третья в Муравейнике? — вдохновенно вещает Морис, а я по стеночке сползаю на пол и сажусь под экраном возле двери. — Предшествующая нам раса людей обитала не только на верхних уровнях, но и в подземельях. Она была разделена на два разных общества, верхние и нижние имели разные религии, языки и общественное устройство. Информации о них мало, но мне кажется, что верхние проводили над нижними какие-то опыты. Последние были в этом плане подчинены первым. Тут внизу, в подземельях до сих пор сохраняются целые лаборатории. Урсула фактически открыла для меня этот мир, хотя сама ничего о нем не знала. Но если б не она, я бы никогда не заинтересовался этой частью нашего мира.