Триумф поражения (СИ) - Володина Жанна. Страница 129

— Точно! — восклицаю я. — Неужели это он?

— Он, — подтверждает Саша. — Но фамилию лучше не называй.

— Это он нам поможет с Сергеем? — догадываюсь я. — Ты просил его надавить на отца Сергея? Он там какая-то шишка важная.

— Нет, я не просил его надавить на отца Сергея, — Саша целует мою руку. — Я сам давил на отца Сергея. Это и был его отец.

— Как?! — не верю я услышанному. — У Сергея фамилия Родин, а у этого…

— Никаких фамилий! — снова предупреждает меня Саша. — Его родители не состояли в браке. Но других детей у… чиновника нет, поэтому Сергей ему дорог, и он его неплохо всю жизнь содержит. Особой тайны в отцовстве нет. И сын, и отец, и мать его не афишируют. Это условие отца. Сергей не тот сын, которым стоит гордиться и которого стоит показывать публике.

— И что ты сделал? — спрашиваю я, уже и сама понимая, что Саша ответит.

— Предложил отцу решить этот вопрос с сыном тихо, по-семейному, но раз и навсегда, — говорит Саша. — Он дал слово. Сергей не трогает тебя и нас, забывает о твоем существовании. А я забываю о том, что могу сделать в ответ, если Сергей всё-таки сглупит. Ни о чем не беспокойся. Эта история забыта.

— Что ты ему показывал? — краснею я. — Те фото?

— Да, — вздыхает Саша. — Не волнуйся, они были с ретушью. Иначе он не поверил бы. И еще он тебя узнал. Он в курсе, что его сын целый год добивался тебя, но так и не добился. О чем он, кстати, сожалеет.

— Ага! Еще чего! Сожалеет он! — нервничаю я. — Он точно твоему бизнесу и имиджу вреда не принесет?

— Точно! — Саша целует меня в кончик носа. — Едем на работу, госпожа арт-директор.

Вернувшись в агентство, я бегу к себе и переодеваюсь серое платье-футляр, единственным нарушением установленного ранее дресс-кода становятся боковые разрезы. Будем постепенно прощупывать границы Сашиного самообладания.

Сегодня я знакомлю Галину Тарасову с окончательным вариантом праздника для дочери Ирины. Она уже ждет меня в моем кабинете вместе с Димкой.

— Скоро ты вообще на работу к вечеру приходить будешь, — тихо, чтобы не услышала клиентка, ворчит мой помощник. — Заимела блат в руководстве и пользуешься!

На разговор с Галиной Ивановной уходит около трех часов, зато я успокаиваюсь: мои идеи нравятся Тарасовой, и я испытываю творческое удовлетворение. Пока я работаю, мне дважды звонит Саша.

— Да? — говорю я и совершенно дурею от Сашиного вопроса:

— Ты скоро освободишься?

— Работаю на благо вашего агентства! — подобострастно докладываю я. — Как говорится, преумножаю славу и капитал.

— Я тебя жду! — и кладет трубку.

И так два раза.

Димка идет провожать Галину Ивановну, а я, дрожа от предвкушения, отправляюсь в Сашин кабинет.

— Александр Юрьевич! К вам Нина Сергеевна. Можно? — спрашивает Римма Викторовна Сашу, заглядывая в кабинет.

— Да-да! — равнодушно отвечает он. — Пусть проходит.

— Вызывали? — спрашиваю я, заходя, закрывая за собой дверь и не двигаясь с места.

Вот только что Саша сидел за своим большим столом и смотрел на меня горящим взглядом, а через пару секунд он уже возле меня.

— Я скучал, — шепчет он, поднимая мое лицо за подбородок. — Ты долго.

— Я работала, — шепчу я в ответ. — И прошло всего лишь три часа.

— Целых три часа! — возражает он, целуя меня в губы.

Продолжительный поцелуй, начавшись как легкое, почти невесомое прикосновение, постепенно становится хмельным и упоительно-сладостным. Его ладони томительно долго опускаются с моих плеч на спину, талию, бедра и находят разрезы на платье.

— Что это? — хрипло спрашивает он, замирая.

— Упражнение на развитие терпимости и психического равновесия, — терпеливо поясняю я.

— Я не смогу его выполнить, — сознается Саша, и его руки, пользуясь длиной разреза, ползут выше.

— Подожди! — перехватываю я их. — Так нельзя!

— Совершенно с тобой согласен! — Саша категоричен и строг. — Так нельзя ходить по агентству! Если я, глядя на твои разрезы, могу думать только об одном, то и другие…

— Нет никаких других, Саша! — мягко говорю я, беря в руки его лицо, как только что он брал мое. — Как нет у тебя Вероники, Светланы, Кристины, так у меня нет никаких других. Просто верь мне…

— Я работаю над собой… — снова шепчет Саша. — Давай поднимемся в твою квартиру.

