Куколка (СИ) - Воробей Ирина Леонидовна. Страница 33

Выпускной бал был назначен на завтра. После, с субботы на воскресенье, они всем курсом, уже без родителей и преподавателей, собирались отправиться за город, организаторы уже арендовали несколько рядом стоящих коттеджей на базе отдыха, где намеревались повеселиться от души, нажарить шашлыков и поиграть в подвижные игры.

Придя домой и сразу же свалившись на кровать в бессилии, Татьяна перечитала еще раз смс-сообщение. Отец снова кулинарил на кухне, параллельно болтая с кем-то по телефону. Она решила воспользоваться моментом, пока он занят, и набрала номер Вадима. Тот ответил сразу.

– Привет, Подсолнух!

– Привет, – улыбнулась Татьяна, перевернувшись на спину, и уставилась в потолок, представляя его улыбчивое лицо. – Я за подробностями.

– Жду тебя в субботу в 9 утра у себя, – быстро проговорил Вадим.

– И все?

– Ну, остальные подробности на месте.

– А где это будет? Кто там еще будет? Насколько это затянется? Надо ли тебе что-то дарить, в конце концов? – раздражалась Татьяна.

– Ладно, – вздохнул Вадим в трубку и отчеканил. – Поедем ко мне на дачу. Там будут мои самые близкие друзья со своими девушками. Всего нас будет 8 человек. Дэна ты уже знаешь. У меня там есть беседка, гриль. Просто потусим, поиграем во что-нибудь. С ночевкой. В воскресенье днем, наверное, разъедемся. Ты можешь приходить без подарка.

– С ночевкой? – переспросила Татьяна, задумавшись.

Дилемма ехать или нет перед ней не стояла. Поход со своими однокурсниками она легко перенесла на второй план и даже порадовалась своей удаче: ей не надо будет ничего придумывать, она скажет отцу, что была с однокурсниками, а сама поедет к Вадиму. Она думала о том, что ей нужно будет туда взять, какую одежду надеть и есть ли у нее подходящая для дачи обувь.

– Отец не отпустит опять? – удрученно спросил Вадим, видимо, подумав, что она сейчас откажется.

– Нет. У нас с однокурсниками запланирован поход, тоже за город, на базу отдыха в эти выходные, после выпускного, – начала Татьяна, но приостановилась на мгновение, услышав в трубке недовольный вздох. Ее это позабавило. – Я скажу отцу, что поехала с однокурсниками. Думаю, он не должен ничего заподозрить. Главное, успеть вернуться до трех дня воскресенья.

– Отлично! – воскликнул парень, воспрянув духом. – Шикарно! Тогда я жду тебя в субботу в 9?

– Да, – улыбнулась девушка и повесила трубку.

Предвкушение новой встречи взбудоражило ее. Она ворочалась на кровати, довольная собой, перечитывала сообщение по несколько раз подряд, потом тыкалась лицом в подушку и улыбалась в никуда.

Чуть позже отец заглянул в ее комнату, хотел посмотреть покупки. Наряжаться Татьяна любила, поэтому с удовольствием продемонстрировала отцу свой выпускной наряд. Он его оценил, заметив, что отличный вкус и чувство стиля она переняла у него, чем он гордился. Сам он весь сиял от счастья после того долгого телефонного разговора. Татьяне даже показалось, что он созванивался с тем самым Д., ибо она никогда не видела его таким сияющим.

***

Перед выпускным Татьяна отправилась в торговый центр за подарком для Вадима. Гениальная идея сразу пришла ей в голову, как только они закончили телефонный разговор. Она уже выбрала сувенирную лавку и направилась сразу туда. Полки магазина были заставлены самыми разными статуэтками, вазами, графинами и отдельными предметами посуды из керамики. Сразу напротив входа вся стена была заставлена статуэтками разных форм и размеров. Среди них были милые зверушки, классические ангелочки и балерины. Однако остатков стипендии ей не хватало даже на среднего размера статуэтку, а дарить мелкую ей показалось неуважительным. Из магазина она вышла разочарованной, зато в голову пришла другая хорошая мысль.

