Триумф поражения (СИ) - Володина Жанна. Страница 98

— Ум к красоте — редкое сочетание, — замечает дед. — Встречал за жизнь пару раз. Прошу, проходите!

Холодильник берет меня за руку и ведет в дом. Весь первый этаж — это огромная комната с большой кирпичной печью, с крепкой деревянной мебелью. Кроме печи, взгляд выхватывает настоящий сундук. Всё скромно и стилизовано под деревенский дом.

— Вы не дед Мороз? — вырывается у меня, и я краснею.

— Нет, девочка! Но если бы у меня была такая Снегурочка… — хитрые карие глаза, так похожие на глаза Холодильника, осматривают меня с пристрастием и симпатией.

— Дед! Не увлекайся! — предостерегающе говорит Холодильник, закрывая меня собой.

— Даже так?! — восторженно восклицает дед и еще раз удивленно смотрит на меня, словно до этого плохо рассмотрел.

— Ты себе не представляешь, как! — усмехается Холодильник и тянет меня к лестнице.

Второй этаж представляет из себя широкий коридор с несколькими дверями. Холодильник ведет меня к самой дальней.

— Эта комната была маминой. Раньше. Теперь твоя.

— Моя? — пугаюсь я по-настоящему. — Мне не нужна комната в доме твоего деда!

— Аллилуйя! — Холодильник поднимает вверх руки в сакральном жесте язычников. — Значит, ты со мной в моей комнате? Даже мечтать не смел!

— Нет! — начинаю объяснять я. — Я имела в виду… Неважно. Спасибо. Очень уютная комната.

В комнате стоит широкая и высокая кровать, заправленная белым бельем с милым мелким рисунком, комод с тремя выдвижными ящиками и даже туалетный столик.

— Располагайся и спускайся вниз. Через час буду кормить тебя обедом.

Холодильник целует меня в лоб, оставляет у порога мою спортивную сумку и уходит. Подхожу к окну и смотрю на большой яблоневый сад, оказывается, расположенный с другой стороны дома. Часть яблонь уже отцвела, остальные еще цветут, и дурманящий аромат плывет неспешно в открытое окно. Непрерывное гудение пчел, атакующих яблони, действует на меня как аутотренинг.

Я ложусь на кровать, смотрю в потолок и не знаю, что мне теперь делать. Холодильник настроен очень серьезно, а я до сих пор не могу понять, что мне надо… Да. Не буду врать самой себе. Этот мужчина не может не нравиться.

Красив, силен, богат и… добр. По крайней мере, ко мне. Я ему нравлюсь, по его словам, даже больше, чем нравлюсь. Страсть его я ощущаю каждым волоском на теле, каждой клеточкой кожи, каждой мурашкой. И тело мое всё отчетливее и сильнее откликается на эту мужскую страсть, похожую на природную стихию. Я ничего о нем больше не знаю. Да — умен. Да — ревнив. Да — способен быть чудовищно нежным. Что он читает? Как любит проводить свободное время? Что презирает и что ненавидит? Насколько он может быть уверен в том, что я не подведу его в той жизни, которой привыкла жить его семья? И вообще… собирается ли он меня в нее вводить или будет держать взаперти, например, в этом далеком от города доме?

Завалив и раздавив себя вопросами без ответа, я засыпаю. Мне снится Кристина, которая поит меня чаем и угощает пирожными, уговаривая выйти замуж за Генку. Генка тоже здесь, прячется в темном углу и боится из него выйти. Его закрывает своим крупным телом Сальмонелла. Она смотрит на меня как Кабаниха из пьесы Островского "Гроза": грозно, уничижительно для меня и величественно для себя.

— Кристина, помоги нам ее связать и спрятать в чулан! — просит Сальмонелла Кристину.

Просыпаюсь внезапно и резко. Сажусь на кровати и еще несколько минут прихожу в себя. Потом нахожу ванную комнату прямо напротив своей. Она оборудована современно, но скромно. Умываюсь холодной водой — и мне становится легче. Решаю не переодеваться: на мне джинсы и белая водолазка. Тихонько, стараясь не топать, спускаюсь по лестнице и замираю, услышав мужские голоса:

— Чего тянешь? Таких женщин берут сразу и навсегда, — это дед.

— Я достаточно напугал ее своим напором, чтобы сейчас всё портить неразумной поспешностью, — это внук.

— Упустишь. Сбежит. Песком сквозь пальцы уйдет, — пророчествует дед. — Она тебя боится и стесняется.

— Вот поэтому и не тороплю, — устало, но вежливо отвечает деду внук.

