Триумф поражения (СИ) - Володина Жанна. Страница 90

Смеюсь вместе с Ленкой и почти весело отвечаю:

— Я понимаю, что надо было готовиться. Но я опрометчиво этого не сделала.

— Зато сюрприз получился! — успокоительно шутит Ленка. — Тоже неплохо! Что думаешь делать? Что ему ответишь, когда встретишь при свете дня?

— Не знаю… — шмыгаю я носом. — Абсолютно не представляю… Может, мне самой уволиться? Квартиру продать? Новую купить в новостройке?

Ленка недоверчиво замирает и даже приближает свое лицо к камере, чтобы получше меня рассмотреть:

— Бежишь? Почему? Потому что так проще?

Честно смотрю ей в глаза и в сердцах просто вываливаю на единственную подругу все вопросы, которые задаю сама себе и которые разъедают мое сознание кислотой сомнения:

— Если всё, что говорит он, правда, а я не смогу ответить на это чувство?

— Если силы моего чувства, по сравнению с его силой, будет недостаточно?

— Если это только томление, вожделение, вызванное той самой пресловутой страстью?

— Если я не смогу полюбить по-настоящему? Полюбить так же, как он?

— Если он просто симпатией не удовлетворится? Точно нет. И это будет трагедия. И его, и моя… Ты бы видела его лицо и глаза, когда он всё это говорил…

Ленка слушает меня, не перебивая, совершенно сраженная моими вопросами. Потом говорит горячечно, азартно:

— А попробовать полюбить? Не может же он совсем тебе не нравиться? Ты же только что сказала что-то про собственную страсть… Пообщайтесь по-человечески. Поговорите на разные темы. Вам надо проводить время вместе, что-то делать тоже вместе…

— Праздник в честь помолвки через две недели, — напоминаю я.

— Помолвка не свадьба! — беззаботно отмахивается Ленка. — И то, и другое можно отодвинуть на неопределенное время. Поставь такое условие. Он выполнит. Я так понимаю, что его теперь и за звездой на небо, и за жемчужиной на дно, и за цветочком аленьким…

— Я не хочу и не могу его обманывать. Он обман почувствует сразу, — уныло говорю я, растирая виски и борясь с головной болью.

— Нина, — Ленка улыбается мне, но глаза грустные. — Он просил разрешения ухаживать. Ты разрешила. Держи слово.

— Ему трудно себя сдерживать. Он постоянно об этом говорит, — смущаясь и краснея, делюсь я главным переживанием.

— Ты знаешь, — с сомнением отвечает мне подруга, — он признался тебе в любви, поэтому сдержит себя как миленький! Руки себе отгрызет, но сдержит.

Просыпаюсь от звонка в дверь. Вскакиваю. Я на диване в гостиной? Точно… Уснула после разговора с Ленкой, так и не добравшись до спальни. Восемь утра. На цыпочках пробираюсь к двери. Холодильник. Одет странно: джинсы и водолазка. Бросаю расстроенный взгляд на свою полосатую пижаму и всё-таки открываю дверь.

Холодильник быстро, жадно окидывает меня взглядом.

— Доброе утро, Нина!

— Утро добрым не бывает! — ворчу я. — Чем обязана?

— Ты хотела поехать со мной, — хрипло напоминает Холодильник, уставившись на мои босые ноги.

Вздрагиваю от этого "ты", вспомнив, в связи с чем произошел такой переход.

— Да, — киваю я, завешивая лицо распущенными волосами. — Мы едем прямо сейчас? Это далеко?

— Сейчас. Не близко, — последовательно отвечает на мои вопросы Холодильник, которому безумно идут серо-голубая водолазка и темно-синие джинсы. Плечи кажутся еще более широкими и мощными, живот плоским, а ягодицы… Нина! Подними глаза! О чем ты думаешь!

— Я скоро, — нервно дернув плечами, обещаю я, не двигаясь с места.

Холодильник кивает мне и, уходя к лифту, говорит:

— Жду в машине.

— А? — окликаю я, не зная, как задать вопрос, и спрашиваю прямо. — Что мне надеть?

— Что захочется! — ответ с коронной улыбкой, и сердце танцует кадриль.

Контрастный душ. Чашка кофе. Гардеробная.

Выбираю джинсы и коралловый меланжевый пуловер крупной вязки бесформенного кроя с четвертным рукавом. Как давно я не надевала яркие вещи!