Выпускной бал прошел торжественно, как и положено. Преподаватели все были нарядные, накрашенные, что заметно их молодило. Родители были счастливы за своих детей. А выпускники довольны, что все закончилось. Впереди каждого ждала новая веха. Девушки, разумеется, пытались превзойти друг друга в красоте и оригинальности нарядов, парни – в элегантности костюмов. Но после стольких лет совместного обучения, когда до выпуска дошла только пятая часть из первоначально поступивших, они все казались друг другу закадычными друзьями. Много пили шампанского, фотографировались на память, дурачились. В этот день преподаватели их не журили, но в шутку порой требовали держать подбородок и правильно делать реверанс.

Неожиданно для Татьяны в самом разгаре вечера к ней подошел сам Прохоров. Он наставнически взял ее под локоть и начал вести вдоль стен актового зала, в котором проходил банкет, держась чуть в стороне от празднующей толпы. Татьяна встревожилась. Такая близость самого ректора всегда пугала ее, хотя, казалось бы, они уже закончили академию и диплом артистки балета уже был у нее на руках.

– Таня, милочка, поздравляю тебя с окончанием, – старческим хриплым голосом, но мягким тоном начал Прохоров, улыбаясь желтыми неровными зубами. – Ты молодец! Сила воли твоя достойна похвалы. Я, честно признаюсь, до последнего сомневался, что ты дойдешь до конца.

Татьяну покоробило, но она застыла в немом и очень внимательном молчании. Глазами она искала отца в толпе, но его сиреневый костюм нигде не примелькался.

– Я хорошо знаю твоего отца и тебя тоже хорошо знаю. Знаю так же, как он сильно влияет на тебя.

Старик вдруг остановился, перебирая деревянные бусинки в браслете на запястье. Взгляд он направил на Татьяну. Этот взгляд испугал девушку еще больше. Она едва скрывала свою дрожь.

– Поверь, я желаю тебе только добра. И хочу сказать это тебе сейчас, пока не поздно.

Татьяна впилась ошеломленными глазами в это сморщенное временем лицо. Желтые глазницы, белесые зрачки, некогда бывшие насыщенно голубыми, неровные глубокие складки в уголках глаз, на лбу, вокруг носа и над верхней губой, маленькая бородавка на подбородке – все это придавало авторитетности и одновременно слабости. Тонкие сморщенные губы, такие же белесые, как зрачки, продолжали говорить.

– Тебе не стоит тратить свою жизнь на балет. Это никогда не было твоей стихией. Я знал это с самого начала. И отец твой знал. Но он... – мужчина тяжело вздохнул, при этом грудь его, уже искривленная старостью, но хорошо развитая и еще мощная, расширилась и начала медленно сдуваться. – Твой отец, на самом деле, больше всего любит себя. И делает это тоже только ради себя. Это он уговорил меня дать тебе шанс, а потом умолял тянуть из года в год, хотя все преподаватели настаивали на твоем отчислении, а я каждый год шел всем наперекор ради...

Он посмотрел куда-то вдаль, как будто тоже ища в толпе ее отца, и, не найдя, вернул пустой взгляд Татьяне.

– Теперь я понимаю, что это было большой ошибкой. И раскаиваюсь в этом. Хочу, чтобы ты меня простила. И отца своего прости. Он все равно любит тебя и любит так, как считает нужным. Жаль, что его никто не научил, как надо, на самом деле, любить.

Он опять задумался на полминуты, уставившись в абстрактную картину на стене. Со стороны можно было подумать, что он ищет в этой картине смысл жизни или ответы на другие извечные вопросы, но он смотрел не туда, а сквозь. Сквозь многие годы жизни, сквозь многочисленные воспоминания, сквозь время, которое утекло безвозвратно.

У Татьяны на глаза навернулись слезы. Она до боли поджала губы, прикусив щеки изнутри, лишь бы не разрыдаться. В груди застрял крик отчаяния, невозможно было даже выдохнуть. Увидев это, Прохоров слабо улыбнулся и сказал:

– Ты способная девочка, вполне можешь попробовать себя в чем-то другом. Только прошу, уйди из балета, начни что-нибудь новое. Балетное искусство – это трясина. Пока не утопла по пояс, выкарабкивайся.

Татьяна онемела. Сдерживать слезы уже не было сил. Рыдания вырывались наружу. Прохоров аккуратно прижал девушку к себе и начал утешать молчаливым поглаживанием по голове. По телу Татьяны пошли легкие конвульсии, слезы вперемешку с косметикой образовали большое мокрое пятно на его белоснежной рубашке. Хотелось вырваться и убежать в темное заброшенное место, где никто бы не говорил ничего обидного и, вообще, ничего бы не говорил.