— Нет, — твердо говорю я. — Я хотела бы пообедать с Ленкой. Пойми, она моя единственная подруга и переживает за меня. Нам надо поговорить.

— Хорошо, — обиженно говорит Саша, напоминая мне маленького мальчика, которому отказали в реализации задуманной шалости. — Но учти! Ужин мой и ночь моя! Или ты всё-таки передумала?

— Нет, я не передумала, — успокаиваю его я и повторяю за ним. — Ужин твой и ночь твоя. Кто-то заказывал десять кругов рая или я ослышалась?

— Ты напугала меня, Нинка! — ругается Ленка, выслушав мой сбивчивый, но подробный рассказ и заказав у бармена Женьки две чашки гляссе с яичным желтком и ванильным мороженым. — Одна надежда на твоего Холодильника была. Не подвел, слава богу!

— Он мне… нам очень помог, — смущаясь, подтверждаю я.

— Синяков много? — по-деловому интересуется Ленка.

— Каких синяков? — не понимаю я.

— Ну, должен же был Холодильник тебя побить? Я бы врезала пару подзатыльников! — ехидничает Ленка. — Моя бабушка всегда говорила, что если через башку не доходит, то должно доходить через попу.

— Лена! — смеюсь я, с любовью глядя на подругу. — Подзатыльники дают по затылку, а не по попе!

— Да! — глубокомысленно соглашается Ленка. — По попе в вашем случае — это уже эротика. Расскажи, было или нет?

— Лена! — предостерегаю я, но, не выдержав, смеюсь еще веселее.

— Скрытная ты, Нинка! — упрекает Ленка. — Я бы тебе рассказала! Хоть что-то расскажи! Пошли всё-таки клочки по закоулочкам? Разнес там всё Холодильник?

— Я не знаю, — теряюсь я. А я ведь действительно не знаю, что было дальше в ресторане «Охотник», когда я сбежала на такси. — Может, и разнес… Но меня штормило здорово…

— Испугалась? — сочувствует Ленка.

— Отчаялась, — подбираю я нужное слово. — Совсем отчаялась. Решила, что Сергей сейчас и мне, и Саше так подгадит, что долго отмываться будем.

— Саше?! — Ленка даже вскакивает. — Он для нас Саша?! Аллилуйя! Женька! Нам теперь кофе с бренди по-венски! Гуляем!

— Прекрати скакать! — сержусь я на Ленку. — На нас обращают внимание!

Ленка плюхается обратно на стул.

— Я понимаю, как ты переживала, — говорит она. — Но Климов твой молодцом, разрулил!

Климов мой. Эти слова согревают, а кофе с бренди настраивает на философский лад:

— Меня реально на клочки рвало. И не Саша, а сама ситуация. Настоящие лохмотья из моего сознания, из моих воспоминаний. Фотографии эти. Сергей с его руками и губами, ко мне тянущимися. И тайны по закоулкам, секреты, давящие, мешающие спать, дышать, жить… Кто настоящий автор дневника? Как избавиться от Сергея? А если и удастся, как о нем забыть? И Холодильник… хочет или всё-таки любит? И кому доверять?

Ленка слушает, не перебивая меня, в ее добрых глазах понимание, сочувствие и приближающиеся слезы.

— И вдруг в этом хаосе мыслей идея — ехать к деду. Он надежный. Как будто мой. Вот и поехала… Даже загадала, если примет, то сто раз подумаю, прежде чем Холо… Саше откажу.

— И? — всхлипывает подруга.

— И сама себя обманула. Всё-равно отказала… А он вдруг взял и отпустил. Совсем и насовсем. И тут дышать трудно стало, думать ни о чем не думалось, и таким бессмысленным всё показалось по сравнению с тем, что между нами могло бы быть…

— И страшно, и красиво, — шепчет Ленка грустно, потом бодро объявляет:

— А вот и наши оболтусы!

К нам присоединяются Димка с Костиком. Мы пьем кофе, смеемся, рассказываем что-то веселое, вспоминаем. Мне тепло-тепло. Неожиданно для всех и для самой себя я, вдруг резко сменив тему разговора, спрашиваю:

— Это ведь не вы меня предали?

Они замолкают и смотрят на меня по-разному: Ленка пораженно, словно у меня выросла вторая голова, Димка обиженно, как будто я его оскорбила до глубины души, Костик недоуменно, словно не веря, что я вообще могла такое предположить.