Сосчитав до десяти и заставив себя перестать торопиться, сажусь за туалетный столик, чтобы сделать макияж. Естественный, но освежающий. После сна в неудобной позе и пыток мыслями выгляжу я не отдохнувшей.

Жемчужная пудра. Персиковые тени. Коричневая тушь. На лице появляется жизнь.

Пока спускаюсь в холл в сопровождении Евгения, мучаюсь: переходить ли на "ты"? Он, видимо, перешел навсегда. Надо ли и мне? Его заденет, если не перейду… Но тогда он из Холодильника превратится в Сашу. Какой кошмар!

— Доброе утро, Ниночка! — Дарья Владиленовна уже сидит в своем кресле и пьет чай с печеньем.

Агентство еще закрыто, мы работаем с десяти утра, но милая добрая женщина уже на посту.

— Угощайтесь, Ниночка! — Дарья Владиленовна протягивает мне ароматное, пахнущее имбирем и корицей свежеиспеченное печенье. — Хорошего вам дня, красавица наша! Любуюсь вами с первых дней вашей жизни!

— Спасибо! — ловко хватаю еще теплую печеньку и выхожу в уже открытую для меня дверь. Евгений провожает меня до автомобиля Холодильника, но сам в машину не садится, помогая мне устроиться на заднем сидении в одиночестве. Александр Юрьевич за рулем.

— Поехали? — по-гагарински улыбается он и трогает с места.

— Без Евгения? — на всякий случай спрашиваю я.

— Без, — продолжает улыбаться Холодильник. — Ваш Евгений остался в агентстве. Мой Николай едет за нами.

— Я узнаю сегодня что-то о матери Маши? — спрашиваю я Холодильника, тщательно избегая грамматические конструкции, в которых придется использовать местоимение "ты", ну, на всякий случай, и "вы".

— Узнаешь, — просто отвечает Холодильник, прочно перейдя на близкое личное общение. — Я начал копаться в этой истории сразу после праздника, который ты делала для Маши.

— Понятно… — бормочу я, подбирая слова, чтобы спросить, что он узнал. — И что теперь известно?

— Та женщина с двумя детьми, с которой вы с Матвеем встречались в парке, Татьяна, бывшая жена Михаила, — рассказывает Холодильник.

— Я спросила ее, мать ли она Маши, — вспоминаю я. — Она подтвердила, но почему-то очень испугалась и всё говорила про какие-то деньги. Клялась, что обязательно их отдаст.

— Я расскажу тебе всё, что узнал. Но сначала мы попробуем еще раз поговорить с Татьяной, — делится планами Холодильник, подмигивая мне в зеркале заднего вида.

Смущаюсь и отворачиваюсь к окну. Через полчаса молчания под тихую музыку мы паркуемся возле здания детского сада. Еще через пару минут на переднее сидение возле Холодильника ниоткуда появившийся Николай садит Татьяну. Она тихо здоровается с Холодильником и с испугом оглядывается на меня:

— Вы обещали, что будете один!

— Не волнуйтесь и ничего не бойтесь! — Холодильник кладет руку на руку Татьяны и успокаивающе похлопывает. — Это самый близкий мне человек, моя невеста Нина.

— Она приходила ко мне и не говорила, что от вас. Она была с другим мужчиной, не с вами, — нервничает Татьяна, обхватывая руками свои плечи.

— Она была с моим лучшим другом. Это очень хороший человек. Никто из нас не причинит вам никакого вреда, — Холодильник говорит негромко и убедительно.

— Хорошо, — соглашается женщина. — Вы помогли мне и обещали помочь еще. Мне нужна ваша защита.

— Вы ее получите, — твердо говорит Холодильник. — Можете не сомневаться.

Его интонация настолько убедительна, что в это вдруг верю и я.

— Отвечайте, пожалуйста, правду, — настраивает Татьяну Холодильник. — И всё будет хорошо.

Татьяна согласно кивает, но, когда Холодильник снова начинает говорить, хватается за ручку двери.

— Я сделал генетическую экспертизу.

Дверь не открывается, и Татьяна с ужасом оглядывается на меня.

— Не бойтесь! — почти умоляю я ее, как и Холодильник, стараясь успокоить.

— Таня, — Холодильник почти ласков. — Вы не мать Маши, ведь так?

— Я ее мать! — вяло спорит Татьяна. — У меня есть документы.

— А у меня результаты анализа, — Холодильник достает из бардачка папку и подает ее Татьяне.

Женщина растерянно смотрит на нас, потом открывает папку и долго смотрит на лежащий там документ.