Девушка без лица (ЛП) - Боросон М. Х.. Страница 37

Ничто в моей жизни не готовило меня к такому зрелищу. Центральное здание возвышалось над двором, крыши над крышами, и углы каждой крыши изящно загибались вверх. Деревья неподалеку были подстрижены, напоминали зеленые облака. Казалось, зеленая трава парила возле красных дверей входа.

Все казалось нереальным и искусственным, словно мы шли не среди предметов, а среди их рисунков. Все краски казались мягкими, яркими, но нежными, как акварель или пастель, нежное сияние радости наполняло место.

Слева — чудеса, справа — чудеса, впереди — радости. Буйство красок! Смелая архитектура. Все здания были триумфом гениальности людей над разрушительными силами природы, огня, ветра и хаоса, но ничто не готовило меня к этому. Каждое здание было прочным, но было произведением искусства. Красные расписанные стены, зеленые или желтые крыши, и все сочеталось с панорамами заката и долгой ночи, вместе горизонт получался незабываемым.

Если и были слова любого языка, чтобы описать те строения, я их не знала. Круглая башня с одной стороны напоминала сосну из золота, разрисованную красными полосками, центральный комплекс впереди поднимался сложными уровнями с деталями, алый, золотой и зеленый, роскошь геометрии и воображения.

Золотые статуи драконов украшали верхние крыши — нет, мой разум не согласился, ведь то были не драконы. Статуи изображали головы драконов на головах змей, шакалов, львов, черепах… Все были гибридами, сыновьями драконов. Во мне появились первые подозрения. Нефритовый император мог видеть глазами всех статуй драконов, но не статуй полудраконов. Что Призрачный магистрат пытался скрыть от Небес?

Мысль ускользнула, пока я шла. Меня захлестнули эмоции от шедевров, я разглядывала террасы, сады, лабиринт дорожек.

Ни одно слово из моего рта не мешало красоте, сияющему свету, пульсирующему мерцанию светлячков, окружающему фонари. Я все еще слышала пустой плеск моря. Ямен был красивее любого места, что я видела, но оставался странным.

Мы с отцом и Ганом Сюхао были не одни. Вокруг нас были духи природы, призраки, яогуаи, и все были в официальных нарядах, все занимались своими делами. Мухи, похожие на людей, достающие мне почти до колен, гордо шагали в броне и со знаменами своего рода, которые я не узнавала. Утки ростом с меня ходили по Радужному мосту, широко раскрыв глаза, тряся бледно-желтыми перьями. Лица людей без тел разбегались как пауки. Неясные силуэты, похожие на людей, двигались ровными рядами, шепчась. Тьма собиралась, следя за всеми.

Флаги и знамена шуршали на крышах. Я посмотрела на отца. Я видела на его лице напряжение и подозрения, но порой это сменялось детским восторгом. Когда мы прошли мимо Лунных врат, в круглое отверстие было видно сад, полный ярких птиц, и он просиял, как и я.

Мы шли в тишине, любовались. Мы разглядывали разветвляющиеся дорожки ямена. Деревянные таблички отмечали рестораны — один подавал суп из ягненка, другой хвалился самой тонкой лапшой — и купальни, магазины цветов, гостиницу под названием «Банбудуо», оперу и магазин шелка. Мы с отцом двигались тихо по самому роскошному городу из всех, что я видела.

Отец поймал мой взгляд.

— Ты заметила, Ли-лин, что все поселение построено по фен шую?

— Нет, шифу.

— Оглядись. Здания стоят подковой. Открываются на юг. Самое высокое здание сзади, на севере, но фасадом на юг, построено на южной стороне холма. На другой стороне здания растет бамбук — призрачный — как стена, защищающая от негативной ци. Если посмотришь на тот холм и два рядом с ним, ты заметишь, что вместе они похожи на дракона.

Он вздохнул и продолжил говорить, пока мы шли среди роскоши:

— Я всегда хотел пройтись среди мужчин и женщин ушедших лет. Представь это, Ли-лин! Представь их слова, их навыки, которые мы не переняли. Мы живем вместо этого как изгнанники в чужой стране, где нам говорят, что неправильно придерживаться своих традиций и обычаев. Мы живем среди людей, которые не уважают своих предков, но зовут варварами нас, которые чураются литературы, но зовут нас невежами. Я молюсь, чтобы мы сохранили традиции, Ли-лин. Я молюсь, чтобы мы не пали жертвой ветров времени. Я не думал, что у нас будет шанс пройти по дорогам древнего Китая, восстановленным в новом мире.