— Глупости! — ворчит дед. — Отрезай ей все пути к отступлению. Привязывай постелью.

— Дед! — грозный окрик Холодильника. — Побойся бога! Ты же старый человек! Что ты говоришь?!

— Я дело говорю! — эмоционально и так же резко отвечает дед. — Пока ты ее к себе приручать будешь, она сбежит. Вот увидишь, что сбежит! Давай я к Ильичу ночевать пойду. Он меня в свою баню зовет. И заночую у него.

— Зачем? — металлический привкус появляется в голосе Холодильника.

— Как зачем? Все двери перекроешь — и вперед! А там уж от твоего мастерства всё зависит! — ехидничает дед.

— Слушай, — обманчиво ласково начинает говорить Холодильник. — Тебе деда Саша лет пятьдесят морду не бил никто? Решил от собственного внука получить?

Дед, не понятно мне почему, начинает громко и весело смеяться. Под этот смех я на цыпочках возвращаюсь на один пролет назад, а потом начинаю спускаться еще раз, специально топая.

— Нина! — радуется старший Александр Юрьевич. — Мы разбудили вас своими криками?

— Нет, — честно говорю я и тут же вру. — Меня разбудили пчелы.

— Тебя укусила пчела? — Холодильник быстро подходит ко мне и хватает меня за плечи. — Куда?

— Они разбудили меня жужжанием, — объясняю я, освобождаясь от рук Холодильника.

Дед внимательно смотрит на нас и ухмыляется.

— Да. В саду много пчел! Вы знаете, как называется наш поселок? Сашка вам сказал?

— Нет, — прохожу к столу и сажусь на стул рядом с дедом.

— Антей! — радостно сообщает старший Александр Юрьевич. — Наш поселок назван в честь сорта яблок "Антей".

— Интересно… — вяло соглашаюсь я, чувствуя растерянность и вынашивая план побега.

— Мы пойдем с вами в мой яблоневый сад, и я всё вам покажу! — приподнимается дед.

— Дед! — окликает Холодильник. — Сначала мы пообедаем. У меня всё готово.

— Сашка умеет готовить. И неплохо! — доверительно сообщает мне дед и подмигивает. — Ни у меня, ни у моего сына таких способностей нет!

Только после этих слов я вдруг задумываюсь над тем, что добрый наш Юрий Александрович — сын этого самого деда, и мне становится весело. Я даже улыбаюсь деду и Холодильнику.

Холодильник ставит передо мной тарелку борща, горячего, бордово-красного, наваристого. Аккуратно дую на первую ложку, пробую и восклицаю:

— Ни за что не поверю, что это ты варил суп!

— Потому что вкусный? — Холодильник делает вид, что обиделся.

— Потому что борщ и ты никак не сочетаетесь в моем воображении, — смеюсь я и, смакуя каждую ложку, наслаждаюсь супом.

— Я счастлив, что мой образ живет в вашем воображении, и черт с ней, вашей верой в мои кулинарные способности! — дарит мне новую улыбку Холодильник, и она уже лишняя, она не входит в меня, переполненную эмоциями, глупыми ожиданиями и надуманными страхами.

Доесть тарелку борща до конца я не могу, поэтому кладу ложку и искренне благодарю хозяев:

— Очень вкусно! Спасибо! Но всё… Больше не войдет…

— Прогуляемся? — осторожно спрашивает Холодильник, убирая мою тарелку.

— Нет уж! — решительно отвечает за меня дед. — Я первый пригласил в сад. А ты пока посуду помой, внучок!

Внучок хмуро смотрит на деда, но не спорит.

— Это сорт "Весна", раннелетний, созревает раньше белого налива, — начинает свою экскурсию дед, крепко держа меня под руку. — Кругленькие такие яблочки, совсем небольшие, бело-желтые с румяным бочком.

Мы медленно идем по саду, постепенно я увлекаюсь рассказом и наполняюсь энергией этого удивительного человека.

— Вот! Королева Мелба! — торжественно представляет мне другой сорт экскурсовод. — Плоды можно хранить до января, но в Сашкино детство до зимы они никогда не доживали.

— Саша проводил здесь детство? — осторожно спрашиваю я.

— Лет до пятнадцати, — грустно улыбается мне Александр Юрьевич. — Потом всё реже и реже.

Мы еще долго гуляем по саду. Дед Холодильника рассказывает мне о каждом яблоневом сорте, его достоинствах и недостатках. На ранних сортах уже завязи, более поздние красиво цветут, омузыкаленные пчелиным жужжанием.