Из всех чудес, что я уже увидела в ямене, честные речи отца поражали больше всего. Я тихо ждала, что он продолжит, но он больше не говорил. Мы шли в тишине, пока я не сказала тихо:

— Ты когда-нибудь видел такое красивое место?

Отец задумался, кашлянул и сказал:

— Это место немного напоминает Запрещенный город.

Запрещенный город. Район императора, сердце Пекина, где побывал мой отец, но никому не рассказывал. Тайны отца обладали властью надо мной даже тут, где призрачный воздух был полон лент клубничного света. Как он мог побывать в Пекине, во дворце в Запрещенном городе — дважды — и не рассказать мне?

— Прошу, шифу, позволь послушать о твоем времени в Пекине.

— Первый раз я побывал там ребенком, — сказал он, — во время Имперских экзаменов.

Я споткнулась. Через несколько шагов я смогла идти в ритме с отцом, следуя рядом с ним за красной крысой. Я не знала, что отец был на Экзаменах. Как дорожки расходились от той, по которой мы шли, я узнавала о другом направлении жизни отца, о планах, дорожках и возможностях. Я не знала, что он подумывал быть в правительстве.

Имперские экзамены создали во время династии Чжоу, чтобы юноши могли получить шанс стать министрами, судьями и другими важными лицами, система должна была не пускать недостойных к управлению страной. Но отец всегда был против системы, звал ее испорченной. Экзамены проходили в форме письменных ответов на вопросы, и отец говорил, что оценивали сочинения так, что выгода была у родственников проверяющих, как и у тех, кто принес хорошие взятки, а те, кто заслуживал повышения статуса, часто проваливались.

С осознанием, что отец был на Экзаменах, пришли другие ответы. Его горечь из-за несправедливой системы, его враждебность к взяткам, его гнев на тех, кто нарушал правила, даже на меня. Жизнь сожалений повлияла на него, он решил стать после этого даоши, потому что у ученых, проваливших Экзамены, было мало вариантов хорошей работы.

Он всю жизнь охранял Врата призраков, рисковал здоровьем и душой, боролся с монстрами, что пугали обычных людей, имел дело с духами, и от его присутствия другим людям было не по себе. Он не хотел этого. Он хотел работу в правительстве, может, магистрата с властью и престижем, множеством жен и сыновей, прочие награды, которые приносило место в правительстве. Мужчины говорили, что управляющий небольшой деревни в Китае радовался власти больше, чем американский президент.

И я не знала, что он хотел такой жизни. Он всегда был верен работе, хранил в порядке переход живых в иной мир, и я даже не догадывалась, что это был не его первый выбор. Я словно впервые его увидела, пока в свете из Лунных врат его лицо сияло.

— Пекин был красивым, — сказал отец, — но я был слишком бедным, чтобы позволить ту роскошь. Я съел пару раз суп с ягненком и насладился вниманием цветочницы.

— Цветочницы? — спросила я.

Он не ответил. Мы шли в тишине, разглядывая странное и чудесное.

— В Пекине, — сказал мой отец, — они подавали утку, хрустящую, приготовленную с рисовым вином и пятью приправами. Я помню, как обмакивал кусочки в чеснок с зеленым луком и соусом из фасоли.

Я не успела ничего сказать, Ган Сюхао остановился и повернулся к нам.

— Почтенные гости, — лебезил он, — представляю вас важному лицу тут, в ямене призраков. Он — пристав моего господина.

Три фигуры было видно в тумане во дворе. Вышли первые двое, опустив низко головы. Чудища с головами быка и коня, которых я уже встречала.

И третья фигура вышла из вечернего тумана. Мой разум закричал: «Нет, нет, нет, не может быть», но было ясно. Было ясно по рогам на его голове, морде льва и красной коже, по убийственному напряжению и дыму, вылетающему из его ноздрей.